Примирение

Крепкие руки Илдио прижимает худощавое тело мафиози к себе всё ближе. К чёрту все рамки, они наконец-то высказали друг другу всё, что хотели, поняли себя и смогли признать свои недостатки, помириться. Сейчас сервампу глубоко плевать, что их может кто-то услышать, ведь его Ева-недотёпа вернулась к нему, сказав, что желает остаться с ним, так что теперь он это хрупкое тело перед собой не отпустит. Раз Никколо сам решился на первый шаг, то теперь будет просто кощунством давить на тормоза, время дать волю всей своей страсти, всем своим эмоциям. Поцелуй выходит смазанным, но таким мокрым, что уже не так важно, насколько неуклюж мафиози в сладких ласках чужих губ, лишь бы продолжал также томно и тяжело дышать, смотря на своего слугу из-под дрожащих ресниц. Длинные тёмные волосы находятся в таком беспорядке, что трудно сдержать усмешку, смотря на них. Пожалуй, Илдио не против громкого голоса своего хозяина, если тот будет произносить им имя своего сервампа, забываясь в оргазме. Одна только мысль об этом сводит с ума, заставляя напрячься. Слуга чувствует дикий голод, но в этот раз ему хочется насытиться именно «блюдом», стоящим перед ним, а не чем попало. Ноготки темноволосого парня цепляются за ткань на спине Обжорства. Стройные ноги подкашивает с каждым новым горячим и жадным на эмоции поцелуем. Никколо ощущает головокружение, но ему впервые не хочется, чтобы оно прошло. Глаза парня блестят особым пылким желанием. Тревога отступила перед сладкой лаской сервампа. Илдио вжимает свою Еву в стену, прильнув губами в шее возлюблённого. Хочется запятнать бледную шею, чтоб он была вся в следах. Им теперь нечего скрывать. Он имеет полное право метить то, что принадлежит ему. Вампир утыкается носом в макушку парня перед ним, сгорбившегося от такого напора. Секунды касания губами мягких волос хватило для Никколо, чтобы привести мысли в порядок и решить, что не хочет останавливать всё, что происходит сейчас. Это первый раз, когда он был настолько уверен в своих действиях. Его храбрости хватает только чтобы поднять голову и притянуть к себе за ещё одним поцелуем, но Илдио с пониманием принял этот жест за согласие на продолжение и подхватил своего хозяина под бёдра, утаскивая на кровать, не разрывая поцелуя. Пятиться с человеком на руках к мягкой постели тяжело, но до чего же приятно падать на неё спиной, когда сверху тебя придавливает разгорячённый любимый человек. Никколо больше не может проявлять активность, дико смущаясь от всего происходящего, поэтому лишь елозит на крепком теле сервампа, не желая отстраняться от пьянящих губ. Когда ладони Илдио нетерпеливо сжимают ягодицы мафиози, тот только мычит что-то неразборчивое от смущения, но даже не брыкается, скорее наоборот, оттопыривает попку, чтобы позволить громоздким ладонями продолжить их далеко не невинное дело. Темноволосый склоняется к ушку Евы и шепчет горячие комплименты, опаляя своим дыханием кожу. Пошлости, которые нашёптывает вампир, заставляют дрожать, а внутри всё сжиматься, пока напряжение спускается к низу живота, оставляя между ног жаркое и тягучее чувство. Чем пахабнее шутки произносит сервамп с довольной ухмылкой, тем сильнее желание снять с себя одежду и прижаться к телу возлюбленного. Но не просто так, а чтоб кожа к коже, ощущать друг друга напрямую, чужой и свой жар единым ощущением. Когда руки Илдио начинают раздевать хозяина, тот уже не сопротивляется, лишь бегая глазами лихорадочно по комнате, чтобы не смотреть светловолосому в глаза. Никколо казалось, что если он сейчас взглянет в эти красные омуты, но огромный шар возбуждения, надувшийся внизу живота, лопнет. Мафиози боялся предположить, что последует за этим необычным ощущением взрыва. Обжорству откровенно не нравится, что его хозяин избегает контакта глазами, поэтому резко поворачивает его личико прямо к себе, не давая смотреть ни на что, кроме себя. Напряжение от взгляда друг друга стало почти осязаемым. Они ещё не начали, но теперь и контакт глазами ощущается как нечто интимное и запретное. Когда же Илдио притягивает Никколо к себе за бёдра ближе, заставляя упереться стояком в свой, Ева не сдерживает сдавленного стона наслаждения. Вампиру льстит столь бурная реакция на каждое своё действие, его заводит, как невинно на него смотрит хозяин, оставшись в одних трусах. Сейчас это хрупкое и пугливое чудо полностью вверило себя в его руки, он не может не воспользоваться столь манящим шансом обладать мафиози. Зубами Илдио начинает покусывать соски парня, пока тот запрокидывает голову и сладко постанывает от подобных ласк. Никколо теряется во времени: губы его сервампа словно повсюду. Обжорство словно вот-вот его съест без остатка, но эта мысль не пугает, как раньше. Если светловолосый испробует его таким методом, то он готов вечно подавать себя на кровати, словно закуску. Слова любви и мольбы не томить срываются с губ неосознанно. Мафиози просто хочет, чтоб его подчинили и овладели им. Никколо не умеет командовать, но он не против подчиняться любому приказу Илдио, пока в их мире есть только они и поверхность, к которой они прижаты. Вампиру срывает крышу от просьбы Евы не останавливаться. Светловолосый уверен, что слышал треск ткани, когда сервамп срывал с него нижнее бельё. Возможно, его трусы сейчас действительно порваны, но этому уже не волнует, пока Обжорство так жадно пытается насытиться его телом. Никколо уже не волнует, что у этого домашнего поросёнка оказались при себе в их каюте смазка и презервативы, зато его ведёт от одной лишь фразы, что Илдио их взял, надеясь, что рано или поздно ему с ним повезёт. Скользко чувство внутри не смущает, пока вампир так уверенно его ласкает параллельно с этим. Завтра на теле темноволосого будет множество следов страсти и их общей похоти, но сейчас честно плевать, они будут жалеть всю жизнь, если не рискнут сейчас. Растяжка колечка мышц Никколо казалась дискомфортной, но всё притупляли слова Обжорства и том, какой же у него вкусный хозяин. Когда Илдио начинает проникать в свою Еву, ему начинает казаться, что это самый приятный сон в мире, ведь его возлюбленный мечется от переполняющей всё страсти и честно старается принять в себя большой член возлюбленного. Никколо готов поклясться, что чувствует, как горячая головка его сервампа упирается в его простату, ведь сразу за этим мафиози громко вскрикивает от наслаждения. Всё тело Евы словно тысячью разрядами прошибло, от чего темноволосый лишь сильнее раздвигает ноги, восседая на своём вампире. Спина хрупкого парня выгибается в порыве наслаждения. Никколо выставляет свой язычок неосознанно на показ, уже не чувствуя, что по его подбородку текут слюни. Никогда ему ещё не было так хорошо. Все проблемы вылетели из головы, стоило парню стать единым целым с Илдио. Сервамп не может терпеть долго столь развратное выражения лица у своего невинного хозяина, поэтому резко меняется позицией с мафиози, оказываясь сверху и начиная дико втрахивать своего любимого кровать. Они оба слишком долго терпели, больно много накопили в себе, от чего секс стал походить на нечто животное, полное только грешным желанием быть единым целым, никогда вообще не выходить из каюты, лишь бы сохранить чувство единства и телесного контакта. Никколо мечется на кровати, от чего вся простынь уже помялась, но обоим плевать. Пусть мебель скрипит, пусть другие их слышат, сейчас намного важнее их страстное желание быть вдвоём, вместе. Мафиози крепко обнимает Илдио ногами, вцепившись ногтями в его спину. Они единое целое, неделимы друг от друга. Теперь никто не может разорвать их прочную, пусть и порочную связь.