Солнцеворот

В моих ладонях - сон застывшей тайной Из сказок и серебряных ветров, Такой знакомый и непостоянный Среди давно родившихся миров. Поздним вечером рядом с разрушенной мельницей Мира говорит, что знает, что я видел. Я не успеваю как следует удивиться, когда она берет меня за руку и говорит, что, когда придет день мне умереть, она умрет вместо меня, и просит не отдавать Брана ворону. Много позже, уже в пещере, я с горечью вспоминаю, что даже не ответил на ее объятие, когда она прижала меня к себе. В моих ладонях - часть души и сердца, Цветная песня, ставшая живой. Смотреть - и никогда не насмотреться, Как прорастает замысел травой. Мертвец падает на снег, но я знаю, что он ещё не мёртв. Последние судорожные вдохи – и я уйду, я выполнил свою роль, дальше поведет се… Волна темных волос, знакомый запах, расширенные зрачки, шепот – иди – и в воздухе разливается густой дух крови, когда уже раненная мертвецом Мира падает на свой нож. Я дергаюсь к ней, но вспоминаю о Бране, и натренированное годами видений тело послушно спасается и несется обратно к своей судьбе. На сером истоптанном снегу расползается алое пятно. Отпустите меня в мой сон, Там поёт серебряный дождь, Там заждался меня мой конь, Но следов в траве не найдёшь. Я не помню следующих дней и перестаю понимать, что есть моя судьба, и это моя ошибка, потому что Бран безоговорочно верит ворону. От моих рук пахнет её кровью, видения режут меня изнутри, и, когда он решает, что ему показывают прошлое ради него самого или ради спасения мира, а не ради того, чтобы им расплатиться, я наконец понимаю, что главной ошибкой было думать, что у меня вообще есть судьба. У меня была сестра – но теперь её нет. У меня был друг – но теперь он на пороге небытия. Мне пора открыть глаза. Там горит на окне свеча – Дом, в котором помнят и ждут, Где не тронет меня печаль, Где беда и боль не найдут. По плодам их узнаете их, говорю я, смотря старому ворону в глаза. Отец и сестра твердо научили меня, что, если по пути к учителю ты теряешь друзей и близких, если учитель оставляет тебя наедине с болью, то, даже если он участливо кладет руку на плечо и близко-близко заглядывает в глаза – грош ему цена. Он сам пришел ко мне, каркает престарелое пернатое, и я чувствую ложь, но не могу назвать её. Я сжимаю зубы и начинаю учиться. Дождь омоет на ранах кровь, Я вернусь наконец домой, Там родится музыка вновь Серебристо-лёгкой струной. Я – его ученик! Я, а не ты! Он выбрал меня! – отчаянно кричит Бран, за его плечом скалятся ветви чардрева. Я отшатываюсь, и это ещё одна непростительная ошибка. Он может остаться человеком, только если до него дойдет, что она умерла, а он потерян, но он не хочет боли. Я тоже не хочу, но моя слепота привела нас сюда, и я больше не могу себе этого позволить. Он потерял вторую семью, которую знал так мало, но не видит, что я тоже потерял её. Как я не видел, сколько раз она теряла нас обоих. Я буду противоречить старому ворону, пока достанет сил, пока он не найдет способ выкинуть меня из их совместных путешествий. Там ладони хранят тепло, Что дарил нам живой огонь, Дождь, шурша, стучится в окно Через лапы сосновых крон. Когда он впервые отталкивает мою руку, я наконец вынужден признать своё поражение. Я не справляюсь. Я не могу его удержать. Я не могу даже задержать его на пороге. В его лице остается все меньше человеческого. Я не Мира. Я не могу удержать даже себя. Мне становится понятны печаль отца и стиснутые зубы сестры, ведь я думал, что мои сны, путешествие с Браном и смерть, в которую я истово верил – и есть я. Той ночью я вырываю Брана из ледяных ладоней короля Ночи, и мы бежим. Отчаяние – последний след человечности, который я вижу на его лице перед тем, как он окончательно сдаётся. Мира смогла бы его удержать, но здесь только я, и я могу лишь согревать его до последнего, надеясь, что прежний Бран остался где-то на дне глаз нового ворона. Отпустите меня домой – Там застыли стихи в огне, Этот дождь – он пришёл за мной, Это дождь вспомнил обо мне. Острый осколок обсидиана пропарывает мне плечо. Ты помнишь, кем я был, говорит Бран безучастно. Ему нет дела до того, что он только что попытался меня убить и промахнулся только потому, что не сумел удержать равновесия. Моя смерть для него – только деталь в осуществлении будущего, которое он уже видел. Его не беспокоит, что я могу попытаться ответить ударом на удар – он, должно быть, знает, что я этого не сделаю. Как я знал, что умру от руки мертвеца и сестра перережет мне горло из милости… В его глазах мелькает проблеск прошлого Брана, который был моей судьбой, но его быстро закрывает тень чёрно-серого крыла. Никогда еще слово судьба не вызывало у меня такого отвращения. Я дожидаюсь прибытия Джона и тихо исчезаю в тенях. Смотрит осень в мои глаза – Неподвижно-янтарный взгляд, Серой птицей небо в слезах, Кто сказал, что нельзя назад. По дороге на остров Ликов мне снится сон. В нём сестра с серебряными прядями в длинных кудрях и узким мечом на поясе склоняется над Браном. На её лице отражаются боль и радость встречи, когда обычно бесстрастное выражение ворона сменяется человеческой гримасой страдания. Король говорит, что не будет брать ученика, и я сжимаю пальцы прежде, чем понимаю, что мои ладони лежат на его плечах. Я смотрю на усталое лицо сестры, на россыпь мелких морщин вокруг её глаз, на жёсткую складку у рта и прошу неведомо кого, чтобы она почувствовала, что я здесь. Что я больше не тот высокомерный идиот, увлечённый своей недосудьбой. Что я люблю её. Что я люблю их обоих, а все пророчества и видения могут прогуляться прямиком до Перешейка – там им устроят тёплую встречу. Лабиринт размытых дорог Рассечёт дождя серебро Кто изменит проклятья срок, Прочитав слова над костром. Я неплохой ученик, и ещё до встречи с вороном я знал, что в видениях можно застрять, как в чужом теле. После встречи с ним я знаю, что в видениях можно остаться – если есть, на что опереться. Мои пальцы помнят плечи Брана, мои уши – шепот крон над протоками Сероводья, мое сердце – глаза сестры, когда она закрывала меня собой. Остров Ликов поможет это осуществить, и мне не жаль своей жизни. Сине – бархатный взмах крыла Серебристо-печальный звон Это смерть за мною пришла Отпустите меня в мой сон… Он уходит в зелень сна не оборачиваясь. На его лице – облегчение.