Шесть монет

      Юри удобнее устраивается на невысоком широком диванчике, изящно опираясь рукой на белоснежно-белый подлокотник и вытягивая ноги. К слову, белый был превалирующим цветом в интерьере: белоснежные стены, пол и декор, начиная от массивных портьер, обрамляющих большое панорамное окно, и заканчивая множеством подушек, что покоились рядом с Юри, подчеркивая уют гостиной. В этом царстве морозно-белого выделялись синий и серый, служащие, скорее, приятными цветовыми акцентами. Юри чувствовал себя почти неуместным здесь в своих чернильно-чёрных одеждах. Желая скрыть беспокойство, он сделал мелкий глоток из чашки, аккуратно сжимая в руках тончайший фарфор, расписанный синими цветами гжели, и устремил взгляд на Виктора, расположившегося на другом конце дивана. Впрочем, расстояние между ними так мало, что Юри свободно касается голыми ступнями мускулистого бедра демона, тонкая ткань саронга ничего не срывает, позволяя теплу чужого тела ласкать подошву ног.       — Мм… Никогда бы не подумал, что буду здесь, с тобой, — вздыхает Юри. — Это похоже на сладкий сон.       — Сон? — откликается Виктор, поводя плечами. — Разве в твоём сне я мог бы сделать так? — Он ловко подхватывает лодыжку Юри и подносит её к лицу, оставляя на выгнутом своде стопы озорной поцелуй.       — Виктор! — тут же смущённо пищит Юри, едва не давясь чаем. Он быстро возвращает чашку на невысокий резной столик, уже как придётся помещая её меж многочисленных тарелок с разнообразными закусками и прикрывает пылающие щеки, скрывая лицо за ладонями. Достаточно, чтобы укрыться от лазоревых глаз. — Может быть… — продолжает он, выглядывая из-за неплотно сомкнутых пальцев, — так, и ещё многое другое.       Виктор тихо и безмятежно смеётся, чуть запрокинув голову, платиновые пряди легко скользят по его плечам, неброско сияя в бледном свете дня, и Юри нестерпимо хочется коснуться их, погрузить пальцы в это шёлковое серебро, узнать их манящую мягкость. Нравится ли Виктору, когда касаются его волос? Позволит ли он это делать Юри? Виктор выглядел бы просто восхитительно под ним, когда Юри убирал бы эти пряди с лица Виктора, несильно дёргая и заставляя поднять лицо для очередных поцелуев. Он должен попробовать.       — Боюсь, что у нас нет сейчас на это времени, мой сладкий Юри. Якову наверняка уже донесли, что его опальный демон вернулся, а значит, он скоро сюда явится, полыхая праведным гневом. Кстати… всегда хотел спросить, он очень разозлился, когда я сбежал?       — Спрашиваешь, — фыркает Юри. Он переместился на диване, и теперь его голова удобно покоилась на коленях Виктора, длинные пальцы, украшенные острыми когтями, ласково перебирали его волосы, небрежно играя с длинными прядями. Юри едва ли не мурлыкал от этих прикосновений. — Он был очень зол, к нему неделю подходить все боялись: вдруг заморозит ещё и распылит на иней. Ты его просто нереально выбесил, Виктор.       Виктор тяжко вздыхает:       — Да, я думал, что так и будет.       — Тогда почему ты ушёл? — наконец Юри задаёт вопрос, который волновал и тревожил его долгие месяцы, лишая покоя.       — Почему? — задумчиво отвечает Виктор, вновь уже неосознанно начиная перебирать пряди волос Юри. — Это сложно, а возможно, и слишком глупо, — смущённо добавляет он. — Все эти люди, которых я пытал, они всегда умоляли меня о пощаде, говорили, что не виноваты, что не думали, не осознавали, что делали это из-за любви. Забавно, да? Как собственная корысть превращалась в их гнилых умах в любовь к детям, к супругу, к любовнику, они всегда старались найти себе оправдание, переложить ответственность на чужие плечи, вызвать во мне сострадание. Но я видел их чёрные сердца.       На некоторое время Виктор замолкает, теряясь в собственных мыслях, и Юри покорно ждёт, отчаянно боясь разрушить каким-нибудь неверным словом интимность момента, страшась, что Виктор не продолжит. Он лишь ласково сжимает ладонь демона, поднося её к губам и оставляя на тыльной стороне ладони успокаивающий поцелуй. Виктор слабо, но благодарно улыбается от нежности Юри, а затем продолжает.       — И всё же это посеяло семена сомнения в моём сердце, — говорит он. — Я задумался, что было такого в этом пресловутом чувстве, раз из-за него убивали, обманывали, грабили. Возможно ли, что в любви скрыта такая сила? Мне было любопытно. И однажды я решил, что должен знать, испытать это на себе. Я отказался от своей демонической сущности, блокировал воспоминания и отправился в мир людей, надеясь найти эту самую любовь. Ну а дальше ты знаешь, Юри.       — Да, дальше ты умер, а я влюбился в тебя, — тихо подтверждает Юри, возвращаясь к дням прошлого. — У меня не было шансов. Впрочем… я уже тебя любил, просто забыл. Я видел тебя, демона, раньше в этом мире. Ты был всегда таким прекрасным и недостижимым, подобным сиянию звезд и луны. Я не мог отвести от тебя взгляда, ты проник в мои мысли и сердце. Но кем я был для тебя? Ты даже не знал о моём существовании…       — Юри! — с раскаянием взвизгивает Виктор.       — Но это правда, не извиняйся, — хмурится Юри, — синигами, дух, провожающий души смертных в загробный мир за горстку монет, не более. Это мучило меня, сжигая сердце, и я наконец решился признаться тебе, я отправился в ад холода, но тебя там уже не было, ты ушёл.       — Прости, — мягко извиняется Виктор. — Я не знал. Возможно, задержись я подольше, всё вышло бы по-другому.       — Возможно, — соглашается Юри. — А возможно и нет. Во всяком случае, мы нашли друг друга и полюбили даже в мире людей. Я рад, что так случилось. Виктор кивает. Если он и не согласен со сказанным, то никак это не комментирует.       — И что теперь? — Юри вскидывает выжидательный взгляд на Виктора. — Что мы будем делать?       — Что делать? Всё, что угодно, Юри. Теперь у нас есть вечность, что-нибудь придумаем, не волнуйся.       — Покатаемся на коньках? — неожиданно выпаливает Юри. — Как пара, на общественном катке, чтоб держаться за ручки и все видели. Мы ведь можем это сделать?       — Мой замок буквально состоит изо льда, а ты хочешь на общественный каток. Я сражён, — Виктор театрально закатывает глаза. — Память о нас стёрта в мире людей, мы ему инородны. Не было никогда Виктора Никифорова, как не было и Юри Кацуки, так что да, мы можем спокойно кататься на коньках и что там ты ещё хочешь.       Юри счастливо улыбается:       — Горячее какао и пончик?       — Ну не знаю… — Виктор задумчиво трёт подбородок, размышляя. — Какао ещё ладно, но пончик? Юри, даже не знаю, чем ты будешь рассчитываться.       — О, у меня есть пара неплохих вариантов, чтобы отплатить. Тебе понравится. Очень.       Говоря, Юри обхватывает голову Виктора рукой и притягивает его ближе. Их губы сливаются в мягком, трепетном поцелуе, преисполненном сладкого обещания вечных нежности и любви.       Вместе и навсегда.