Первый день начала лета

- Томми, напомни мне, зачем мы так нажрались? – глубокомысленно наморщил лоб Алфи Соломонс. - Бельтайн. – коротко ответил Томас Шелби, еще бы чуть-чуть, и промазавший папиросой мимо губ, чего с ним в жизни не бывало. - А нам-то с тобой какое до этого дело? - Что ж теперь, раз ты еврей, а я цыган, нам с кельтами и выпить нельзя? - Мне вообще нельзя. - Раз Бельтайн – можно. – уверенно заявил Томми, сосредоточенно рассмативающий горящий крохотным костерком кончик папиросы, вокруг которого кружили хоровод светящиеся магическим светом мелкие точки начавших гаснуть звезд. Точь-в-точь фейри и прочая фольклорная местная нечисть, радостно разбуянившаяся в Вальпургиеву ночь, которая продолжала царствовать вокруг до рассвета. - А через костер мы на хрена прыгали? - Нажрались. - Я уже сказал тебе, как благодарен, что ты не решил, будто это я слил твой план нападения на сэра Освальда Мосли? – каждое из трех последних слов Алфи будто сплевывал сквозь зубы. - Нет. - И не скажу, даже не мечтай. С тебя до сих пор причитается за варварское уничтожение моей, без ложной скромности, прекрасной физиономии. Чем не мотив? - Ты сам просил спустить курок, не забыл? - А ты делаешь буквально все, о чем тебя просят? - Еще чего. - А я тебе о чем толкую? Посмеялись негромко. Костер в поле у особняка Шелби догорел. До крыши над головой, тепла и комфорта было рукой подать, но что им сделается, бывшим солдатам Его Величества, таким не привыкать лежать на голой матери-земле. Не в чавкающей вязкой грязи – это было уже как в самых роскошных королевских покоях. Алфи Соломонс на минуту-другую мысленно вернулся к тому, что ему рассказал Томми, вдруг пригласивший его к себе в гости, в свой дом, что для таких, как они было святая святых. «Благодарить» за все следовало жену Майкла Грея, Джину, так давно пора поблагодарить, что каждый «Острый козырек» схватился за голову под знаменитой на весь Бирмингем кепкой с неприметно вшитым лезвием. Хоть можно было догадаться раньше, все ведь прямо перед глазами было и танцовщица-шпионка Мата Хари не забывалась, о Грейс, в дальнейшем Шелби, не говоря. Эта заморская дрянь-янки еще за океаном спелась с Мосли, она и напела Майклу, еще до женитьбы с выдуманной ею беременностью, чтобы он придержал акции на Уолл-стрит вопреки прямому приказу босса. Что стоило фактически разорения семейства Шелби и, соответственно, потерей ими веса в приступном мире, которым они правили не первый год, и пошатнуть их власть казалось немыслимым. Проклятому, рвущемуся к власти, для начала в парламенте, фашисту только этого и было нужно. «Награда» заставила себя ждать, но была заслуженно вручена Майклом собственноручно. Новоиспеченный вдовец слезно просился в семью обратно - без того, что он мог предложить американским партнерам, Майкл Грей был никому в Новом Свете на хрен не нужен, но после всего, что сказал и сделал каждому уже лично он, ему было указано на порог. Через который, по хорошему, его бы нужно было вынести вперед ногами. - Томми, в Бельтайн вокруг майского шеста отплясывают, причем белым днем, я и то это знаю. Чья это была великолепная идея попрыгать, дуриками из психушки, через костер ночью? Твоя, цыганская ты морда, признавайся? - Ну а чья ж еще. - Мы с тобой взрослые, солидные люди, Томми. - Согласен. Хорошо, Алфи, что нас никто не видел. - Особенно потом. - И не говори. - Зачем мы так нажрались? - За день рождения сына короля Артура Мордреда. - Ну-у, за это можно было и выпить. - Нужно. - Необходимо. Но не столько же! - Я думал мне столько не выпить… - Я тоже так думал, Томми… Сразу стало трудно дышать и страшно перевести дыхание. Томми прикурил папироску Алфи, закурил сам, в тяжелом золотом портсигаре как раз осталось ровно две. Таких же, какие он курил на фронте. Томас Шелби скорее уйдет на покой, чем перейдет на великосветские сигары. - Я б еще понял, Том, если бы мы с тобой были военнопленными или заключенными в тюрьме, деваться некуда, все понятно, а так… - А так мне понравилось больше и по другому пробовать вообще не хочется. - А может попробуем в постели? - Почему нет. А давай попробуем поцеловаться? - Хитрый цыган, уговорил! *** Приглядывающая за домом экономка, обеспокоенная тем, что хозяин все никак не вернется обратно, уйдя со своим диким евреем да еще и костер зачем-то разжег, испугалась сперва, осторожно выглянув из-за занавески в окошко, что те дерутся. Чуть на помощь не выбежала звать, мистер Шелби ведь стал ей как сын родной. Их идиотский костер, через который хозяин с гостем улюлюкая скакали словно дурные мальчишки или горные шотландские козлы, потух, но начало светлеть, и, присмотревшись, добрая старая леди поскорее задернула штору обратно, сказав себе, что все ей примерещилось. Не мудрено в такой день, для всяких там потомков язычников.