Золотые двадцатые полностью заполучили своё право так называться: бурный экономический рост, развитие промышленности, активные спекуляции на рынке бумаг, бесконечные развлечения «потерянного поколения», алкоголь, льющийся рекой во время «сухого закона», опиум, полёты на аэропланах, группа молодёжи, мчащаяся на высокой скорости вдоль улиц — всё это золотые 1920-е года.
Люди собирались в роскошном баре. Ближе к вечеру помещение уже было заполнено гулом и возгласами людей, словно большой улей пчёл, вечно в неподдельном движении. Некоторые собрались здесь из интереса, другие — дабы не чувствовать себя одиноким, а остальные — по другим причинам, которые, непременно, не менее для них важны, чем вышеперечисленные.
Не только этот, но и другие бары, рестораны, кафе оживали ближе к ночи. Ведь потому что это самое интересное время всего дня. Тьма, в которой лучше видны звёзды и которую растворяют уличные фонари, яркие вывески и свет машинных фар, мчащихся вдоль Уолл-стрит — всё это придавало прекрасный антураж всему, что было. Ночью всё чувствуется по-другому.
К пышному входу в обширный бар, где уже порядком набралось множество людей, подъехал белый кадилак.
—Мы прибыли, господин, — произнёс старый человек, исполняющий роль водителя.
—Можешь оставить машину, я потом сам поеду, — сказал молодой человек, сидящий сзади, даже не переведя взгляд на водителя.
—Осмелюсь предположить, Алан, вы будете настолько пьян, что даже ключ не сможете повернуть, — старик повернулся к парню. —Алан, вы же там не только дивные песнопения девушек будете слушать?
—Бадди… — Парень перевёл на него свой взгляд. —А вдруг я специально хочу разбиться на машине?
—Оу, ну для этого следует для начала машину завести, а вы, насколько я помню, после последней такой выходки…
—Да всё, всё, — Парень потёр переносицу. — Бадди, забери тогда ближе к часу ночи.
—Вот так-то лучше, Алан, — На лице старике растянулась улыбка, отчего его лицо ещё больше сморщилось.
—Бадди, Бадди, где бы я был сейчас, если бы не ты? — Улыбнулся молодой человек, вставая из машины.
—Вероятно, где-нибудь на другом конце Нью-Йорка или на кладбище Куинса!
Оба рассмеялись дружеским смехом. Казалось, что это не просто «господин» и «водитель», а что-то большее.
—Это точно, Бадди.
Алан закрыл дверь кадилака. Он отъехала и вклинился в бесконечное число других машин, мчащихся вдоль оживлённой улицы. Парень смотрел вслед этому белому кадилаку, погружаясь в свои мысли.
В последнее время он зачастил с походами в различные бары, где продавали спиртное. Во время «сухого закона» алкоголь трудно было достать, но тем не менее, некоторым удавалось это без ведома властей. Если люди не могут достать это прямым способом, значит, они буду искать выход найти это любым подпольным. Поэтому и развелось множество мест, где продавали алкоголь, но это было строго конфиденциально. Потому что во многих случаях поставщиками являлась мафия, а с ней шутки плохи, если ты не самоубийца. А если им являешься, то тебе точно необходимо для начала хорошо выпить.
И Алан уверенно вошёл в заведение. Зал был наполнен людьми ещё с вечера. Кто-то уже спал у стойки бара, а кто-то ещё оживлённо танцевал. Но все были в движении и все что-либо делали. Люди не могли просто сидеть за стаканом бренди или виски и размышлять о чём-либо. Им необходимо было действие, что-либо, чтобы отвлечься от будничных мыслей и отдохнуть, что-либо, чтобы отогнать навязчивые воспоминания о былом...
Молодой человек сел за свободный столик, подальше от большого скопления людей и наконец снял шляпу из плотного фетра, положив рядом с собой. К нему через пару минут подошёл официант в аккуратной одежде.
—Мне как обычно, — Сухо произнёс парень.
—Да, конечно, — Официант легко поклонился и ушёл.
В зале было полутемно, что намекало на слегка интимную обстановку. Возможно, многим молодым парам это было наруку, которые были окрылены любовью друг друга, перемежавшейся с дикой страстью в другое время и в другом месте. Алан смотрел на одну из таких парочек, но потом отвёл взгляд и смотрел в стол. Они влюблены в друг дуга, находят счастье просто в существовании другого человека. И ещё более радостны оттого, что этот человек рядом с ним. Неужели это так греет сердце?
Алан помнил лишь, как он грел руки у распаленного костра рядом со своими товарищами-сослуживцами. Зима выдалась более суровой, чем в другие года, но это не являлось важной причины для войны. Дрожащие от мороза пальцы и голодный желудок — это тоже не причины. Горы убитых, бесконечные наспех вырытые могилы для мёртвых друзей, потеря любимых — это тоже не причины…
Неожиданно поток его мыслей прервал официант.
—Вот ваш виски.
—Благодарю, — так же однотонно и равнодушно ответил Алан.
—Что-то ещё?
—А кто, — Алан налил себе первый стакан, — сегодня выступает?
—А…Ну сегодня у нас новенькая, но не беспокойтесь, она не хуже Луизы. А может даже и лучше, — Затараторил официант.
—Да? Интересно будет посмотреть и услышать.
—Приятного, — Он поклонился и исчез в толпе, дальше разнося незаконные продукты для "законных" граждан.
Через несколько минут музыка утихла, что означало время певицы.
Из-за небольшого занавеса показалась молодая девушка. Потом она уверенно ступила на сцену и вышла к зрителям. Люди же, в свою очередь, уже тихо сидели за столиками или за барной стойкой, готовясь слушать прекрасные песни, рождающиеся дивным голосом.
Девушка вышла на середину сцены и с каждого угла бара её можно было разглядеть. Люди похлопали ей, зазывая начинать.
Алан поднял свой взгляд на сцену. Перед ним вырисовывалась прекрасная девушка, от которой даже сейчас веяло каким-то детским добродушием.
Несмотря на то, что в моде были короткие стрижки а-ля-Гарсон, у этой девушки были длинные, густые, тёмные волосы, ниспадавшие до поясницы. На голове они были опоясаны бандо, отделанным тонким кружевом, с пером. Одета она была в модное тогда платье-чехол, ниспадающим по середину икры, из тёмно-зелёного шелкового тюля, украшенного стеклярусом. Такого же цвета, как и платье, были туфли-лодочки на ней, также декорированные стразами.
Алан прошёлся по всему её образу, но когда девушка повернула своё лицо, то он заметил на её лице улыбку, которая, казалось, обнажала все тридцать два белоснежных зуба, и яркие, подёрнутые каким-то огоньком глаза. И на миг Алан застыл. Он ещё не видел такой жизнерадостной девушки. Обычно в его окружении ютились либо холодные дамы, которые равнодушно относились буквально ко всему из-за каких-либо романтизированных тягот жизни, либо девушки-«хлопушки», которые были хоть и весёлыми, однако до жути пошлыми и несносными.
«Что же такого в ней?..» — Этим вопросом задавался Алан, пока девушка стояла на сцене.
Девушка подошла ближе к стоявшему на сцене микрофону, обернулась назад, кивнула музыкантам, и те, так же с улыбкой, начали играть. А девушка набрала воздуха в свою грудь и запела:
I've seen the world,
Done it all, had my cake now.
Diamonds, brilliant, and Bel-Air now.
Hot summer nights mid July,
When you and I were forever wild.
The crazy days, the city lights
The way you'd play with me like a child.
Алан всё так же не отрывал от неё своего взгляда. Он изучал, осматривал её с ног до головы каждую секунду и всё-таки признал, что она чем-то его заинтересовала. И этот её голос, который околдовывал каждого. Он раздавался в каждом углу бара. Удивительно мягкое, приятное звучание обволакивало уши каждого, все с замиранием сердца слушали.
Will you still love me
When I'm no longer young and beautiful?
Will you still love me
When I got nothing but my aching soul?
Несомненно, это была песня для того самого "потерянного поколения". Алана словно током пронзило, все его тяжкие воспоминания разом всплыли на поверхность сознания, отчего он склонил голову и обратил внимание на бутылку виски, стоявшую почти нетронутой с того момента, как он налил себе стакан. Но всё это словно блёкло на фоне песни и исполняющей её девушки. Взгляд красавицы блуждал по залу, засматриваясь на лица во мрака. Неожиданно она посмотрела прямо в глаза Алана.
I know you will, I know you will.
I know that you will.
Will you still love me
When I'm no longer beautiful?
Алан понял, что и её тронуло это печальное событие - Первая мировая война. Но тем не менее, в этой девушке была видна жажда жизни. Не такая, как у другой молодёжи золотых 1920-х. Она смогла сохранить ту доброту, ту детскую наивность и виденье прекрасного в мире. Сейчас она сияла на сцене, как бриллиант, она создавала приятную и успокаивающую атмосферу в помещении, словно солнце, которое дарило тепло и освещало всё вокруг.
А взгляд Алана всё так же был прикован к ней, и он был не в силах оторваться. Он хотел ещё больше насытиться и возможно даже перенять от неё это неведомое счастье, тоже сделаться искристым и искренне улыбающимся.
Песня закончилась, и зрители аплодировали. Благодарности стаккато раздавались в баре. Девушка кланялась несколько раз, положа руку на сердце. "Изумительно!", "Прекрасно!", "Волшебно!" , — Слышалось со многих сторон. Эти слова отдавались громкими сердцебиениями в молодой особе.
—Прекрасная Рози! — Объявил ведущий. —Давайте ещё раз поблагодарим её за эту волшебную песню!
И зал снова залился хлопками, возгласами и благодарностями.
