Держать в руках

Он никак не мог привыкнуть к этому. Не важно, сколько времени проходило или как долго они уже застряли так, Инк все еще не уставал поражаться этому теплому и нежному чувству. Оно пронизывало каждую косточку тела, начинаясь от груди и проходясь до кончиков пальцев, окутывая все тело теплой волной, которая медленно угасала, только чтобы вновь нахлынуть на него с новым ударом души. Верно, души. Настоящий, живой и теплый комочек энергии, от которого зависело так много, и которым он теперь обладал. Хотя «обладал» не совсем правильное слово. Он лишь невольно позаимствовал, как и все это подрагивающее глюками тело. Однако как бы странно это ни звучало, и как бы внезапен ни был их обмен, тело Эррора никогда не казалось ему чуждым или нежелательным. Скорее напротив — в нем художник ощущал себя лучше, чем в своем. Несмотря на легкий ожог глюков или размывающееся зрение, эти мелочи меркли перед самым большим сокровищем, что принадлежало его противнику, и которое он лишь по счастливой случайности заимел честь ненадолго удержать. Центр чужого существа, что мирно покоился в грудной клетке, и с которым Инк впервые чувствовал себя таким полным, таким завершенным. Полноценным живым существом, а не пустой марионеткой в руках Создателей. И он любил каждый крохотный момент этого. Настолько, что это было единственным, кроме рисования, что могло заставить гиперактивного художника остаться на месте больше чем на минуту. Гораздо, гораздо больше. Он мог погрузиться в это на часы, просто расслабившись и с замиранием дыхания следя за каждым пульсом души внутри него. Будто наблюдал за медленным колыханием волн у кромки океана и слушал их нежный шум, забывая обо всем, но в отличие от просто его извечных дырок в памяти, это было приятное забытье. Ради этого Инк даже выбирался в Антипустоту. Хранитель все еще недолюбливал обитель разрушителя и никогда не хотел оставаться тут надолго, но это было единственное место с абсолютной и незыблемой тишиной, в котором пульс магии становился отчетливее всего. Он отражался в пространстве и резонировал с ним, настолько явно, что художник думал, что еще немного, и он сможет коснуться его. Но нет. Он не мог. И в этом была единственная до невозможности разочаровывающая его деталь. Души Эррора было невозможно коснуться. Это было почти первое, что хранитель вообще узнал о ней, и сколько бы он ни пытался, магия просто протекала сквозь пальцы, не оставляя даже легкого покалывания на них. Это было неправильно. Это не то, как должны вести себя души. Души должны быть столь мощным, столь концентрированным источником энергии, что вызванные, обретали почти материальную структуру. Они должны быть теплыми, мягкими, а прикосновение к ним должно быть самым приятным, что вообще способно испытать существо! Но что тогда, что сейчас, для Инка это оставалось лишь набором красивых слов, которые он не мог даже смутно представить. И проблема была не в том, что душа Эррора была недостаточно сильна. О, нет, как раз наоборот. Просто в силу своей природы она будто бы находилась в другом измерении, где-то за рамками этого мира. Хранитель мог увидеть ее, вызвать из тела, прочувствовать ее магию и каждую дарованную ей искреннюю эмоцию, и все же она напрочь отказывалась хотя бы на секунду оказаться в его руках. И Инк со стыдом, раздражением и обидой понимал, что ему этого мало. Также, как он впервые в жизни понимал, насколько эгоистично и бестактно хотеть подобного. И узнал он об этом плохим способом, но Эррор очень наглядно объяснил, насколько это личное для существ в принципе и для него в частности. Да, душа разрушителя больше не отвечала ему, и все же она оставалась его душой. И Инк проклинал свою жадность, что даже после всех объяснений продолжал хотеть этого так сильно. Хотя бы на секунду. Хотя бы один раз. Хотя бы… — Ты снова думаешь об этом. Едкий, но даже слишком знакомый голос вырвал его из дымки, и пульс магии на мгновение подскочил, тогда как хранитель резко распахнул глазницы и рывком обернулся на звук, зацепившись за темное пятно на фоне белой пустоты. Статика ненадолго взбесилась, огнем облизав кости, но Инк уже привык не обращать на это внимание, пару минут переждав, а затем немного неловко поправив съехавшие очки. Картинка перед глазами сразу прояснилась, явив его собственное недовольно-скептичное выражение. Символы в глазницах медленно перетекали друг в друга, но больше останавливались на острых формах, отчего художник неуверенно заерзал на месте. — Привет, Эррор. Прости, что зашел без спроса, но сейчас твое измерение это вроде как мое измерение, так что… — Ты снова пытаешься лезть мне в душу? — резко прервал его глючный с нотками затаенного рычания. Хранитель потупил взгляд, будто спрашивая, был ли он настолько очевиден, на что Эррор фыркнул и закатил глаза. — Ты по другому поводу в Антипустоту не ходишь, — кратко подметил он, так же издевательски ухмыльнувшись. — Да что там, обычно тебя сюда даже струнами с трудом затащишь. — Я только слушал. Даже не смотрел, — тихо произнес Инк, не зная, что еще сказать в свое оправдание, но не отрицая. На что Эррор лишь что-то пробормотал и рухнул рядом, потеснив его с родного пуфика. На сам факт оккупации его единственного предмета мебели он уже не злился. Наверное, понял, насколько это бесполезно. К тому же после всей этой неразберихи, грань между его собственными вещами и чужими стала очень размытой, так что в итоге он просто смирился. Между ними повисла та же кристальная тишина, в которой каждый думал о чем-то своем. Пока глючный не нахмурился и, слегка стиснув зубы, процедил, уставившись в одну точку где-то посреди белизны и не смотря на собеседника: — Что ты в ней такого нашел? — Хм?.. — Инк осторожно скосил взгляд, но тоже не обернулся, пребывая в том редком состоянии, когда он действительно был смущен и почему-то не хотел смотреть в свои же разномастные зрачки. — Я спрашиваю, что в этом такого особенного, что ты так чертовски одержим этим?! Тебе недостаточно, что она у тебя просто есть? Для такой пустышки как ты это уже должно быть слишком много! Так что за дурацкая мания трогать меня, даже когда ты фактически являешься мной?! — за раз выплюнул разрушитель все, что висело в воздухе последние несколько недель. По позвоночнику хранителя прошла легкая дрожь. Он и сам не знал. Он думал, что это просто любопытство, потому что это было то, чего он не мог понять. И все же даже для его заскоков это зашло куда-то слишком далеко. Настолько, что он был готов переступить через свой самый большой страх пустоты и одиночества, лишь бы не расставаться с этим чувством и ощутить его ярче, сильнее… Слова долго вертелись на кончике всех пяти языков, но никак не хотели формироваться во что-нибудь связное, что объяснило бы этот странный порыв. Наконец он неуверенно предположил: — Просто… Я слишком часто слышал, как это может быть приятно. Они чувствительны… Или должны быть. Я не знаю. И никогда не узнаю. Как это чувствуется, когда кто-то держит ее… или наоборот, доверяет все свое существо. Даже получив твою душу и открыв столько нового, ты и я… Мы двое никогда не сможем ощутить, каково же это. Их вновь накрыла тишина, но настроение как-то незримо изменилось. Напряженность разрушителя внезапно стихла, больше не отравляя пространство вокруг оттенками красного, и теперь он казался смущенным. Глюк весь сжался, подтянув колени и втянув голову в плечи, прячась в шарфе и капюшоне, тогда как символы резко замелькали десятками значений. Пальцы растерянно подергивались, спустя несколько минут нащупав органайзер и пробежавшись по стеклу пузырьков. У Эррора это еще не вошло в привычку, так что любое обращение к краскам было либо сознательным решением, либо совершенным в порыве, но в остальное время он забывал о них, пока не понимал, что не может ощутить то, что надо. И сейчас был именно такой момент. Что-то внутри щелкнуло, когда глючный резко дернулся на месте, развернувшись и без объяснений толкнув хранителя, заставив его завалиться назад. Инк кратко вскрикнул от неожиданности, когда очки вновь соскользнули, на пару секунд ослепив, и этих секунд Эррору хватило. Он быстро убрал использованную склянку на место, а затем приблизился, нависнув над еще не пришедшим в себя художником и толкая его дальше в синюю ткань. В воздухе раздался немного грубый компьютерный шум, когда глюки окутали тело беспокойной стайкой, хотя на самом деле разрушитель не касался своих же костей. Магия яростно запульсировала, быстро проносясь по костям и опаляя их жаром, но этот не имел ничего общего с жжением от рассыпающегося на пиксели тела. О, нет, это чувство было совсем другим. Щеки налились синевой, когда Инк весь сжался, боясь пошевелиться. Душа стучала слишком быстро и казалось, что слишком громко, заполняя этим звуком и теплым ощущением то крошечное пространство, что осталось между ними. — Э-эррор? Что т-ты делаешь? — слегка заикаясь и перескакивая через тона от внезапного волнения, спросил хранитель, не в силах поверить, что тот подошел так близко. Да, гаптофобия теперь была его проблемой, но глючный все еще яростно защищал свое личное пространство и отказывался подходить к художнику ближе чем на метр без причины. Причем обычно этой причиной было желание хорошенько стукнуть его за очередную проделку. Но сейчас Инк никак не мог понять, что происходит. И еще сильнее растерялся, когда Эррор подался ближе, закрывая даже тот крошечный зазор между ними. Он был очень осторожен, сдвигаясь к комфортному положению и следя, чтобы весь контакт был только через одежду. А наконец убедившись, что ему удобно лежать, уткнулся хранителю в плечо, почти над собственной душой, и замер, зная, что если не двигаться, глюки скоро утихнут. Они обнаружили эту деталь какое-то время назад. И они успокоились. Но не художник, ощущая, как пылает лицо, и как чужая сущность, казалось, была готова выпрыгнуть из клетки ребер, будто ощутив контакт со своим родным владельцем и всеми силами потянувшись к нему, стремясь заполнить ту пустоту, что была центром его собственного тела. И пожалуй, Инк только сейчас понял, насколько оно маленькое по сравнению с телом глюка. Тот почти полностью уместился на нем, и ведомый порывом, хранитель осторожно протянул руки, положив их разрушителю на спину рядом с капюшоном. Тот дернулся, но вырываться не стал. Минуты медленно тянулись, отсчитывая мгновения внезапной близости. И с каждым новым пульсом это чувство нарастало. Это было ново. Немного пугающе и в то же время невероятно. Некий резонанс, которого хранитель никогда не ощущал. Это было так много, что Инк почти задохнулся, полностью потерянный в чужой магии и боясь пошевелиться, опасаясь, что это ощущение уйдет. Что Эррор уйдет. Этого художник не хотел, внезапно наткнувшись на мысль, которая раньше ускользала от его разума. Он всегда считал, что его любопытство было просто последствием бывшего бездушия, но что, если… Этот ответ был таким очевидным, но все еще таким сложным. Но если сейчас ему были доступны все эмоции, то может, он так сильно хотел именно эту душу, потому что на самом деле он хотел… Мысль оборвалась, когда глюк заворочался, до сих пор ни разу не встретившись с ним взглядом, и пробормотал где-то рядом с черепом: — Ты сказал, «никогда»? Подумай еще раз.