Покуда мы будем жить. Сейчас и в вечности

Гермиону привело в чувство рваное дыхание Рона. Она обернулась на него: лицо Уизли было перекошено, он не мигая смотрел на Крама, скорчившегося от неимоверной боли перед входом в лабиринт, откуда буквально несколько минут назад его вывели учителя. Стадион был погружен в напряженную тишину, все, словно завороженные, вглядывались в скрюченный силуэт ученика Дурмстранга. — Так нельзя, — голос Рона был хриплым, еле различимым, он сжал костяшки пальцев до того, что они побелели, в голубых глазах стояли слезы. Пожалуй, это и стало последней каплей. — Остановите состязание! — Гермиона сама не узнала свой голос. Она вскочила, и ее звонкий вскрик пронесся над трибунами, заставляя зрителей оборачиваться, искать ее глазами. — Остановите! — Мы не можем, мисс Грейнджер, — Дамблдор мягко улыбался своей гребаной улыбкой из-под бороды, и девушка поймала себя на мысли, что сейчас вцепится в эту самую бороду, потому что бесчувственный старикан, кажется, ничегошеньки не понимал!.. Гарри и Седрик были еще внутри. Они были внутри лабиринта, откуда только что вывалился Виктор, еле живой, с рваной раной на плече, с трудом удерживающий сознание в узде. — Прекратить! — миниатюрная Флер, тоже еле живая, невиданным усилием воли заставила себя вскочить и подхватила крик гриффиндорки, вцепляясь в лацканы какого-то чинуши из Министерства, тряся его, словно грушу. — Они погибнуть, погибнуть! Вы должны прекратить! — сейчас ее охрипший голос, красные от слез глаза, акцент — все это вызывало какое-то странное смешанное ощущение, словно это была сцена из маггловского фильма, а не реальность. Но морось оседала на щеках и волосах, и все было реально. С трибун, преимущественно оттуда, где располагались студенты Пуффендуя и Гриффиндора, раздались разрозненные одиночные выкрики, тоже требовавшие, чтобы Третье Испытание Турнира было остановлено. Какие-то авроры, скрытые до этого в тени, оттащили обезумевшую Делакур от чиновника. Потребовалось трое человек, чтобы удержать ее: она брыкалась и сопротивлялась, крича, и мужчина, от которого ее отцепили, провожал ее снисходительным взглядом, поправляя одежду. Неужели никто, кроме школьников, не понимал этого простого факта, что все давно покатилось к Моргане? С самого начала, когда на Чемпионате появилась Черная Метка, с того момента, как Кубок выплюнул имя Гарри, с тех самых пор, как Министерство наплевало на то, что участники Турнира гибли, все с самого начала было не так! И Дамблдор. Самонадеянный старик, пропагандирующий теорию естественного отбора! Поощрение школьников, которые нарушают правила, рискуют собой, сражаются с монстрами, заключенными в подвалах школы. За это любого директора маггловской школы давным-давно бы упекли за решетку, но только не его, нет! Неужели Гарри был прав, и положение старика только упрочилось тогда, два года назад, когда он уличил Малфоя в том, что он подкинул дневник Джинни Уизли? Поттер сказал тогда, что Дамблдор почти напрямую угрожал Люциусу — наверное, теперь попечительский совет не мог и слова поперек сказать главе Хогвартса. Вот же!.. Гермиона почувствовала, как по ее позвоночнику пробегает дрожь. — Они не остановят Турнир, — Фред наклонился к ней, хмурясь. — Ни за что не остановят, просто поверь. — Они как голодные псы, которым кинули кость, — Джордж зло сплюнул на настил, не отрывая взгляда от директора, который что-то благодушно говорил Флитвику. Профессор Чар явно нервничал, он буквально подпрыгивал, пытаясь что-то безуспешно втолковать Дамблдору. — Почему? — Гермиона развернулась к близнецам. По ее щекам одна за другой покатились слезы бессилия, и Фред обхватил ее одной рукой за плечи, притягивая ближе и обнимая. Девушка носом уткнулась в его свитер, торчавший из-под расстегнутой куртки, и горячие слезы мгновенно впитались в ткань. Ладонь парня осторожно гладила ее спину. — Потому что им хочется крови, — Джордж эмоционально пнул стойку перил. — Да они чокнутые! — Симус, Невилл и Дин тоже подскочили, прижимаясь к ограждению. — Черт, их бы самих всех отправить в лабиринт! У Рона под туго натянутой кожей плясали желваки. Он был бледнее, чем мертвец, и его огненная шевелюра казалась чуть ли не красной на контрасте с белым лицом. Он не отрывал взгляда от входа в лабиринт, кажется, не слыша разговоров друзей, не замечая ничего, находясь далеко, там, где Гарри, несомненно, сейчас снова сражался за свою жизнь. Совершенно один. Раньше они всегда были так или иначе вместе: они шли и сражались плечом к плечу, помогая друг другу, жертвуя собой ради друг друга, но почему сейчас друзья Поттера должны были стоять на трибуне, ожидая приговора? Глупые правила вынуждали одного из них находиться в смертельной опасности, а других попросту потреблять эту жуткую культуру равнодушия, которой была пропитана судейская трибуна. Это было чертовски подло, чертовски глупо, так подло и глупо, что!.. Гермиона отстранилась от Фреда, уже не плача. Она развернулась обратно, к стадиону, и ее глаза столкнулись с пронзительным взглядом Виктора. — Прости, — одними губами. Но она поняла это короткое слово. Крам сглотнул, не отводя взглядом, и сколько горечи было в его темных глазах, столько чувств и столько невысказанных слов, что она почувствовала, что снова сейчас заплачет. Новая волна боли от заживляющего заклятия, которым мадам Помфри лечила плечо болгарина, заставила его буквально согнуться пополам. — Им нужны победитель и жертва, их не волнует, погибнет ли кто-нибудь или нет, — Рон не обращался ни к кому конкретному, однако его услышали все. — Они пожертвуют и Гарри, если потребуется, — Симус закусил губу. — Но почему? Может, все обойдется, — Невилл затравленно огляделся, ища на лицах друзей хотя бы отголосок надежды, и Дин отвернулся, не в силах сдержать эмоции. Все слишком хорошо понимали, какой жестокой игрой обернулся Турнир, которого в начале года все с таким нетерпением ждали. — Кто-то применил непростительное к Краму, — Фред положил руку на плечо младшему брату, выражая ему всю поддержку, на какую только был способен. — Кто-то вывел из игры и его, и Флер. — Кто-то бросил имя Поттера в Кубок, — подхватил мысль Джордж. Левой рукой он цепко держал Джинни, боясь, что та совершит какую-нибудь глупость. По веснушчатым щекам девочки текли злые слезы. — Кто-то подстроил все так, что участников стало четыре, а не три. — Кому-то очень нужно, чтобы победу одержал Гарри. Гермиона закрыла глаза и внезапно почувствовала, что смеется. Тихо-тихо. Обреченно. Рискнуть, что ли?.. Сколько школьных правил она нарушила за свою жизнь? Стоит ли нарушить еще с десяток, если это сможет помочь? Ответ всегда был один и тот же. Какой смысл боготворить властолюбцев, которые только и ждут, чтобы подростки, еще совсем дети, покрошили друг друга? Волан-де-Морт не был главным злодеем этого мира, он всего лишь был квинтэссенцией пороков других. Таких как Скитер, как мадам Максим, как Каркаров, как Крауч, как Фадж. Как Дамблдор. Что ей оставалось? Она распахнула веки, не сразу привыкая к яркому свету. И не сразу поняла, что Северус Снейп смотрел прямо на нее. Несколько секунд они просто глядели друг на друга, безмолвные, неподвижные. Он — внизу, подле других преподавателей, судей и авроров. Она — наверху, на трибуне. А затем он еле заметно кивнул ей, улыбнувшись уголком губ, словно благословляя на что-то. Гермиона знала, что профессор имел в виду. — Рон, — она ухватила друга за руки, заставляя повернуться к себе. — Рон, послушай меня, — его взгляд не был осмысленным. — Мы нужны ему, Рон. — Они не остановят Турнир, ты слышала, — парень зажмурился, мелко мотая головой. — Мы ничего не можем. Они попросту изведут его, изведут нашего Гарри, а затем снова будут говорить о нем, а о герое и легенде, и только… — звонкая пощечина, призванная остановить истерику, заставила обернуться всех, кто сидел или стоял рядом. — Можем, Рон! — она встряхнула его, с мольбой вглядываясь в голубые глаза друга. Кажется, он верно понял ее намерения. — Но как? — он бросил быстрый взгляд вниз, на лабиринт, и Гермиона почувствовала, как ее кровь буквально вскипает в жилах. Злость, азарт, страх — все это грозилось вот-вот вырваться наружу. — Напролом, — она отпустила предплечья Уизли, обеими руками цепляясь за ограждение, боясь, что иначе сорвется с места сию же секунду. — Главное, найди его, Рон, слышишь? Найди его! — А ты? — гриффиндорец через голову стянул мантию, мешающую движениям. — Я нужнее здесь, — перед глазами ярким пятном всплыло воспоминание, как кричал Каркаров после бала на Виктора, что тот смеет «якшаться с проклятой грязнокровкой». Ну что же, проверим, кто хуже колдует, а?! Она не сомневалась, что директор Дурмстранга будет в числе первых, кто обнажит оружие. — Ладно, — Рон не спорил. В минуту опасности, в минуту, когда они оба нужны были Гарри, когда от них зависела его жизнь, в эту минуту они достигли невиданного единодушия и взаимопонимания. — Я вытащу его оттуда, Гермиона. Я клянусь. — Я верю тебе, — девушка положила ладонь поверх широкой рябой ладони Уизли. Симус нахмурился, кивая, Дин выше закатал правый рукав куртки. И в это мгновение весь мир вокруг перестал существовать. Осталась только горстка подростков, толпившихся на трибуне, школьники, которые не растеряли еще сострадания и мужества, как потеряли его умудренные возрастом старцы. Герой — не тот, кто убивает злодея. Герой — это тот, кто спасает жизни. И в это мгновение все они были героями. Почти никто из столпившихся внизу не понял, в какой момент Рональд Уизли, вечно неуклюжий и неповоротливый, перемахнул через перила зрительской трибуны, соскакивая на траву. Почти никто — Северус Снейп сделал крошечный шаг назад, освобождая дорогу. — Мистер Уизли! — голос директора Хогвартса громом разнесся над стадионом, и один из авроров занес палочку, чтобы остановить мальчишку. — Коньюнктивитус! — Гермиона Грейнджер тоже соскочила вниз, с безукоризненной точностью попадая ослепляющим заклинанием прямо в грудь противника. Аврор упал, уронив палочку, крича и ощупывая свои глаза, пытаясь вернуть потерянное зрение. — Авифорс! Остолбеней! — она завертелась на месте, разбрасывая заклятья, словно конфетти, заставая врасплох не готовых к такому повороту событий авроров. — Девчонка! — взревел Каркаров, выхватывая палочку и бросаясь к гриффиндорке, однако прежде, чем он смог достигнуть цели, на его пути возник новый противник. — Протего! — Минерва Макгонагалл стояла с прямой спиной, как на уроке Трансфигурации, собой закрывая свою лучшую ученицу. Ее голос дребезжал от ярости. — Никто не смеет трогать моих студентов, профессор. Невербальная атака женщины была столь стремительной, что Каркаров с трудом успел уклониться. Он чуть не потерял равновесие и ему потребовалась пара секунд, чтобы восстановить его. — Мистер Уизли! — Рон, находившийся уже у самого Лабиринта, остановился, оборачиваясь к декану. Она улыбнулась. — Найдите и верните мистера Поттера живым и невредимым. Думаю, вам пригодится заклятие обратного портала, мистер Уизли. Ревертетус Портус. Запомните! Ну же, быстрее! Он кивнул, но волшебница этого уже не видела, сойдясь в дуэли с лучшим темным магом Дурмстранга. Дуэли, о которой еще долго будут помнить ученики всех трех школ, дуэли, равной которой не было уже много-много лет. — Я проведу тебя, помогу найти его, — широкая ладонь опустилась на плечо гриффиндорца, заставляя того вздрогнуть от неожиданности. Виктор Крам стоял, поджав губы, и его глаза горели тем огнем решимости и храбрости, которая всегда отличала гриффиндорцев. Кровавое пятно на форме Дурмстранга, перетянутое белым бинтом, бросалось в глаза. — К черту Турнир. Уизли благодарно улыбнулся, и Крам коротко кивнул: пусть они весь год и были по разные стороны баррикад, сейчас они желали одного — спасти товарища от неминуемой страшной беды. Сейчас их прошлые разногласия не имели никакого значения. Когда Рон обернулся в последний раз, все смешалось. Он успел увидеть, как маленькая Габриэль Делакур кричит что-то по-французски, размахивая палочкой, бросаясь на того самого чиновника, на котором несколько минут назад висела Флер, как профессор Макгонагалл теснит Каркарова к живой стене лабиринта, а затем ветви сомкнулись, и наступила тишина. Крам огляделся, и молодые люди сорвались на бег, стремясь туда, к самому центру страшного испытания. А за зеленой стеной Гермиона Грейнджер расхохоталась, отбрасывая магией в сторону какого-то мужчину из числа служителей Министерства. Их было слишком много — авроров, чиновников Министерства, наблюдателей, журналистов. Их было слишком много. Но Рон уже был внутри, и теперь не в их силах было остановить его, они упустили свой шанс. — Грязнокровка! — она с трудом увернулась от заклинания Грюма, которое опалило ей щеку. Лицо учителя было перекошенным от ярости, на лбу выступила испарина, вены на шее вздулись, а кожа покраснела, и сейчас он внушал самый настоящий неподдельный страх. Он был лучшим среди мракоборцев Англии, и сейчас он поднимал палочку, желая, кажется, на месте испепелить маленькую колдунью, которая посмела бросить вызов правилам игры. Он даже не утруждался тем, чтобы произносить заклинания. Синие, фиолетовые, изумрудные, оранжевые лучи один за одним вырывались из его палочки, и девушка с трудом успевала уворачиваться и прикрываться защитными чарами, отступая назад. Он выше занес оружие, собираясь, кажется, нанести финальный удар, когда две долговязые фигуры снесли его, роняя на землю. — Акцио, метлы! — близнецы проворно вскочили на ноги, наготове держа палочки, и, прежде, чем хромоногий Грюм успел встать, их старенькие «Чистометы» со свистом спикировали вниз. Обе метлы были нагреты от невозможной скорости, с которой они летели к своим владельцам. — Бомбарда! — Симус Финниган ждал, наверное, все четыре года, чтобы испробовать это заклинание. Пожалуй, можно сказать, его коронное. Взрыв заставил одну из преподавательских трибун покоситься и со скрипом упасть, послышалась брань и крики — кажется, Хагрид придавил кого-то своим весом. Симус выскочил на поляну перед трибунами, а следом за ним и другие студенты бросились к лестницам и ограждениям, соскакивая вниз, выхватывая свои палочки. Близнецы Уизли кружили над головой Грюма, отбивая его яростные, безумные выпады, а с земли преподавателя Защиты атаковала Гермиона. — Тишина!!! — прогремел Дамблдор, приложив палочку к горлу, но это не возымело никакого эффекта. Ту ярость, то отчаяние, ту решимость, которая охватила студентов, уже было не остановить словами или приказом. Это было что-то куда более значимое. — Северус, сделайте же что-нибудь! — он повернулся к декану Слизерина, бешено вращая светлыми глазами. Дамблдор ненавидел, когда что-то шло не по плану. — Ох, конечно, директор, сейчас, — Снейп поднял палочку. — Петрификус Тотаус! — директор покачнулся, падая, не ожидая внезапного нападения. — Упс, простите меня, неужели я сказал это вслух? — Северус издевательски прикрыл рот рукой в притворном изумлении, и вдруг страшно напомнил самого себе Джеймса Поттера. — Молодец, старина, — малютка Флитвик похлопал коллегу по руке, на ходу закатывая рукава. Выглядел он до комичного грозно. — Ну-ка, давайте покажем этим министерским неучам, что такое настоящая педагогика! Держу пари, даже лучшие среди них не пережили и половины того, что видели мы с вами.

***

Питер Петтигрю мерзко захихикал, поднимая волшебную палочку. Он победил. Да, да, победил! Долгие годы изгнания в образе крысы, жизнь в многодетной семье, где каждый так и норовит дернуть за хвост, год преследования окончательно съехавшим с катушек Сириусом, еще один год вечных пряток и работы с не менее сумасшедшим Краучем-младшим. Наконец-то все закончилось! Наконец-то он достиг своего! Лорд сделает его великим, да. Лорд озолотит его. Лорд позволит ему купаться в богатстве, славе и власти. Больше никто не посмеет перечить ему, Питеру Петтигрю! Все кончено. Мальчишка корчился у его ног. Гарри Поттер. Сколько планов ты разрушил, сколько надежд растоптал. Такой юный, такой упрямый. Гордый. Непокорный! Просто вылитый Джеймс. О, как бы Питер хотел, чтобы у его ног корчился не Гарри, а Джим. Чтобы он умолял его, Питера, о пощаде. Чтобы плакал, чтобы признал наконец превосходство Питера, чтобы больше не смел так покровительственно улыбаться, словно попросту позволяет дружить с собой. Боже, как же он ненавидел Джеймса Поттера! Ненавидел всеми фибрами своей души, как ненавидел и лгунью-Лили, и притворщика-Ремуса, и сноба-Сириуса. Всех их. Всех! Сволочи, все они сволочи. Разве виноват он, что стал тем, кем стал? Это они его вынудили. — Кто вы? Что вам надо? — голос мальчишки-пуффендуйца дрожал. Кажется, Питер уже видел его раньше, на общей квиддичной тренировке Гриффиндора и Пуффендуя, куда его как-то брал Рон. Неужели ты, сопляк, надеешься спасти себя и своего друга? О, или ты просто не понимаешь еще, кто перед тобой, да? Ты тоже умрешь, вы оба умрете, и это будет триумф Питера Петтигрю! — Убей второго! — Лорд не желал ждать, он и так ждал слишком долго. Что ж, Питер тоже. Свои лучшие годы он провел в образе крысы, и теперь он не желал впустую тратить минуты, отделявшие его от желанной цели. Сейчас все решится, сейчас! Он занес палочку, улыбаясь, однако Кубок загорелся внезапно синим, возвращаясь назад, в Лабиринт. Петтигрю на секунду замялся: что это значило? Портал перенесся назад? Он не мог ошибиться в заклинании, это невозможно. — Чего ты ждешь? Убей его! — голос Лорда звенел от ярости и жажды вида смерти. Вторая вспышка была еще ярче первой. Питер не выдержал, прикрывая глаза рукой, а, когда свет рассеялся, с трудом успел возвести щит, прежде чем неизвестное ему заклинание достигло своей цели. Чары рассыпались серебристыми рунами. — Так это ты, хвостатая гнида! — этот голос Питер знал слишком хорошо, он узнал бы его из тысячи, и он содрогнулся, невольно отступая назад. Поттер уже стоял на ногах, поддерживаемый под руку рыжеволосым Роном. — Короста, дорогая, как я рад видеть тебя! — выражение лица юноши говорило об обратном. — Изблици! — из палочки Крама фиолетовым пламенем вырвалось неизвестное Питеру заклинание, и Петтигрю снова чудом успел увернуться. — Аккуратнее, идиот! — Лорд был вне себя. — Это просто глупые дети, прикончи их! — Знаете, я не люблю Темную магию, — Крам все еще стоял, закрывая собой и пуффендуйца, и Поттера с Уизли. Из его палочки снова вырвалось пламя, на этот раз подпалившее-таки мантию Питера. — Не люблю, — просмаковал он еще раз это выражение, явно наслаждаясь им, однако вдруг черты его лица ожесточились. В глазах подростка Пожиратель увидел нечто такое, что заставило его душу похолодеть. — Но неплохо владею ею. Он действительно был лучшим студентом своего курса. Он помнил глаза Гермионы Грейнджер, которая стояла, заплаканная, на трибуне. Он хотел больше никогда не видеть ее слез. Новое заклинание, причудливое слияние Магии Стихий, Темной магии и обыкновенных Чар, серебристой молнией вырвалось из палочки чемпиона Дурмстранга. _________ * Acta est fabŭla (лат.) — «Представление окончено»