***
Охота не задалась. С утра егеря подняли всего пару зайцев, а это разве добыча? Да и полсотни рыцарей, которые не столько охотились, сколько распугивали дичь и не сводили с него глаз, напоминали, что он всего лишь пленник. Ричард шутил с ними, пил вино из одной фляги, но ни на мгновение не забывал, что это его тюремщики, а не подданные и друзья. Еще и новости из Англии совсем не радовали, а заставляли скрипеть зубами. Бивак разбили вскоре после полудня. Пусть охота Ричарду и не нравилась, но возвращаться в замок он не торопился, все лучше, чем сидеть в четырех стенах. А так — почти привычная походная жизнь: обед у костра, вино, разговоры, сальные солдатские шуточки. После второго кубка Ричарда вдруг повело. Это показалось странным, ведь он мог выпить бочонок эля и остаться на ногах, а тут — словно мешком по голове ударило. И не только его, некоторых рыцарей из охраны сморило куда раньше, и, кажется, сквозь сонное марево он слышал звуки боя. Очнулся Ричард в повозке, которую нещадно трясло и подбрасывало на ухабах. Некоторое время он созерцал холстину над головой, а когда попытался сесть, перед глазами возникла физиономия, которой среди людей Генриха точно не было — типично саксонская и странно знакомая. — Тихонько, ваше величество. Речь развеяла последние сомнения. «Англичанин? Здесь? Откуда?» Ричард не понимал, что происходит, и никак не мог вспомнить, где раньше видел своего спутника. Но видел, определенно. — После сонного зелья голова кружится, да и сблевать можете, — предупредил тот, придерживая Ричарда за плечо и помогая сесть. — Уж простите, но иначе нам вашу охрану никак не одолеть было. — Я должен вернуться. Я давал слово, что не сбегу. Ричард раздраженно скривился. Вынужденная клятва сковала его по рукам и ногами, но иначе сидел бы безвылазно под замком, никакой охоты. И как бы велико ни было желание, нарушать королевское слово не годилось. Покрыть себя позором еще хуже, чем добровольно вернуться. — А вы и не сбегаете, сир, — подмигнул парень и чуть отвернул полог. — Мы вас похищаем. Ричард осторожно, голова все-таки кружилась, наклонился и выглянул в щель. Вокруг повозки гарцевала дюжина головорезов с откровенно бандитскими рожами, в потертых разномастных одеяниях и с не менее разномастным оружием. Чистой воды рута.* «Надо же, и впрямь похищают. Не поспоришь». Спорить, в общем-то, и не хотелось, как и возвращаться в заточение, тем более раз слово не нарушено. Он же не обещал бесславно пасть в схватке с наемниками ради сомнительной чести оставаться в плену. «Но все же — как? Неужели нашелся верный человек, готовый рискнуть? Или... Джон присягнул Филиппу и поспешил объявить меня мертвым? Может, он решил...» Последняя мысль едва не заставила Ричарда вздрогнуть. В памяти мгновенно всплыли все доходившие до него слухи. — Мой брат?.. — невольно вырвалось у него. — Не беспокойтесь, сир. Принц Джон ничего не знает. Уверен, результаты нашей деятельности его крайне... разочаруют. Вы лучше отдохните, — парень помог Ричарду улечься, подсунул под голову свернутый плащ. — А то кто его знает, когда потом получится поспать. На языке крутилась сотня вопросов, но проклятое зелье еще давало о себе знать. Стоило Ричарду лечь, как глаза сами собой начали закрываться. И все-таки... где же он видел этого парня?***
С наемниками они распрощались к вечеру, перед каким-то постоялым двором. Жуликоватый тип, представившийся Аланом, накинул Ричарду на плечи плащ с капюшоном, и они выбрались из повозки, которую отряд забрал с собой. С ними остался только один человек, тоже в плаще с капюшоном, скрывающим лицо. Все трое молча прошли внутрь, поднялись на второй этаж — судя по тому, как кланялся трактирщик, заплатили ему заранее, и немало. На это же указывали чистые, жарко натопленные комнаты, соединенные дверью, обильный горячий ужин и видневшиеся в соседнем помещении бадьи с горячей водой. Второй сопровождающий скинул плащ, и Ричард получил возможность его рассмотреть. В отличие от Алана, тот выглядел и держался как аристократ. Превосходный доспех и меч, рыцарский пояс, пристальный взгляд синих глаз. — Гай Гисборн, — представился рыцарь, не спеша что-либо объяснять. Ричард нахмурился. Терпение никогда не было его сильной стороной, а за сегодняшний день он терпел более чем достаточно и потому хотел объяснений, причем немедленно. Он уже собрался высказать все, что думает насчет подобного неуважения, но тут понял, какое имя назвал рыцарь. — Гай Гисборн? Помощник шерифа Ноттингемского? — Да, — кивнул тот. — А ведь Ноттингемский шериф известный сторонник моего брата! — рука сама потянулась к кинжалу, который у него, как ни странно, не забрали. — И сколько вам заплатили за мою смерть?! Глаза рыцаря нехорошо блеснули, он явно сдерживался, чтобы не сказать какую-нибудь резкость. — Хотите верьте, хотите нет, сир, но моя единственная цель — ваше благополучное возвращение в Англию. И ваша смерть в моих планах не значится. — С чего бы это шериф решил сменить сторону? Тем более когда мой братец близок к цели. После покушения в Акре в верноподданнические чувства упомянутого шерифа верилось слабо. — Уверяю вас, милорд Вейзи к происходящему не причастен. — Ну, не считая того, что он оплатил расходы по вызволению вашего величества из плена, — ехидно добавил Алан. — Правда, сам еще не знает, что оплатил. — Алан! — рявкнул Гай. — Молчу, молчу! — весело ответил тот. И тут Ричард наконец вспомнил. Стоило подумать об Акре, как в памяти всплыла и физиономия этого пройдохи, который был там вместе с Робином. Теперь все стало на свои места. Безумный план, наглость, с какой все провернули, — вполне в духе Робина. — И когда граф Хантингтон к нам присоединится? — Ричард чуть расслабился. — Он не присоединится, — Гай покачал головой. — Боюсь, Робин тоже не в курсе происходящего. И я буду вам весьма признателен, сир, если он и не узнает. — Даже так? — Ричард снова насторожился. — У нас в Ноттингеме... — Гай замялся, подбирая слова, — своя специфика. — Робин обидится, — снова подал голос из своего угла Алан. — Если узнает — сильно обидится. Такая авантюра, и без него. — А почему без него? — не сдержал любопытства Ричард. — Кто-то же должен отвлекать внимание шерифа, да и вашего брата, — Гай пожал плечами. — Сир, я понимаю, что у вас нет оснований мне верить. Если хотите, можете выйти в эту дверь, сесть на лошадь и вернуться туда, где вас держали. Правда, боюсь, после того как мы перебили часть охраны, условия вашего содержания станут менее комфортными. Или можете рискнуть и вскоре оказаться в Англии. — Для начала я хочу услышать, что вы задумали. Это и впрямь была авантюра, редкая авантюра. Но возвращаться к Генриху и торговаться за свою жизнь и свободу?.. Ричард Львиное Сердце никогда не боялся рисковать.***
Гай до последнего не верил в благополучный исход. Даже когда лодка уже подходила к берегу — капитан легко согласился высадить щедрых пассажиров, где они пожелают, — все ждал подвоха. Вдруг послание, отправленное через третьи руки, не дошло? Или его перехватили? И, несмотря на гербовые сюрко с аквитанским львом, их встречают не люди королевы-матери, а засада? И лишь когда Ричард принялся радостно приветствовать знакомых рыцарей из свиты Алиеноры, Гай впервые за несколько недель позволил себе вздохнуть с облегчением. Казалось невероятным, что их сумасшедшая затея увенчалась успехом. Он все-таки не Робин. Но, видимо, безрассудство опального графа — штука заразная. Ничем другим объяснить успех этой эскапады, как и то, что вообще в нее ввязался, Гай не мог. Сейчас, по завершении, все выглядело еще безумнее, чем вначале. Во всем. От обчищенного тайника Вейзи и скормленной тому байки про наследство, за которым Гаю нужно срочно наведаться на континент, до обратного пути через этот самый континент. По территории не только Священной Римской империи, но и Франции, с которой Англия находилась практически в состоянии войны. И все — в компании короля, за чью голову другие короли и императоры неплохо заплатили бы. К тому же этот король не умел не выделяться. Чего стоило убеждать Ричарда держаться незаметно, ни во что не ввязываться и не выказывать высочайшее неудовольствие (переходящее в рукоприкладство) всем, кто посмел не так на него посмотреть или недостаточно вежливо себя повести, даже вспоминать не хотелось. «Хорошо, хоть не Джон!» — съязвил внутренний голос, почему-то с интонациями Робина. При мысли, что пришлось бы через пол-Европы тащить принца Джона, Гаю захотелось перекреститься и сплюнуть. Вот уж кого точно не удалось бы уговорить прикинуться сначала персидским торговцем коврами, потом паломником, затем — наемником, ночевать по дрянным кабакам или вообще в поле, да еще сутками не слезать с седла. И хотя в том, что касалось переодеваний, с Ричардом хлопот не возникало, под конец путешествия его рыцарское величество успел надоесть Гаю хуже чирья на заднице. Он мысленно костерил все семейство Плантагенетов и едва сдерживался, чтобы не испортить себе репутацию преданного сторонника и королевского спасителя. Гай подозревал, что в момент передачи Ричарда встречающим его лицо выражало чуть больший восторг, чем следовало бы. И надеялся, что никто не догадается об истинных причинах, а все спишут на радость от удачного завершения рискованного путешествия. Правда еще пришлось извернуться, чтобы отделаться от искренней благодарности короля, который все рвался вознаградить его и звал в Лондон. — Сир, рядом с вами сейчас хватает верных людей, а мне лучше вернуться в Ноттингем. Проследить, чтобы некоторые сторонники вашего брата не смогли доставить вам неприятности. — Истинный образец благородства и верности своему королю, — Ричард дружески хлопнул Гая по плечу. — Но все-таки, если я могу хоть чем-то тебя отблагодарить... — Как я уже говорил, если вы действительно хотите меня отблагодарить, то сохраните мое участие в вашем спасении в тайне. — Друг мой, скромность, несомненно, добродетель, но таким подвигом можно гордиться! — Считаться вашим другом, сир, — вот величайшая награда. А в остальном — это Ноттингем. У нас там своя специфика. Гай как можно вежливее распрощался с Ричардом и аквитанцами, дождался, пока Алан приведет лошадей, и взлетел в седло. Поначалу они ехали рысью, но едва король со свитой скрылись за холмом, подняли коней в галоп. Чтобы не догнали, если вдруг Ричард все же решит, что в Лондоне Гай ему полезнее. «Домой, в Ноттингем, срочно! К родному на всех орущему Вейзи и родным лесным оборванцам. Подальше от всяких принцев и королей. Надеюсь, Джон уже убрался. А если нет, намекну ему на возвращение короля, тогда точно уберется». Своя специфика... Да если бы не эта специфика, Гай в жизни бы не решился на подобную авантюру! К Ричарду он никогда теплых чувств не питал, и эта поездка тепла не прибавила. Он бы, пожалуй, предпочел принца Джона — если бы не одно но. Тот слишком хотел, чтобы его все любили, а в Ноттингеме и окрестностях место всенародного любимца было давно и прочно занято Робином. И, стоило признать, получалось у него куда лучше, чем у принца. Разумеется, сторонникам шерифа полагалось любить именно принца Джона, а не лесных разбойников, которые им обоим порядком портили жизнь. Но когда вожак этих самых разбойников, он же граф Хантингтон в изгнании, он же лучший стрелок Англии, — твой любовник, любить кого-то еще опасно для жизни. И Ричард по сравнению с Джоном однозначно выигрывал. Он, несмотря на свои предпочтения, не требовал, чтобы его все, а особенно Гай, любили.