До выпускных экзаменов ровно год.
Вступление во взрослую жизнь, определение своей роли в обществе — вещи очень тяжёлые и нудные, но обязательные для каждого подростка, и горе тому, кто до сих пор не определился, чем хотел бы заниматься в будущем. Пусть временного шинигами и отвлекали разные напасти, вторжения и похищения, он всегда старался держать свою повседную жизнь, не тронутой крутыми поворотами. Окончить школу, поступить в университет, завести семью, иметь стабильную работу и тихо скончаться в окружении близких — уютная мечта о идеальном существовании большинства японцев. В судьбе Куросаки Ичиго было много «но»: подросток не знает чем хочет заниматься, простой жизни у него уже никогда не будет, а создавать новую ячейку общества, толком не разобравшись в своей, не практично. Поэтому пока он решил беспокоится только о промежуточных экзаменах.«Эй.»
Ну есть ещё одна проблема.
«Жаль сбивать твои мыслителтьные процессы.»
Его странные. Сложные. Отношения.
«Но старик жалуется на протечку в небе.»
Со своим зампакто.
***
По комнате раздавалось клатцанье механической ручки, под столом непроизвольно дёргалась нога (нервы шалили знатно), а в голове у Ичиго кто-то настойчиво лез в его размышления. Никакой личной жизни. -Ты мешаешь думать. — Ичиго начинает грызть предмет в руках.«Иногда надо бы, король.»
Рыжий его не видит, но всем сознанием чувствует. Воображение само рисует очертания белой фигуры с его фирменным оскалом (он что-то говорил про дождь), с кончиков волос, по вискам и ниже бегут капли, а кимоно облепило подтянутый торс. В мокрой одежде неприятно. — «Каждый раз, как оставляю тебя наедине с твоими тараканами, ты умудряешься нас топить.» — чтож, как бы рыжему, возможно, не было их жаль, со своими чувствами он поделать ничего не мог. Уставший сидеть в одном положении парень отбросил ручку на стол и принялся потягиваться, разминая застой в мышцах. -Могу лишь посочувствовать.- Взгляд падает обратно на стол, уставшие глаза снова видят открытые на разных темах учебники, исписаные тетради, на полях которых можно было увидеть простенькие рисуночки заскучавшего мозга, задачники, решебники, карандаши, ластик. Куросаки задумывается о том, что устал, от учёбы уже тошно, от происходящего в жизни хочется выть, неужели герой не заслуживает хоть капельки отдыха? Голову посещали мысли о том, чтобы все бросить. Он этого не сделает. Но желание учиться на сегодня уже пропало, от многочасовой концентрации не осталось и следа, становится ясно — телу необходим отдых, на это намекают летающие перед глазами точки и урчащий живот, поэтому Ичиго встаёт из-за стола и направляется на кухню в поисках перекуса, замечая, что пустой резко затих.Ичиго так и не осмелиться его окликнуть.
Он никогда этого не делает: никогда не начинает их беседы первым, не является и тем, кто их заканчивает. Его проблема ему ясна: такие спокойные разговоры с тем, кого ещё недавно открыто презирал и клеймил врагом, до сих пор трудны для Ичиго. Да, возможно, после столь шокирующей правды надо бы поговорить как следует, потому что их редкие, но столь короткие диалоги ни о чём, на самом деле выглядят, как танцы с бубном, разминка перед главным забегом. И пора бы уже кончать эту жалкую прелюдию, но это никогда не было просто, за все годы их жизни говорили они только на мечах. «Тебе не приходило в голову, что ты просто его боишься?» — первый, кто подвел его к этой мысли, был Исида. Однажды брошенный другом вопрос навсегда впечатался в подсознание, породив ещё больше самокопания. Думать стал парень обильнее (Пустой хохочет, что такими темпами у него лопнет голова), не смотря на то, что страдает рыжий ради Зангетсу, ни Белый, ни старик благодарить не спешили. В голове всё чаще всплывали фразы о том, что ни навеса, ни зонтов, в этом мире нет. Разве можно боятся собственный зампакто? Того, кто не раз спасал от смерти, преодолев с тобой огонь и воду, того, кто был твоим учителем и соратником? Его инстинкты говорят «да». Инстинкты — любимая фишка пустого. Того, кого он должен звать Зангетсу.От этой неопределённости на душе кошки скрибут.
***
Очнулся Ичиго от размышлений, услышав настойчивое пищание холодильника, предупреждающего, что его держат открытым слишком долго. Как только Куросаки понимает, что от него хотят, он раздраженно хлопает дверцей холодильника, сильно жмурит глаза, сведя брови и пытается избавиться от столь ненужных сейчас переживаний, масируя переносицу. Успокаиваться не получается- это он понимает по бурлящим внутри него эмоциям и отголоскам отборного мата где-то в голове. Сушиться, наверное, придётся долго.