*
Перерезанное горло девушки похоже на широко открытый, смеющийся рот. Она ещё пытается дышать, и потому кровь хлещет из раны толчками, окатывая брызгами одежду. Глаза постепенно утрачивают осмысленное выражение, стекленеют, умирают. Руки беспомощно повисли вдоль тела. Щёлкает затвор, и вспышка озаряет комнату волной света. Рудгар пытается просмотреть извлечённую плёнку, но ему трудно сосредоточиться, взгляд то и дело скользит в сторону, где Саша с неподдельным интересом любуется кровоточащей раной на теле жертвы. Он что-то мурлычет себе под нос, улыбается, будто совершенно не чувствуя разлитой в воздухе боли. Фотоаппарат срабатывает снова и снова. — О, это так круто! Обожаю свою работу! На щеке у Саши блестит маленькая капля крови — кажется, он даже не замечает этого. Хочется подойти ближе и стереть её. Хочется отнять у него камеру и запечатлеть её. Хочется поймать эту улыбку пальцами. Рудгар поворачивается к напарнику спиной и прячется в потоке чужих воспоминаний.*
Лето в Берлине выдаётся жарким. Днём палящее солнце застывает в небе, ослепляя и выжигая всё живое на улицах города. Настоящий августовский ад — должно быть, именно из-за сходства с родным домом в мир людей незаконно начинают лезть демоны. Саша и Рудгар сидят в засаде, карауля нарушителей, которые всё никак не появляются. Медленно пропитывается потом воротник форменной рубашки. Скучно. Стрекочут часы. — Ненавижу сидеть без дела, — вздыхает Саша. Рудгар пожимает плечом, закуривая. — А мне нормально. Лучше, чем в аврале носиться с языком набок. — И почему ты тогда пошёл в диспетчерскую? Мог бы ведь выбрать любой другой отдел, не пришлось бы бегать с Косой по жаре и… — он будто осекается, — терпеть напарника рядом. В тоне голоса нет обиды и осуждения, но Рудгар всё равно хмурится. Он оборачивается. Из-за жары Саша распрощался с пиджаком от униформы и кардиганом, развязанный галстук лентой свисает вдоль груди. Несколько верхних пуговиц на рубашке расстёгнуты. В контрасте с привычной аккуратностью и собранностью это выглядит вызывающе, это читается как приглашение посмотреть. В игре полуденной светотени Рудгар видит росчерки ключиц, а чуть выше — тёмные, едва различимые полосы поперёк шеи, похожие на оставшиеся от верёвки синяки. Он знает, что это. Он слышал кое-какие слухи. Сам тайком листал личное дело, пытаясь найти… что, интересно? Как он собирался использовать эту информацию? Что он будет делать с ней теперь? Рудгар не делает ничего. Он глубоко затягивается, выпуская дым в небо. — Перекладывать бумажки я ненавижу намного больше, — говорит он. — И мне нравится работать с тобой. Саша фыркает и закатывает глаза. — Разумеется. Я же тебе говорил. Ближе к вечеру в оконном проёме дома, за которым они наблюдают, мелькает чья-то тень. Слышен скрип металла — будто огромные когти прошлись по стальной двери. Рудгар бросает взгляд на часы, поднимаясь на ноги. — Без убийств, — напоминает он. — Нам велено только припугнуть их. — Они столько душ уже сожрали, а в Департаменте всё боятся приструнить их как следует! — Не нам с тобой оспаривать приказы. Идём. Они проходят через четыре этажа, как горячий нож через масло. То, что Рудгар успевает не только раздавать удары нарушителям, но и попутно следить за ним, Сашу весьма веселит. Он редко пользуется Косой на заданиях, предпочитая лишь отвлекать жертву быстрыми перемещениями и оставляя всю кровавую работу долю напарника. Но в этот раз демонов много, и после очередного удара, просвистевшего в миллиметре от лица, Саша усмехается и достает свою садовую ножовку. — Я аккуратненько, — говорит он Рудгару, но когда тот отворачивается, тут же засаживает лезвие до рукояти под нижнюю челюсть очередного нападающего.*
— Эй, — окликает его Саша. — Эй, Рудгар. Он пытается отдышаться. Они стоят на мостовой и смотрят на зияющее в ночи зарево пожара. Пахнет гарью и медно-сладкой кровью. Несмотря на поздний час, никто на районе не спит: слышны крики, люди суетятся и таскают воду. Какие-то смельчаки собираются с духом, чтобы идти внутрь и поискать выживших. Выживших нет. Смерть всех прибрала к рукам. На догорающих телах пузырится мясной сок. Рудгару кажется, что дым въелся ему в лёгкие намертво, и теперь внутри всё черно. — Эй… — Ну чего тебе? — Ты в порядке? «Нет». — Конечно, — цедит он сквозь зубы. — Почему спрашиваешь? — Когда мы были там, мне показалось, что… — Тебе показалось. Саша, должно быть, прекрасно знает, что он лжёт, но решает не настаивать. Он кивает, подаваясь чуть ближе и легонько задевая Рудгара плечом. — Ладно. Крыша горящего дома рушится, погребая под собой двух пожарных. Слышен чудовищный треск. В воздух взмывает россыпь искр, которые танцуют на ветру среди звёзд и, сверкнув напоследок, гаснут. По улице прокатывается жаркая волна, от которой сводит лицо. — Чёрт, опять тащиться туда за ними… — Я могу сходить, — с готовностью вызывается Саша. — Отдохни. — Ага, разбежался, — огрызается Рудгар. — Кто тебя прикроет, если что-то случится? Он не дожидается ответа, снимаясь с места. Внутри огонь лижет стены, бумажные обои сворачиваются от жара. Пузырится паркет на полу. На ближайшем окне алым занимается занавеска. Рухнувшая крыша проломила два верхних этажа, и одного из пожарных, очевидно, задело балкой. От него осталась только половина тела — срез ровный, словно кто-то сделал его по линейке. Его коллега лежит неподалёку, уставившись в окно чернеющим лицом — тем, что осталось от лица. Догорели губы и щёки, и теперь мертвец дико скалится в пустоту. Униформа вплавилась прямо в кожу. Рудгар стоит посредине комнаты и пытается заставить себя дышать. Он привык видеть смерть, его давно не пугает её жестокость и уродство. Дело не в этом. Дело в том, о чём он в своём посмертии никогда ещё не говорил с другими. Саша неслышно появляется у него из-за спины, и ярко-оранжевое пламя отражается в лезвии его ножовки. — Кристиан Кёлер, — бормочет он, опускаясь на колени рядом с первым погибшим. — Скончался от болевого шока и потери крови. Примечаний нет. Плёнка вырывается из тела лентами-щупальцами, кадры перематываются и перематываются, глянцево сверкая на свету. Перестук Сашиных ботинок по остаткам паркета. — Ганс Хофман, — шепчет он, склоняясь над вторым телом, пальцами поглаживая остатки чужого лица. — Умер от многочисленных ожогов. Примечаний нет. Плёнка ластится к его ногам, словно домашний питомец: «Здравствуй, спасибо, что освободил меня, я в твоей власти». Саша обхватывает руками фотоаппарат и подносит его к лицу. Щёлкает затвор. Рудгару приходится прикрыть глаза, чтобы не ослепнуть от вспышки. — Пойдём, — говорит ему Саша, приближаясь и аккуратно беря его за руку. — Тут больше нечего делать. Мы всех развели по домам. «Ты в порядке?» — «Нет». Они исчезают из мира людей, так и не разомкнув рук.*
Левая шестёрка шатается, и Рудгар трогает, трогает, трогает её языком — так, что в десне тянет и рот снова наполняется медным привкусом. Он сплёвывает в раковину — влажный шлепок слюны, густой от крови. В зеркале отражается острый, усталый взгляд и разбитая губа. Ответственный за это демон успел поплатиться жизнью, что успокаивает, но лишь слегка. В Департаменте уже пусто, все разошлись. Время — далеко за полночь. В сравнении с темнотой коридора в мужском туалете светло, будто на небесах. У соседней раковины Саша безуспешно пытается отмыть руки. Его форменный костюм весь в пропитанной дождём земле — запах сырости такой сильный, что можно почти почувствовать его вкус. Ботинки оставляют грязные следы на кафеле. Рубашку не спасёт никакая химчистка. — Напомни мне в следующий раз, что ловить демонов по кладбищам во время ливня — сомнительное развлечение. Рудгар кривится, трогая пальцем губу. — Что, оставишь всех мне и пропустишь веселье? — Я буду веселиться после, когда ты будешь доставать кладбищенских червей у себя из манжет и карманов. — Если ты хоть на секунду сомневаешься в том, что потом я запихну этих же червей тебе за шиворот, то ты плохо меня знаешь. Саша встречается с ним взглядом в зеркале и показывает язык. Повисает тишина, нарушаемая только плеском воды. Усталость поёт в теле, будто эхо в опустевшем здании. Между раковинами хватает места, но Саша и Рудгар стоят так близко, что периодически соприкасаются локтями. У обоих хватает такта не обращать внимания на эту деталь. Мыло щиплет мелкие царапины на коже. — Слушай, — вдруг нарушает тишину Саша. — Расскажи мне, как ты умер. Сонное и комфортное оцепенение со звоном разбивается об эти слова. Рудгар отшатывается в сторону, холодея изнутри. — Да пошёл ты, — огрызается он. — А что такого? — Это, типа, слишком личное. Саша пожимает плечами. — Но ведь мы с тобой и есть Смерть. Эта тема не может быть для нас слишком личной. — Отвали. — Ну ладно тебе! Ты же вот знаешь, как умер я. Правда ведь? Против воли Рудгар переводит взгляд на его шею. Он помнит следы, оставшиеся от верёвки — выцветшие сине-фиолетовые полосы, идущие поперёк кадыка. Ему интересно, болят ли они. Ощущаются ли они как ошибка. — Ты не особо-то это скрываешь. — Да, — с обезоруживающей откровенностью соглашается Саша. — А зачем? Не то чтобы это большой секрет. И я уж точно не стыжусь этого. — Я тоже не стыжусь. — Тогда в чём дело? Наверное, есть что-то символичное в том, что они ведут этот разговор сейчас — с ног до головы перемазанные кладбищенской землей, все в синяках и ссадинах. — Я просто не хочу говорить об этом. Мне так спокойнее, — Рудгар поджимает губы. — Я слишком привык быть один. — Всем нужны друзья, — говорит ему Саша. — Ты же понимаешь, что открыть спину и повернуться спиной — это две абсолютно разные вещи? Он замолкает на минуту, ожидая ответа, но Рудгар молчит. Ему хочется выцарапать себе глаза, чтобы не видеть сострадания на чужом лице. — Смерть — это только то, что ты сам из неё делаешь, — добавляет Саша. — Не делай вид, будто она случилась только с тобой. Он уходит. Вода в его раковине так и остаётся течь. Рудгар смотрит ему вслед, проводя языком по окровавленным зубам.*
Окно разлетается брызгами стекла, когда демон врывается внутрь склада. Думать некогда — разбежавшись, Рудгар отталкивается от земли и следует за ним. Осколок стекла, торчащий из рамы, чиркает по подошве кроссовка. Адреналин стучит в висках. Внутри склада — темно и тихо. Огромные стеллажи с коробками подпирают потолок. Рудгар неслышной тенью крадётся вдоль них, пытаясь уловить в полумраке чужое движение. Он проверяет углы, полки, потолок. Сжимающая Косу ладонь потеет. Рудгар чувствует, как к нему начинает подбираться единственный страх, который он так и не смог победить — беспомощность. Обычное место Саши — у него за правым плечом, почти на одной линии с ним, но буквально на полшага сзади. Так, что его не видно боковым зрением, но присутствие его почти физически ощущается. Но сейчас Саша занят другим нарушителем, и разбираться с демоном Рудгару приходится в одиночестве. Обычно Саша не просто стоит у него за плечом, он будто продолжение плеча, правая рука в прямом и переносном смысле. В его отсутствие Рудгару кажется, что его собственная правая рука висит вдоль тела бесполезной плетью. Он понятия не имеет, когда с ним это случилось. Он слишком привык к напарнику. Лишь одна слабость — но и её вполне достаточно. Он пропускает момент, когда за коробками мелькает чей-то силуэт. Оглушительный скрип — и крепления стеллажа не выдерживают, он начинает падать на Рудгара, осыпая его содержимом всех своих полок. О пол склада бьются сервизы, рабочие инструменты и бутылки с вином. Остаётся только бежать. Демон поджидает его в проходе. Рудгар блокирует первый удар Косой, но не успевает перестроиться для второго. Когти входят ему под ключицу с левой стороны, и это паника, шок, прошивающие всё тело стежки боли. Плечу и груди становится тепло от крови. Дёргает мыщцы. Дышать труднее, но Рудгар едва ли это чувствует, делая ледорезом выпад, и ещё один, и ещё. Лезвие всё же задевает демона на излёте, и тот щерится, вокруг глубокой царапины на его торсе начинает клубиться тьма. Рудгар отскакивает назад, пытаясь оценить обстановку. Преимущество не на его стороне. В узких проходах склада ему недостаточно места, чтобы быстро орудовать своей громоздкой Косой. Надо либо уводить демона отсюда, либо менять тактику, но… Откуда-то сбоку раздаётся раскатистый грохот. Входную дверь срывает с петель. Она проезжается по полу, оставляя за собой облако пыли. Сквозь рваную дыру дверного проёма в склад вваливается второй демон — у него много-много мелких порезов на лице и торсе, на одной из рук не достаёт трёх пальцев. — Куда ты, дружочек? — откуда-то с улицы раздаётся оклик Саши. — Мы же ещё не закончили! Рудгар ухмыляется. Он пользуется замешательством своего противника, нападая на него, вкладывая в удар всю силу. Узкие проходы склада мешают и демону тоже — он уклоняется от прямого попадания, но ему не хватает места, чтобы уйти с траектории Косы вовсе. Лезвие ледореза с чавкающим звуком зарывается в чужую плоть, зубья перемалывают кость. Любая попытка вырваться лишь загоняет их глубже. Отрубленная рука со шлепком падает на бетонный пол. Брызги крови попадают Рудгару на лицо. Его всего трясёт от азарта. — Саша! — кричит он. — Прикрой! Саша тут же оказывается рядом. Пристраиваясь друг другу, подстраиваясь друг под друга, они не разговаривают, но этого и не нужно — они работают вместе не так давно, но уже безошибочно знают, где и какая помощь нужна напарнику. Пока Рудгар атакует на длинной дистанции, Саша страхует его вблизи, на коротких ударах. Его складная ножовка только со стороны выглядит безобидно; на деле же она, как и любое оружие жнеца, может разрезать что угодно — металл, и камень, и плоть. Оба демона ещё в строю, склад по-прежнему слишком тесен для битвы, но как только Рудгар чувствует присутствие Саши по правую руку, он успокаивается. Против них двоих у нарушителей нет никаких шансов. Одному Рудгар сносит голову, второго добивает Саша. Он пинает демона по отрубленной руке, и пока того оглушает болью, вскакивает ему на шею, вгоняя лезвие ножовки в глаз. Это грязный приём. Саша обожает такие. Оба тела тяжело валятся под ноги жнецам. Как только заканчивается бой, все раны разом дают о себе знать. Тяжело дыша, Рудгар прислоняется спиной к стеллажу и сползает на пол. Кружится голова, трудно сосредоточиться — должно быть, он потерял много крови. Рубашка вся мокрая с левой стороны и липнет к телу. — Эй, тебя ранили? — Саша опускается перед ним на колени. Он зубами стягивает перчатку с правой руки, а затем осторожно проскальзывает ладонью под пиджак и ощупывает кончиками пальцев края раны. Он не сводит с лица Рудгара внимательного взгляда. — Лёгкое задели. Но несильно. — Живым буду? — Нет, конечно, дубина, ты уже лет двадцать как мёртвый. Рудгар фыркает. — Запрашивай эвакуацию. — Уже, — Саша показывает ему свой передатчик. — Будут через десять минут. Герр Шульц, ясное дело, не особо доволен тем, что ему придётся задействовать ребят из госпиталя. — Ему надо было с самого начала выделить больше диспетчеров на эту операцию. Саша легонько тыкает его в грудь, морщась. — Ты такой умный, как только тебя земля носит. — Уже не носит. — Ой, ещё и шутник!.. Рудгар лениво улыбается уголком губ, прикрывая глаза. Горячие крючья боли дергают левое плечо, тело ломит от усталости. Дышать ещё получается, но воздуха будто бы всё равно не хватает. Чёрные мушки крутятся на обратной стороне век. — Эй, эй, не отключайся, — сквозь темноту говорит ему Саша, обхватывая его лицо руками. Одна рука у него по-прежнему в перчатке, вторая — влажная от крови, и это такой контраст, такое волнение, что хочется вечность лежать под ним, анализируя собственные ощущения. — Давай поболтаем. Расскажи мне что-нибудь. — Что? — Что угодно. Рудгар облизывает пересохшие губы. — Я ненавижу классическую музыку. — Это простительно. — Меня никогда не укачивает на воде. — Вот повезло... — В той жизни я… сгорел. Дотла. Даже костей не осталось. — Да? — Саша придвигается ближе. Его дыхание с теплотой касается лица. — Я лёг спать с зажженной сигаретой. — Специально? — Специально. До утра не могли потушить. — Хотел погреться? — Типа того. Саша улыбается. Рудгару необязательно смотреть на него, чтобы знать это. Теперь он не один даже внутри собственной головы. Чужой взгляд на себе он чувствует так же ясно, как если бы он был прикосновением. Где-то вдали слышны шаги и разговоры — видно, за ними прибыли даже раньше, чем было обещано. — Слушай, — почему-то шепотом говорит Саша. — Можно я сфотографирую тебя? — Зачем? — Просто. — Хорошо, — соглашается Рудгар, как будто для него это действительно веская причина. Он чувствует, как рядом с ним Саша придвигается ещё ближе. Щёлкает затвор. Рудгар так и не открывает глаз. Он не пытается отстраниться. Алые отсветы, которые он видит сквозь веки во время вспышки, чем-то напоминают ему пожар.