***
Ген стал большую часть времени проводить в лаборатории, день за днем наблюдая за тщетными попытками Сенку помочь ему. Никакие антибиотики, лекарственные мази и уж тем более химические субстанции (что конкретно создавал Ишигами, ему совсем знать не хотелось) не помогали. После такого ряда неудач ученый немного поник, но не растерял своего энтузиазма. Практически не участвуя в работе, Ген отдыхал, устроившись в углу комнаты, и наблюдал. За напряженной и сгорбленной спиной, спадающими прядями и хмурым взглядом. Асагири уже сто раз пожалел, что обратился за помощью: все-таки у Сенку было и без него полно работы. Когда Ишигами посмотрел на него исподлобья, Ген не смог распознать этот странный взгляд, но отчетливо ощутил, как цветы еще сильнее сжали руку. А уже вечером он заметил нечто невероятное - светло-зеленые листья стали овальными, а лепестки изменились в форме, удлинившись, и приобрели оранжево-желтый оттенок. Асагири даже смог почувствовать слабый успокаивающий аромат, однако ему это совсем не помогало. Напряжение нарастало с каждым днем.***
Он не понимал, что все это означает. Вернее, Ген прекрасно был осведомлен о языке цветов: знал многие из них и помнил каждое значение и по сей день. Но одно дело интересоваться ими и, например, дарить кому-то букет, а другое - видеть их на своем теле. Каждый раз на месте сорванных вырастали новые, цветы менялись как картинка в калейдоскопе. Или как луна сменяет солнце, ведь тогда они и приобретали другую форму, цвет, наименование и... значение. От всего этого кружилась голова, а само растение, словно разумное существо, гуляло по его телу, заставляя вздрагивать и хватать ртом воздух. И они были уже, казалось, повсюду: на груди, животе, бедрах. Уходили стеблями с вечнозелёными листьями вниз по ноге, обхватывая лодыжку сильной хваткой. Ген сомневался с каждым днём, что Сенку сможет ему вообще помочь. Науке не удастся объяснить существование этого феномена. Но ведь на все должно быть лекарство, правда? - Это больно? - спросил однажды Сенку после неудачного эксперимента. Казалось, он начал увядать вместе с ним: не было больше глупых шуток, неумелого флирта, улыбок и даже простых разговоров ни о чем. Да господи, Ген был бы рад услышать всю эту научную чушь, лишь бы он перестал так себя вести! - Нет, но мне неудобно и даже мерзко ощущать их, - честно признался менталист и пристально посмотрел на то, как разминает свою шею ученый. Послышался громкий хруст и прерывистый вздох. Ген понимал, как сильно Сенку старается ради него. И это очень сильно грело его душу. Он подошел сзади к Ишигами, так, что его дыхание чувствовалось на бледной шее. Сенку хотел обернуться, но не успел, вздрогнув от приятных, слегка покалывающих ощущений в затекших мышцах, наконец получивших желанный массаж. Столь невинная ласка заставила покраснеть обоих парней. Асагири приблизился ближе и прижался грудью к чужой спине, в попытках почувствовать больше тепла. Он уловил дрожь Сенку, и она привела его рой мыслей в порядок. А хмурый взгляд Ишигами, направленный аккурат на него, и вовсе отрезвил. - Думаю, на сегодня хватит. Иди спать, я закончу работу, - сказал он. Голос Сенку непривычно хриплый, но безумно притягательный, а румянец так и не спал с лица, мягко очерчивая скулы. Гену хотелось поддразнить его и пошутить над такой реакцией, скрывая собственные чувства и ужасно колотящееся сердце. Но из горла не вырвалось ни звука. А ночью он впервые не смог уснуть, задыхаясь от давящей боли в груди и откашливая белые, нежные лепестки нарцисса вперемешку с кровью.***
Несмотря на ночной приступ, утром Ген чувствовал себя относительно лучше. Особенно если забыть о бессонной ночи. Его горло першило, и он даже боялся, что потерял голос. Гену нравились цветы, их тайный посыл, ведь через столь прекрасные растения можно передать то, на что не хватило бы слов. Сейчас он ненавидел их всей душой, а при виде бело-алых лепестков бросало в жар и мутило. Зеленые стебли все также сковывали его, словно змеи свою добычу. После случившегося вчера ему было все еще не по себе, да и не хотелось в таком виде появляться перед Сенку. У того возникло бы куча вопросов, и Асагири вряд ли смог бы скрыть все то, что хотел. Ген был слишком наблюдательный, чтобы не заметить, как порой на него смотрят жители деревни, перешептываясь между собой и чуть ли не тыча пальцем в его сторону. Хотя тут скорее только слепой ничего не заметит: это жутко раздражало и… разочаровывало? Он и не заметил, как ноги сами принесли его к Касеки. Дед трудился, не прерываясь на отдых, и снова создавал для научных целей колбы и пробирки, которые разбивались или взрывались у Сенку в лаборатории с завидной частотой. Но ему нравился этот непростой труд. Отвлекшись на так близко и незаметно подобравшегося Гена, его руки дрогнули, и стекло приняло кривую форму. - Черт. - Эй, старик, скажите, я настолько сильно не нравлюсь жителям деревни? Они постоянно смотрят на меня, - от собственных слов его передернуло. От этих взглядов не скроешься, как не хотелось бы. - Все уже давно, как минимум, смирились с выбором Сенку. Думаю, здесь дело в другом. - И в чем же? – спросил Ген, но его вопрос так и остался без ответа.***
Кашель не отпускал его до самого утра, и парню хотелось просто исчезнуть. Он слишком устал от боли и бессонницы, что преследовали его уже третью ночь подряд. Терпеть больше не было сил: горло саднило и ему приходилось откашливаться окровавленными синими цветками даже днем, прикрываясь длинным рукавом юкаты. Он ловил сочувствующие взгляды ото всех и всюду. Это стало последней каплей и ему хотелось прикрикнуть на пожилую парочку, которая в очередной раз что-то шептала друг другу. Но его взгляд зацепился на одном человеке и усталость, казалось, отступила на второй план. А в голове набатом била лишь одна мысль: «он не один такой!». Ген рванул в сторону так резко, что напугал ту самую парочку, заставив чуть ли не заикаться, и схватил за одежду парня. Хром поначалу недоуменно, а затем испуганно уставился на него. Ген не успел даже слова сказать, когда он, пробормотав что-то несвязное, вырвался и убежал в лабораторию к Сенку. «Догадливый гад», - мысленно прошипел парень. Он отомстит, обязательно. Возможно, Ген решил бы, что ему померещилось, но нет. Хром никогда не носил длинные одежды, и выпавшие лепестки из рукавов доказывали многое.***
Его так и не удалось где-либо подловить, словно он зашел внутрь лаборатории и исчез. А стоило вышедшему Сенку пересечься взглядом с Геном, как тот уже бежал в другой конец деревни, мысленно проклиная себя за слабость. Сердце снова закололо, а лепестки подступили к горлу. - Вижу, твое состояние совсем не улучшается, - сказал Касеки, который снова оказался рядом. Весь его вид выдавал тревогу за друга. - Что это? Как от этого избавиться? Вы же знаете, старик, - падая на траву и наваливаясь на дерево, Ген пристально следит за каждым его движением. Касеки треплет свою седую бороду и со вздохом принимается за рассказ. Короткая печальная история, вошедшая в великий сборник 100 преданий, созданный предками деревни. Болезнь, вызванная сильной безответной любовью. Гена начинало знобить: становилось то холодно, и кожа покрывалась мурашками, то жарко, и пот стекал по лбу и виску вниз по подбородку. - Но все это легенды, хоть и оставленные предшественниками. Никто на моей памяти не сталкивался с этой проблемой. Ген горько усмехнулся. «Хром». - Поэтому все так взволнованны сложившейся ситуацией. Никто не знает, чем помочь, ведь непонятно значение цветов. Известен лишь факт, из-за которого они появляются. Старческий голос не утихал, продолжая вспоминать и озвучивать свои мысли. А Ген снова потерял возможность дышать, все тело горело в агонии и глубокие вдохи срывались в кровавый кашель. Касеки даже не успел его подхватить, когда Асагири упал на траву. Недалеко сидящая Суйка вздрогнула и, наконец, обратила свое внимания на них, а потом ринулась за помощью. Снова страшный захлебывающийся кровью вздох, и Ген перестал осознавать происходящее, проваливаясь в долгожданную пустоту, краем сознания слыша его голос.***
Сквозь сон Ген уловил присутствие другого человека, который нависал над ним. Его руки то и дело касались груди и шеи, кажется, измеряя пульс и сердцебиение. - Знаешь, ты здорово всех напугал, Асагири Ген, - прошептал Сенку, понимая, что все стабилизировалось. – Видел бы ты лицо Кохаку, она чуть ли не плакала. Асагири с трудом открыл глаза, чуть жмурясь, и перевел на него взгляд. Сенку, безумно уставший, смотрел так нежно, как никогда. А его чуть грустная улыбка совсем выбила Гена из колеи, и ему пришлось отвернуться, наблюдая за розовым закатом. Похоже, они были в обсерватории. А потом удивленно поднял руку, наблюдая за чистой белой кожей. Не было ни единой царапины, синяка. Не было ни листьев, ни цветов. И осознание произошедшего настигло его. - Честно, то я тоже боялся, что ты можешь умереть, - сознался Сенку, вновь обращая на себя внимание. - Если бы умер, что бы ты чувствовал, Сенку-чан? - Думаю, мне стало бы очень грустно, одиноко и… - И? - Больно. - Точно, какой же я идиот, - прошептал Асагири. Все было столь просто, стоило лишь ему приложить больше усилий. Ведь он знает значение этих чертовых цветов, а они говорили все за себя. Они были отражением чувств Сенку. Его любви к нему. Ген схватился за ворот халата Сенку и приблизился к губам, отчаянно целуя. У него могло не быть даже возможности коснуться его еще раз, а сейчас он вдоволь насладится долгожданными поцелуями. Их невзаимная любовь наконец-то стала взаимной.***
После всех бессонных ночей, которые Ген проводил в страданиях, он не забыл о своей мести. И как великий стратег, подгадал удачный момент для ее свершения. Его губы растянулись в хищном оскале. - Рури, вот, это тебе, - объемный букет диких орхидей опустился в нежные женские руки. Она удивленно посмотрела на него, и на ее лице отразилось смятение. Девушка не знала, что делать и куда себя деть, ведь вся деревня сейчас смотрела на них. – Ох, не делай такое лицо, ты делаешь мне больно! А вообще это букет не от меня, а от Хрома. Парень, на которого все резко обернулись, побелел. Ген хихикнул, а Рури стала совсем пунцовой. - Это орхидеи, и на языке цветов они означают любовь. Однажды, Хром скажет ему спасибо, но только после того, как лично придушит.