Станет лучше

Гет
G
Завершён
69
автор
Пэйринг и персонажи:
Размер:
8 страниц, 1 часть
Описание:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
69 Нравится 2 Отзывы 7 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
Джек был высокий, темноволосый и синеглазый. Джек много шутил, был обходителен и невероятно галантен. Джек был другой, совсем другой, и после одного прохладного вечера, когда они просто решили прогуляться вдвоем до дома Уинри, ей надоело находить все больше и больше отличий между ним и Эдом. Эд… Сердце снова защемило. «Поезд послезавтра, через четыре дня буду в Ризенбурге». Прошла уже неделя. Уинри всегда поражалась волшебной способности Элриков просто исчезать, пропадать на неопределенное количество времени без единой весточки и звонка, а потом возвращаться как ни в чем ни бывало. Боже! Какая она дура. Как же она устала ждать, беспокоиться, любить. Любить настолько невыносимо, настолько стойко и верно. Просто любить и бесконечно ждать. А Эд, он просто снова поедет в Крету, он просто снова умчится в Синь, он снова напишет ей о том, что в Аэруго абсолютно нечего искать, и останется там до следующей зимы. Джек часто поправлял свои волосы и покашливал. Он чувствовал себя неловко, Уинри много молчала, так же много улыбалась, не размыкая губ. Джек много смеялся и шутил. Джек всегда сглаживал острые углы и находил темы для разговоров. Он много спрашивал, но никогда не говорил лишнего. С ним было весело, и Уинри, сама этого не заметив, начала улыбаться искренне и подтрунивать над неловкостью, висевшей между ними. Джек ничего не знал об алхимии и абсолютно не разбирался в автоброне. Зато он обожал кино, разводил цветы на террасе и мечтал купить лодку. Он много рассказывал ей о полевых цветах, приносил фрукты по утрам, а вечером иногда водил в кино. Он никогда не бывал вне Ризенбурга, не грезил Централом, его не манили другие страны. Джек говорил в шутку: «Где родился – там и пригодился», со временем это перестало казаться шуткой – Джек поделился, что хочет выбиться в мэрию и облагораживать их родной край. А Уинри по вечерам всегда садилась в своей комнате и писала письма - каждую пятницу по одному конверту в Синь для Ала и Мей. Каждый день - по одному письму “в стол”. Для Эда. С Эдвардом стало невероятно сложно поддерживать связь. Если раньше можно было позвонить прямиком в Централ, пройти по множеству линий секретарей, но все-таки узнать, где находятся братья Элрики сегодня, то сейчас, бывало, месяцами Уинри могла не знать, в какой стране находится Эд. Его перемещения были сумбурными, письма короткими. Жизнь Эда стала все больше напоминать ей скитания раненного пса, пытающегося поймать себя за хвост. Он мчался на север, когда слышал, что там есть альтернатива алхимии, он терялся в пустынях, если верил, что там есть развалины с письменами о тайных искусствах. Он метался, как стрелка компаса по сторонам света, и в какой-то момент Уинри поняла, что Эд - просто перекати поле. Всю жизнь она считала, что ее с Пинако дом - дом и для Элриков. Но Ал осел в Сине, а у Эдварда же никогда не было дома. Он чувствовал себя во временном покое, только пока мчался на поезде к эфемерной цели. Так было всегда. И кажется, пора перестать думать, что это изменится. Лето в Ризенбурге начиналось удушливо жарким. В начале июня Уинри позвонил мастер Гарфиль и предложил приехать на подработку, заинтриговав ее тем, что у него есть некоторые идеи по улучшению механизма автоброни. Уинри выехала туда через два дня, вернулась обратно в Ризенбург уже через две недели - бабуля сообщила, что Эд написал письмо. “Приеду в конце июня”. И Уинри не могла поверить своему счастью. Она не видела Эда с прошлой весны. В дороге домой представляла, что он, наверное, повзрослел, может быть чуть-чуть подрос, и, наверняка, совсем износил свою автоброню. На самом деле, Уинри очень беспокоилась по этому поводу, но Эд в своих редких телеграммах писал, что все не так критично, как она думает, но посмотреть все-таки не мешало бы. Может из-за билетов Уинри вообще приедет позже Эда? Может быть он уже дома? В Ризенбурге Эда не оказалось. Эда там не оказалось и через следующую неделю. Аж в середине июля пришло письмо о том, что он случайно наткнулся на алхимика, которого искал уже два месяца. Упустить его он не может, поэтому приедет чуть позже. Сроки не указал. Написал лишь то, что броня совсем расшаталась - нашел в Крете мастера, ему все поправили, так что не о чем беспокоиться. Уинри разорвала письмо и на следующий день купила билеты обратно в Рашвиль, там, по-прежнему, продолжила переписываться с Алом и Мей, стабильно получая телеграммы раз в две пятницы. В разговорах с Пинако ни разу не спросила про Эда, но сердце опять больно щемило от того, что ни бабушка, ни Ал о нем тоже не упоминали. Уинри сходила с ума. Возвращаться осенью обратно в Ризенбург не было больше ни сил, ни желания. Правда, оставлять Пинако одну на такое долгое время Уинри тоже не хотела. Тоска бетонной тяжестью легла на грудь. Работы не было, бабушка изредка ходила на рынок и курила на крыльце. Начались сентябрьские дожди. Снова встретились с Джеком. Он узнавал про погоду в Рашвилле, расспрашивал про Гарфиля, интересовался ее работой. Уинри рассказывала, хоть и знала, он ничего не запоминает про автоброню. В один день Джек так просто сказал, что ждал ее возвращения, и все-таки успел соскучиться, ведь они не виделись аж пол-лета! Сердце Уинри обливалось кровью. За этот август Джек успел поработать над проектом реставрации кинотеатра и даже смог курировать одну ярмарку, которая, правда, и закончилась потасовкой в день своего закрытия. Джек снова неловко улыбался, а Уинри снова разучилась искренне смеяться. Он хмурился. А Уинри только что внезапно осознала, что Ал не приезжал домой уже четыре месяца. Альфонс с Эдом не виделись уже больше года. А она не видела Эда уже полтора. Это была самая продолжительная и самая невыносимая разлука в ее жизни. И самым невыносимым было то, что Уинри так и не успела понять, когда мир, к которому она привыкла, успел перевернуться с ног на голову. Она до сих пор не могла понять, как Эдвард и Альфонс, которые никогда в жизни не расставались, которые проделали такой огромный путь вместе, которые всегда шли бок о бок друг с другом и были для Уинри символом бесконечной братской любви и самой стойкой константой ее мира, не виделись уже год. Раньше ее сердце сжималось от ни на миг не исчезающего беспокойства, от ставшего уже привычным страха за здоровье и просто жизнь Эда и Ала, от вечного ожидания их приезда, их звонка, его звонка. Сейчас же сердце просто топила тоска, неимоверная тоска от того, как сильно в их жизни все изменилось, и как сильно ничего не изменилось в ее. - Уинри, - Пинако начинала готовить ужин, когда Уинри вернулась с продуктами, - подойди сюда. - Да, бабушка? - она опустила корзину на стол и поправила намокшую челку - на улице опять моросило. - Эдвард звонил, - как-то слишком небрежно бросила Пинако, - пока тебя не было. - Понятно, - Уинри прикусила губу и опустилась на стул. Размеренный стук ножа о доску - Пинако начала резать овощи, как-то гармонично синхронизировался с глухим стуком капель дождя за окном. Вечерело. Хотя понять это по затянутому тучами небу было сложно. Вечерело, как будто весь день. - А как давно он звонил? - Уинри удивилась, насколько высоко прозвучал ее голос. - Почти сразу, как ты ушла. - Понятно, - пальцы начали теребить край кофты. Только сейчас Уинри заметила, что рукава свитера тоже промокли. - Хм, - Пинако замерла и повернулась к окну, - одна ходила за продуктами или с Джеком? - А что он сказал, бабушка? - Уинри как будто не услышала этот вопрос. - Он же так редко звонит. Что-то случилось? - она почувствовала себя так неловко, словно ребенок, выпытывающий информацию о том, что знать не положено. И откуда взялись все эти чувства? И когда все так изменилось? - Да ничего не говорил. Он в Крете. Позвонил, чтоб справиться о нашем здоровье, - Пинако нахмурилась и первый раз за вечер посмотрела на Уинри. - Не приедет он. Много дел пока. И ты делом займись, - наверное, слишком строго закончила Пинако и отвернулась. Уинри словно вся опустилась под весом собственных же плечей, сжалась и замерла. Края скатерти совсем ободрались - нужно бы поменять на новую. Дэн на улице заскребся по полу террасы. И когда уже кончится этот чертов дождь? - Ну и у нас дел не меньше, - Уинри хмыкнув, поднялась. Никогда прежде она еще не слышала в своих словах столько яда. Пинако оперлась руками о стол и опустила голову. Хлопок дверью спальни наверху гулко разнесся по всему дому. Разговоры про Эда закончились на долгое время. Теперь Уинри писала письма только по вечерам пятницы. Она решила больше времени проводить на улице, больше времени - подальше от дома и поближе к городу. Казалось, что началось огромное яркое представление, театр счастливой жизни. Дни проносились калейдоскопом, и Уинри думалось, что она снова научилась дышать полной грудью. Научилась не возвращаться каждую минуту мыслями к золотым глазам и ехидной усмешке. Только по вечерам иногда выискивала на горизонте светлую макушку, бредущую по полю к их дому на холме. А Джек, правда, старался развеселить ее. Словно нутром понимал, что она зажалась где-то глубоко и никак не может ни отпустить тяжелые мысли, ни поделиться ими. Он никогда не выпытавал. Только при встрече неизменно дипломатично интересовался “Как дела?”, Уинри всегда улыбалась уголками губ - “Сегодня хорошо”. Он кивал в ответ, хмурился и уводил ее гулять. Джек правда старался, и Уинри даже казалось, что она начала прикипать к нему. Однажды в конце октября она даже решила пригласить его на ужин вместе с бабушкой, сразу после их прогулки на реке. Однажды, в конце октября, вернулся Эдвард… В этот вечер было довольно морозно для середины осени, моросил неприятный дождь. Уинри все тянула Джека домой. Он несколько раз предложил ей свое пальто, от которого она вежливо отказывалась, и Джек сдался, сославшись на то, что сейчас он уже действительно не прочь поужинать. Из трубы дома валил дым, на кухне горел свет, и Уинри подумала, что Пинако решила приготовить еще что-то к их приходу. А в доме же в голову резко ударила кровь, а сердце как ошалелое затрепетало в груди. Уинри сразу поняла, что вернулся Эдвард. Поняла по старым кожаным ботинкам с налипшей размокшей грязью, по дождевику на вешалке, по запаху вокзала, смешавшемуся с ароматом ужина, по его низкому громкому голосу. Эдвард ужинал и с набитым ртом попеременно рассказывал Пинако, как добирался домой. Уинри прикрыла глаза, и вдруг всем телом почувствовала, как вдруг ей стало легко и спокойно. Джек потянулся помочь снять ей пальто. - Уинри вернулась, - раздалось бабушкино с кухни. Послышался звук отодвигаемых стульев. - У вас гости? - раздалось удивленное над ухом, но Уинри как будто не услышала, потому что в прихожей появился Эдвард. Что бросилось ей в глаза сразу - Эд совсем немного подрос и сильно похудел. Влажные волосы были собраны в хвост, он был в помятых с дороги брюках, рубашке с закатанными рукавами и расстегнутой жилетке. Какой-то чересчур повзрослевший, немного другой, но все еще родной. Уинри улыбнулась, не губами - глазами. Эд широко улыбнулся в ответ, но тут же, замявшись, посерьезнел и оперся боком о дверной косяк, начав ее разглядывать. На душе стало так тепло. До слез. Сердце сжалось в груди. Как же давно она его не видела. - Добрый вечер, Пинако-сан, - Джек учтиво кивнул и повернулся к Эдварду. - Я Джек, рад знакомству, - протянул руку. Показалось, что Эдвард только сейчас заметил лишнего человека в прихожей. Взгляд тут же переменился, на смену озорным огонькам в глазах пришел недоверчивый изучающий взгляд. Совсем, как в детстве, подумала Уинри, когда Эд встречал незнакомого взрослого или оценивал свои силы для драки со сверстником. Хотя потом Уинри стала замечать, что Эд начал смотреть так на всех, кроме своего брата и узкого круга близких ему людей. - Эдвард Элрик, - протянул руку в ответ. Со временем, когда Эд стал замечать, какое впечатление начало производить его имя в алхимических кругах, он, как и подобает ребенку, стал произносить свое имя на людях по-другому, громко, с вызовом и кичливо. Уинри всегда злило, когда Эдвард начинал зазнаваться, но сейчас она лишь улыбнулась тому, что его детские привычки с возрастом так и не вывелись. Эд пожал руку, затем бросил мимолетный взгляд на пальто Уинри в руках Джека, поднял глаза на нее и отвернулся. Уинри не смогла прочитать этот взгляд и посмотрела на Пинако. Бабушка поджала губы и пошла на кухню вслед за Эдом. Внутри у Уинри заскребло. За столом стояла тишина, ломающаяся изредка стуком столовых приборов по посуде. Уинри не могла оторвать взгляд от Эдварда. Заметила, что он сильно проголодался с дороги, хотя скорее всего просто соскучился по домашней еде. Уинри успела подумать о том, что сейчас Эд точно питается чем попало, ведь раньше им старался готовить Альфонс. Эдвард же считал, что у него нет времени на приготовление стряпни. Уинри же есть не хотелось. Ком не лез в горло. В прихожей она и не заметила, насколько Эд выглядел уставшим. Веки тяжелые, лицо осунулось, спину он с трудом держал прямо, изредка подергивая окаменелыми плечами. Эд не посмотрел на нее ни разу. - Погоди-ка, я, кажется, вспомнил! - Джек внезапно оторвался от своей тарелки. - Ты тот самый Элрик, чей дом сгорел, когда ты был ребенком? У тебя еще есть брат? Я просто не был уверен сразу, как только ты представился. Я помню эту историю, родители рассказывали, - Джек наивно посмотрел на Эда. Эдвард сглотнул и нахмурился: - Да, у меня есть младший брат, - спокойный тон, - и наш дом сгорел, когда мы были детьми. Почему из уст Эдварда эта фраза звучала настолько иронично. Он ответил так, будто они были просто несчастными погорельцами, которые потом просто несколько месяцев жили у соседей, пока восстанавливался их дом. Но все, кроме Джека, знали, какая история повлекла за собой пожар. Уинри вдруг стало сново невыносимо тоскливо. Эдвард же снова спокойно принялся за еду. Он все-таки заметно повзрослел и даже как-то обогнал в этом ее. - Приехал навестить родные края? Прости, я не очень знаком с вашей с братом историей, я живу в другом конце деревни, аж за полями, - Джек неловко улыбнулся. - Вы были соседями? - он обвел любопытным взглядом сидящих за столом. - Да. Мы были соседями, - как-то слишком пресно произнес Эд, - давно не виделись. Кажется, много нового произошло, - Эдвард наконец-то посмотрел прямо ей в глаза. От такого Уинри хотела отвести взгляд, но не смогла, встретившись с глубокой усталостью, затаенной болью, виной и разочарованием в золотых глазах. - Всегда приятно встречать старых приятелей, - Джек обрадовался, что, наконец, смог сдвинуть разговор с мертвой точки, и сидеть за столом стало не так неловко. А Уинри в очередной раз подумала, какая же она дура. - Спасибо за вкусный ужин, бабуля! - Эдвард вдруг поднялся из-за стола. - Я пойду прогуляюсь, все-таки так давно не был в Ризенбурге, - Эд улыбнулся Джеку, - приятно было познакомиться. - Эдвард, - Уинри порывается пойти вслед, но, как ребенок, оседает под строгим взглядом его потемневших глаз. Эдвард замирает напротив нее, изучает несколько секунд и вновь отворачивается с нечитаемым взглядом. Какая же Уинри дура. Подумала, что сможет перестать любить его, что остынет, и не будет больше так больно, тоскливо и обидно. Подумала, что с Джеком станет лучше и спокойнее. Зачем же она так с ним? - Постой, Эд! Не уходи... Эдвард натянул еще сырой плащ и открыл дверь, не оборачиваясь. На улице лил дождь. Джек замер на кухне, уставившись в пустую тарелку. Пинако дожевывала остывшую курицу. Царила тишина. Джек поджал губы и приподнялся: - Я тоже лучше пойду. Спасибо, Пинако-сан. До свидания, Уинри, - он посмотрел на нее. Грудь словно сдавили тиски. Джек слегка улыбнулся, постаравшись сделать это ободряюще, и начал обуваться. Все поняли всё в этот вечер. Уинри тяжело вздохнула и медленно закрыла дверь за еще одним человеком. Дождь закончился только к самой ночи. Тучи, наконец, разошлись, и стало видно россыпь звезд. Уинри сидела на ступеньках террасы и куталась в свое пальто, пытаясь укрыться от промозглой влаги. С крыши размеренно капало. Дэн сопел в конуре. Пинако давно легла спать, оставив свет только в коридоре у лестницы. Было по-осеннему тихо и спокойно. Уинри очень устала, поэтому мысли вяло ворочались в тяжелой голове. Она зевнула и опустила подбородок на сложенные на коленях руки. Деревья, почти сбросившие свою листву, слабо подергивали скрюченными ветвями в темноте. Была безлунная тихая холодная ночь. Уинри прищурилась. Не показалось - из-за холма наконец-то вытянулась одинокая фигура в плаще. Эдвард немного прихрамывал на левую ногу, в голове пронеслась мысль, что не так уж их хорошо следили за его броней в Крете. Уинри облегченно выдохнула - Эд возвращается домой. Хоть и поздно, хоть и вымокший, и замерзший, уставший, но он возвращается. Эд шел медленно, смотрел задумчиво под ноги, но уже смирился со слякотью и не пытался избежать грязи. Руки держал в карманах плаща. Уинри передернуло от холода, но, к счастью ждать осталось совсем недолго. Эдвард заметил человека на крыльце, только когда подошел к дому почти вплотную. На секунду как будто вырвался из своих мыслей и бросил быстрый взгляд на террасу, увидел Уинри и на мгновенье растерянно замер. Тут же нахмурился и шмыгнул носом. - Заходи уже, холод на улице, - медленно поднялся по ступенькам, больше не смотря на нее. - Стой, Эд! - наверное, как-то отчаянно вырвалось у Уинри, он обернулся слишком быстро. Уинри прикусила губу и стушевалась. - Не заходи пока, пожалуйста - она опустила глаза и медленно повернулась обратно к полю, зная, что он останется. Эдвард почти беззвучно опустился на ступеньки рядом. Они не смотрели друг на друга. Уинри сверлила взлядом пожухшую мокрую траву у крыльца, Эдвард вроде смотрел на звезды. Хотя, может быть, никто из них ничего и не видел перед собой, думая совсем о другом. - Как в Крете? - тихо спросила Уинри. - Жарко, - голос Эда хрипнул от продолжительного молчания. - Здесь тоже было очень жарко летом, - Уинри поджала губы, - но я была в Рашвилле…. почти все время. - Знаю, - коротко произнес Эд и сжал челюсти. - Я очень скучала, Эд- Уинри повернулась к нему всем телом. Глаза налились прежней тоской. - Я не мог приехать раньше, - он нахмурился сильнее и уперся взглядом в ступеньку. - Почему, Эд? - Уинри постаралась заглянуть ему в глаза. - Почему? Вы же с Алом теперь свободны. Вам не нужно больше гнаться за ветром. Почему ты не мог просто приехать? За все это время... - Дела были, - бросил Эд, почти не размыкая губ и медленно начал подниматься. - Дела? - Уинри почувствовала, как начала быстро закипать. - Больше дел, чем когда вы охотились за филосовским камнем с Алом?! Больше дел, чем когда ты был на службе в армии? Настолько много, что ты не смог ни раз приехать за полтора года, Эд? Не мог писать письма чаще? Не мог сделать так, чтобы мы перестали беспокоиться за тебя, месяцами не зная, где ты? - голос Уинри дрогнул, она почувствовала, как глаза наливаются слезами гнева и обиды. Она поспешила отвернуться, затем порывисто поднялась с места и метнулась к входной двери, почему-то быстро потеряв желание продолжать с ним разговор сегодня. - Что с тобой происходит, Эдвард? - чересчур громко произнесла она и забежала в дом, чувствуя, как голову сжимают тиски гнева, а грудь пылает от клокочущей ярости. Вся накопленная обида и непонимание разом полыхнули внутри. Эдвард так и не обернулся, лишь сильнее опустил голову и звучно выдохнул носом. Уже в комнате, лежа в темноте под одеялом и сверля потолок глазами, Уинри поняла, насколько она устала за этот день. Обида на Эдварда, копившаяся уже не один месяц, сдавила горло и норовила излиться наружу истерикой, но плакать почему-то больше не получалось. И это она-то чувствовала себя виноватой? Она ждала его столько времени, беспокоилась о нем, пыталась проследить его маршруты, ждала телефонных звонков, писала письма почти каждый день, чтобы была возможность отправить их тут же, как только она узнает его местонахождение. Изводила себя, бабушку и Ала. А у него просто было много дел. Да будь он проклят! Еще и с Джеком сегодня некрасиво получилось… Пригласила его сама, а потом перестала обращать внимание. Он не заслужил такого. Уинри громко выдохнула и закрыла лицо руками. На первом этаже хлопнула входная дверь. Сколько он там просидел? Наверное, уже вымерз как ледышка. На лестнице послышались тяжелые шаги Эда - шлепки босой правой о дерево пола и глухой звук металлической левой. Он всегда шагал тяжело, как будто веса и роста в нем было в два раза больше. Уинри вздрогнула от стука в дверь своей комнаты. - Эд? Дверь приоткрылась и в темноте послышалось сопение. - Ты чего стучишь? Бабушка спит, поздно уже! Да и мне спать пора давно, - Уинри нахмурилась. Эдвард прочистил горло, помялся у порога, вошел и прикрыл за собой дверь. - Я правда хотел приехать раньше. Начал скучать по Ризенбургу, бабуле… - Уинри не видела в темноте, но была уверена, что он опустил глаза и поджал губы. Слова будто застревали в горле. Он замолчал на недосказанности. Так по-детски. - Так почему ты не приехал, Эд? Это же так просто, - Уинри почему-то перешла на шепот. Голос сквозил отчаянием. Эдвард глубоко вздохнул, постаравшись сделать это беззвучно. Так, чтобы она не услышала. Уинри приподнялась. Что же его так мучает. - Мне было непросто, Уинри, - произносит это скомкано, - я как будто потерял себя. Я пытался и пытаюсь найти то, что мне нужно, но я так устал скитаться. Я точно знаю, что никогда в жизни не буду жалеть, что отказался от алхимии, Уинри. Зная цену, я никогда не буду жалеть об этом! - Эд начал говорить громче, а Уинри затаила дыхание и беззвучно села на кровати, не отрывая взгляда от его фигуры в темноте. - Но с тех пор я не перестаю ощущать пустоту внутри себя. Алхимия - все, что я умел делать. Это все, что я делал, чем я жил всю жизнь. - голос Эда хрипнул, но он не обратил на это внимание и надломлено продолжил, - А сейчас я больше не алхимик, - он обреченно и иронично хмыкнул. - Эдвард… - почти беззвучно произнесла Уинри и поднялась с кровати. - Я много, где побывал, все старался найти то, что поможет мне почувствовать то же самое, что происходило со мной и со всем вокруг во время алхимических преобразований. Но я понял почти сразу, что не найду ничего. Я знал, что бегу от самого себя, Уинри. И я так устал… - Эд, - Уинри подошла медленно и протянула руку к его щеке. Она была влажной. Капли от дождя на улице до сих пор не высохли, решила для себя Уинри и медленно потянулась к нему. Обняла за голову. Он покорно опустил ее. Она закрыла глаза и запустила пальцы в его волосы. Такой длинный вечер. Такие длинные полтора года. Подумать только, Уинри и не представляла, что происходит в этой голове. Эд, ее Эд - лучший человек, которого она знает, начал стыдиться самого себя, бежал и уперся в тупик. Самый лучший брат на свете, талантливый ученый, храбрейший человек стоит перед ней, потерянный и вымотанный. - Все наладится, - тихо прошептала Уинри, - со временем станет лучше, правда, - она прислонилась лбом к его лбу. Он закрыл глаза и начал медленно опускаться на пол. Не было больше сил. Ни на что. Не было сил говорить об этом ни Алу, ни Уинри, никому. Он никогда в жизни не чувствовал себя таким беспомощным и безоружным. Он никогда в жизни настолько не понимал, что его ждет впереди, и что ему теперь делать. Ни цели, ни средств, ни сил больше... Уинри не знала, сколько они просидели - в темноте, на полу. Он уткнулся лбом в ее плечо и больше не двигался. Она опустила подбородок на его голову и поглаживала пальцами затылок. - Нужно время, просто нужно время принять все, Эд. Дать себе передохнуть. Отпустить все. Слова сливались в один тихий шепот. И вокруг тишина. За окном начало постепенно светать. Лучей еще не видно, а небо светлеет, наливаясь лазурью. Ночная синь медленно отползает на запад. Уинри устала до мелкой дрожи в пальцах. Эдвард устал от всего. Глаза режет от бессонной ночи, Эд лениво моргает у нее на плече. На белой стене у двери появился розовый прямоугольник восходящего солнца. Такой насыщенный розовый. За окном послышалось пение первых птиц. - Рассвет, - все также шепотом произнесла Уинри, и он медленно поднял голову, распрямляя затекшую шею. Такие длинные полтора года. Такой длинный вечер. Прямоугольник света проплыл по стене и замер на двери. Кажется, что это первый день этой осени, когда не будет дождя. Эдвард переводит усталый взгляд на небо. Голубизна как в зеркале отражается на поблекшей радужке. Глаза Эда будто прозрачные. Бесцветные. Смотрит на небо, не поднимая головы, смотрит и будто не видит. А Уинри смотрит на него. Не двигается и не отводит глаз. - Со временем станет лучше. Правда.
Отношение автора к критике
Приветствую критику в любой форме, укажите все недостатки моих работ.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.