сутки быть тобой.

— как ты думаешь, каким он будет, твой соулмейт? — тихо говорит чанель, затягиваясь, пока они с сехуном сидят на крыше дома последнего с полупустыми бутылками алкоголя и полной банкой окурков. празднество достойное о сехуна и его особого дня. — без понятия, — тяжело вздыхая, говорит о, ложась спиной на холодный бетон, обжигающий через тонкую футболку. — то, что он вообще будет — чудо, чанель. представляешь, кто-то, кто является для тебя светом, кто-то, кого ты можешь любить всю жизнь, отдавая всего себя, кто-то, кто будет любить тебя в ответ, целовать и обнимать, будет рядом. который… просто есть. сехун устало смотрит на небо воспаленными глазами, оно светлеет, и звезды медленно уплывают с ночного покрывала. о тянет в сон. чанель украдкой вытирает влагу с лица и тушит сигарету, кидая ее в жестяную банку. пак снимает блокировку с почти разряженного телефона, смотря на время: — с совершеннолетием, мелочь, — сипло тянет старший, легко хлопая друга по груди и чувствуя размеренное сердцебиение уснувшего сехуна. *** –..тавай! ну, оппа, встань, — чьи-то руки тормошат его, легонько бьют. детский лепет, звонкое хихиканье на ухо. стоп, что? если чанель за ночь не стал маленькой принцессой с тонким голосом, то он сейчас явно не на крыше. сехун напрягается, судорожно думая, что делать. о медленно открывает глаза, слегка щурясь. на нем сидит девочка? — оппа! ты проснулся, — девчушка наклоняется к его лицу, звонко чмокая в лоб. сехун в шоке распахивает глаза, но ребёнок его уже не видит, соскакивая с кровати и убегая к двери. останавливаясь у выхода, она немного поворачивает голову в его сторону. — чунмени-оппа, мама ждёт нас на кухне, так что поторопись. чунмен? сехун оглядывает себя, комнату, в которой он находится, взгляд цепляется за зеркало на стене. медленно подойдя к нему, о со страхом поднимает глаза. перед ним такой красивый парень. отражение перед ним смотрит испуганными карими глазами, сехун будто наяву видит как эти глаза могут смотреть с любовью, как чужие ресницы будут трепетать перед их первым поцелуе- так стоп. сехун медленно моргает и- блять, это его родственная душа, его жизнь и воздух? сехун в шоке открывает рот, хватаясь дрожащими руками за голову. вдох-выдох, вдох-выдох, помни, се. проведя ладонью по лицу, собираясь с мыслями. сейчас он должен выйти к семье своего соулмейта и произвести наилучшее впечатление., но самое главное, узнать как можно больше о чунмене., а ещё, се, не забывай дышать. *** чунмен отрывается от книги и бросает взгляд на своих друзей, сидящих напротив него. они не целуются — за что им большое спасибо, господи боже, только этого ему не хватало — не обнимаются, просто сидят рядом, даже не касаясь друг друга, но смотря на них, ким видит ту самую связь, что окружает соулмейтов, она крепким узлом завивается вокруг них, мягко сияя красным. он хочет также, но вот уже три года ничего не происходит. чунмен боится, что его родственная душа мертва, еще не родилась, совсем еще ребёнок, или её и вовсе нет. –.мен? чунмен, ты слышишь меня? — пыхтит кенсу хлопая, чунмена по руке. — прости, я задумался, — неловко улыбается ким. до фыркает, закатывая глаза: — ты заснул, потому что твои книжки безумно скучные. — перестань, — мягко прерывает кенсу чонин и поднимает глаза на чунмена. — твой будильник звенел, я удивлён, что ты не услышал. — о чёрт, — ким смотрит на телефон и понимает, что опаздывает на автобус. — спасибо за сегодня, ребят, но мне пора бежать. — до завтра! — хором крикнули парни в спину убегающего кима. *** — спокойной ночи, мам, пап! сладких снов, принцесса! всем до завтра, — звонко говорит чунмен перед тем, как закрыть дверь в свою комнату. тяжело вздохнув ким приваливается плечом к двери и медленно дышит, давая себе время успокоиться. — окей, чунмен, пришло время спать, — с этими словами парень ложится в постель и закрывает глаза. — спокойного ночи, чунменн-и, пусть завтра ты проснёшься не здесь. весь дом кимов уснул. *** чунмен ежится от холода, гуляющий ветер пробирает до костей, заставляет морщиться и кутаться в одеяло. которого нет? ким открывает глаза, щурясь. он на улице? чунмен видит белое небо, редеющий туман, ограждения на крыше, на которой он находится, и парня рядом, что тихо курит, смотря в даль. — где я? — хрипло спросил чунмен, немного шатаясь, приподнимаясь на локтях. парень оборачивается и выгибает бровь. наклоняется, затягиваясь, и выдыхает в лицо киму: — се, ты ебу дал? — чунмен морщится, прокашливаясь. отворачивается, сипя: _ я не се, я ким чунмен. где я? и кто вы? парень рядом пучит глаза, смешно выгибая брови и раскрывая рот в удивлении. он тушит сигарету об бетон, кидает её куда-то вниз и медленно оборачивается, тихо выдыхая со свистом: — дружочек, прямо сейчас я смотрю на своего лучшего друга сехуна, но ты же явно не он, да? — парень ладонью протирает лоб, и еще тише, будто не веря, говорит. — ты же его соулмейт, да? чунмен застыл, а после замельтишил, оглядываясь вокруг, видя телефон, он хватает его и смотрит на свое отражение. это не он. его соулмейт? боже, его соулмейт, наконец-то! чунмен нежно гладит экран, пытаясь представить, каково это будет трогать так сехуна, а не треснувшее стекло. у кима слезятся глаза, он улыбается и тихо смеется под нос. — так ты друг моей родственной души? я ким чунмен! — протягивает руку. — пак чанель, дружище! — парен- нет чанель пожимает протянутую ему руку и усмехается сам себе. однозначно хорошее утро. *** сехун выходит из комнаты, идя по коридору в сторону шума. придя на кухню, он остается стоять в дверях, просто наблюдая за семьей своей родственной души: мужчина, скучающее листающий каналы по телевизору, женщина, расставляющая тарелки и ласково смотрящая на девчушку рядом, которая играется с салфетками на столе. такая домашняя атмосфера, так тепло и уютно. сехун так рад, что чунмен рос в этом месте. кстати, об этом. — эм. привет? — члены семьи повернулись в его сторону, улыбаясь и готовясь поприветствовать его. твою мать, как неловко. — я не чунмен, хах, я его соулмейт, о сехун. се неловко чешет затылок, смущенно смотря в пол. он слышит вздохи родителей своего соулмейта и восторженный возглас его сестры. поднимая взгляд, се видит счастье на их лицах, некий восторг? — ох, родственная душа, да? — еле слышно бормочет, очевидно, мама чунмена., но после вскакивает, обнимая о. — ты бы только знал, насколько мы счастливы! *** — вообще, чунмен так нервничал, пока ждал тебя, — тянет мама кима, когда они все вместе сидят в гостинной после завтрака и рассказа сехуна о себе. только малышку отправили гулять, за что сехуну жаль, он бы еще поболтал с ней. — когда после своего совершеннолетия, он проснулся в своей кровати, он сильно расстроился, хотя и не показывал этого нам. спустя год тоже самое, чунмен уже не скрывал того, что его это волнует. он безумно переживал последнее время, скоро его день рождения и он боялся снова проснуться в своей постели., но сейчас, когда ты здесь, я уверена, что он безумно счастлив! — радостно улыбается мама чунмена, мягко пожимая руку сехуна. о громко сглатывает, сомневаясь, что ким доволен соулмейтом, который ему достался, но все равно улыбается в ответ и кивает. сехун отводит взгляд и натыкается на фотографию чунмена, висящую на стене. только бы был счастлив, думается ему. *** чанель заводит чунмена в какое-то кафе, но они проходят мимо столов, мимо барной стойки, направляясь напрямую в помещение для персонала. перед тем, как открыть дверь, пак оборачивается, тихо говоря киму ничего не бояться. когда они заходят в комнату, чунмен видит несколько парней, приветствующих их. — йо, чанель, сехун, давненько не виделись, я почти заскучал, — проголосил высокий парень, дерущийся с кофейной машиной за право получить уже свой американо. — ха, ифань, я всего лишь видел твою рожу вчера, ты такой смешной, — пак закатывает глаза, легко толкая кима вперёд, чтобы тот прошёл в комнату. — а вообще, я не с се, а с его соулмейтом, так что выключи придурка и верни человека. чунмен видит, как чужие лица вытягиваются, удивлённо разглядывая его, он напрягается, но после расслабляется, видя радостные улыбки. чанель ему ободряюще улыбается, усаживая на один из пыльных диванов в каморке. чунмен набирает в груди побольше воздуха и готовится начать говор- — о, так ты соулмейт нашего малыша сехуни! — на чунмена напрыгнул такой же высокий парень, но с милым аккуратным лицом и со светящейся улыбкой. — мы так рады, что ты здесь. кстати, я лухань, хен этих оболтусов! — прижал чунмена к груди и оперевшись головой о его о макушку, лухань гнусаво пробормотал, наигранно вздыхая: — как жаль, малыш, что первым тебя увидела наша обезьянка елли. — эй! лухань показывает язык чанелю и щипает за щеки чунмена: — расскажи мне все-все о себе! *** –.я уже и не думал, что проснусь, ну, знаете, не в своём теле, так что сейчас я безумно рад, — чунмен тихо заканчивает свой рассказ, наконец поднимая взгляд от ладоней, нервно гладящих ткань штанов. ким видит, как исин украткой вытирает слезы, как понял чунмен за те несколько часов их знакомства, он милый парень, сколько бы не ворчал чанель. рядом ифань — зови меня крис! — только идиот так себя назовёт, олух — понимающе ему кивает. чанель задумчиво смотрит в окно, не высказывая ничего на этот счёт. тао молча ему улыбается. лухань же оглядывается его мягким взглядом, сжимая его руку: — ох, сладкий, мой ранимый пирожочек, я уверен, что се будет просто будет безумно счастлив с тобой, ты просто замечательный. — это правда, сехун о таком и мечтать не смел, — в разговор вмешивается чанель, закуривая — не в моем баре, мартышка! — и откидываясь на спинку кресла. — сама идея родственных душ его восторгает, сама возможность дарить любовь и быть любимым, он немного трудный малый, знаешь, у него не ладилось с семьей, вообще с людьми, но, на самом деле, у него душа нараспашку и хрупкое разбитое сердце., но я то верю, нет, даже знаю, что ты исцелишь его. растроганный чунмен гулко сглатывает и кивает. уж он то постарается. *** сехун полулежит в кресле в гостиной семьи ким, немного сонный и разморенный, болтая с родителями чунмена и слушая их истории, в голос смеясь над ними., но вдруг резко звонит телефон чунмена, пугая о. он неуверенно смотри на мобильный, не зная, стоит ли ему брать трубку за кима, но мама чунмена махает рукой и откидывается головой на плечо мужа, мол, милый, не бойся, кто бы не звонил рано или поздно ты с ним познакомишься. сехун думает, что лучше бы поздно, конечно, ему потрясений на несколько лет вперёд хватило., но все же он принимает вызов, гулко сглатывая, сам не зная, чего боится. — ким чунмен! хочу тебе напомнить, мой дорогой тонсен, которого я терплю бог-знает-какой год, — сехун замирает на месте, ничего не понимая. — мы должны были встретиться, дай-ка подумать, хм, два часа назад! — я.он.то ест- — крошка ты моя ненаглядная, хватит мычать мне в трубку, если хотел весь день валяться дома и смотреть дорамы, просто стоило мне сказать, думаешь, очень легко мне было оставить джису у брата в его выходной? о, нет! теперь я должен этому охламону ящик пива, нет, ну, ты пред- в трубке какой-то шум, переговоры, громкое «эй!», сехун уже ничего не понимает. — хей, менни, это минсок, пришлось отобрать у этого попугая телефон, — о все ещё слышит ругательства на фоне. — все хорошо? почему ты не приехал, мы все ждём тебя? — дело в том, что, — сехун громко сглатывает, уверенный, что даже на другом конце планеты слышно, как он нервничает. он надеется, что чунмен пожалеет его, когда узнает, что ему пришлось столкнуться с его сумасшедшими друзьями одному. хотя твои то не лучше, сехун. — я не чунмен, я о сехун, его соулмейт, так что простите, я, ну, не знал ни о какой встречи. наступает тишина, а после о слышит приглашённые голоса, будто телефон прикрыли рукой, а после какую-то перепалку и громогласное: — мы сейчас приедем! трубку сбросили. сехун непонимающе смотрит на телефон, а после на родителей кима., но те выглядят такими же недоуменными. что, блять, за черт. *** сехун неуверенно мнется, видя перед собой кучу людей, выжидающе смотрящих на него. о бегает глазами по комнате, не зная, что делать. как на зло, родители чунмена ушли, чтобы «ты мог получше познакомиться с мальчиками, повеселитесь!». пока хочется только повеситься. тишина давит и сехун уже хочет повести себя невежливо и попросить их уйти, как слышит протяжный вздох. — окей, все это, конечно, безумно неловко, — начал говорить парень, который представился, как кену? кесу? кунсу? точно, кунсу. — раз мы сюда завалились, то мы и будет говорить, да? рядом сидящие парни приободрились и начали улыбаться, но все также молчали, пока- — вообще, я считаю, что мы, как настоящие друзья, никак иначе, должны опозорить чунмена, чтобы сехун знал, что его ждёт, — начал парень, кричавший на него по телефону. бэхи? у сехуна явные проблемы. — так что я начну. один раз- в него летит подушка, которая попадает прямо в лицо и парень заваливается назад, почти падая с кресла. парень, кинувший подушку, полулежит в кресле даже не смотря на него и листает что-то в телефоне. — бэкхен, ты придурок, — а, бэкхен, точно. никто будто не слышит возмущённое «эй, чондэ, что за черт?!». — хочешь узнать что-то о чунмен, помимо чего-то постыдного, если будет нужно, уверен, он сам расскажет. так… может, как мы с ним познакомились? — о, я бы хотел! — у сехуна даже начали немного подрагивать руки от волнения. — я буду очень благодарен. — ой, да не стоит, нам не сложно, — легко кивает в его сторону минсон? минсок? господи, благослови се. — тогда давайте, мы начнём? — начал парень, лежащий на плече своей пары. кесу? дождавшись кивков, он продолжает — окей, я повторюсь я кенсу, а рядом мой парень чонин, я повторяюсь, потому что моментами ты выглядишь так, будто вообще не понимаешь что и кто мы, — сехун краснеет и отводит взгляд. — но ладно, чонин моментами вообще как трёхлетний, — «эй!» чонин наигранно возмущается и кусает кенсу за ухо, позже чмокая туда же. — мы с нини одногруппники чунмена, чонин познакомился с ним на первом курсе. на том дурацком посвящении в студенты, да? — ким тихо угукает, играясь с шнурком толстовки кенсу. — я же его друг с детства, чуть ли ни на один горшок ходили, так что, если будет нужна помощь, ты знаешь, к кому обратиться, — до подмигивает, усмехаясь. — вообще чунмен очень хороший парень, сехун, на том же посвящении я напился. понимаешь, я до этого никогда не пробовал алкоголь, и меня вынесло с одной банки пива — это потому что ты идиот, чонин — чунмен чёртов трезвенник, так что он помог мне. так как я был в виде желе, он не смог узнать мой адрес и привёл к себе, умыл, переодел и уложил спать, утром ещё и завтраком угостил. я чувствовал себя таким обязанным ему! пригласил его в кафе, чтобы отплатить, мы разговорились и оказалось, что у нас так много общего. у меня появился лучший друг из-за того, что я не умею пить, так глупо, правда? — глупо или нет, это неважно. если бы не чунмен, я не знаю, где и чонин сейчас бы были. даже несмотря на то, что мы соулмейты, мы очень неохотно шли друг другу навстречу. этот идиот, буквально, лбами нас с толкнул. — это все ещё было больно! — восклицает чонин, оглядываясь всех в комнате горящими глазами, будто пытаясь доказать, как невыносимо ему пришлось. на что раздался дружный смех в комнате. — так, так, так, — громко и с расстановкой произнёс минсок, привлёкая к себе внимание. — думаю, теперь наша очередь, я минсок, тот не затыкающийся парень — бэкхен, а вот тот, который на мартышку похож, это чондэ. на минсока уставились две пары злобно смотрящих глаз, но тот легко отмахнулся от них, как от мух. эти трое будто переговаривались взглядами, где в итоге решалось, за кем слово., но чондэ это, походу, надоело и он начал: — ты же знаешь, что у чунмена есть младшая сестрёнка? — получив кивок в ответ, ким продолжил. — так вот, один раз она приболела и чунмен с ней возился, а мы втроём на приемы водим детей вместе. и мы- — стоп, детей? — сехун был уверен, что перед ним сидят такие же одногруппники чунмена, как чонин или кенсу, ну, максимум, хены с курсов постарше. — а что тебя так удивляет, или, — бэкхен начинает глупо играть бровями, навалившись на подлокотник кресла, на котором сидел. — мы так молодо и горячо выглядим? сехун теперь полностью понимал чондэ, ему тоже хотелось запустить что-то в лицо бэкхена. что-то тяжелее подушки. — ага, прямо как трехлетка, — протянул чондэ, ехидно скалясь. подушка с колен бена отправилась к нему. они почти снова начали препираться, но минсок снова заговорил: — так вот, — очень громко напомнил о себе ким. — дети, больница, да, мы отцы, кроха, даже бэкхен, хотя я удивлён, кто в здравом уме подпустит его с членом к себе. — я все ещё здесь и могу ударить тебя! — получив в ответ снисходительный взгляд минсока, бен продолжил. — ну и явно ненадолго подпустила, раз я теперь отец одиночка. — как я уже говорил, мы познакомились, начали общаться, а чунмени очень разумный для своих лет, с ним очень интересно. — да и у нас развития, как у малолетних. — только бэкхен, — протянул кенсу, скучающе рассматривая погоду за окном. — хватит! по гостиной пронёсся дружный смех. *** чунмен лениво следит за игрой огоньков, от всевозможных ламп, свечей, ночников, на потолке, прикрывает глаза, наслаждаясь тихим бренчанием гитары в руках чанеля. медленно вдыхая смесь табачного дыма и благовоний луханя, ким понимает, что его неимоверно клонит в сон, но так хочет остаться с ними подольше. еле разлепляя веки, он тихо бормочет: — а как. как вы встретили сехунн-и, — часть предложения теряется в зевке чунмена. — познакомились? — выдыхает лухань, все это время поглаживающий голову кима, лежащего на его коленях. — наверно, будет лучше, если начнет чанель? — да, я начну, — тянет пак, не отрывая взгляда от гитары, и продолжает мягко проходиться пальцами по струна, наигрывая лёгкую мелодию. — все же мы с сехуном ближе всего друг к другу. пак закуривает, пустым взглядом упираясь в стену, и молчит с минуту, будто его охватили воспитания, которые он не может собрать в кучу, чтобы начать говорить. никто даже не пытался начать за него, давая ему время собраться с мыслями. чувствуя атмосферу, чунмен даже не попытался бы влезть, мирно ожидая, лёжа на бедре луханя. чанель тушит сигарету, откладывает гитару и, откинувшись на спинку какого-то дряхлого кресла в углу каморки, хрипло начинает: — когда мне было где-то лет восемь или девять, я точно не могу сказать уже, я был на детской площадке, окружённый кучей малькой, я тогда вышел покичиться новой машинкой и сбитыми коленками, потому что нуна тогда учила меня кататься на роликах. чудное было время, — пробормотал последнее предложение себе под пак, по-старчески вздыхая. — так вот, я весь такой крутой слышу плач и крики, ну, и думаю, пойду, гляну, чего ж мне., а там мальчишку чья-то дворовая собака к дереву прижала. мы с мальками её палками отогнали, а я сразу побежал малого успокаивать, се тогда совсем крошечный был, ему было уже пять, шесть, около того, а размером был с горошину, не больше. я предложил ему стать друзьями и, когда он улыбнулся своей беззубой улыбкой, я подумал, что хочу защищать его столько, сколько смогу. — я иногда и забываю, насколько ты добрый и хороший человек, чанель, — тёплым взглядом одаривает лухань чанеля, мягко улыбаясь. — какой ты чудесный ребёнок, когда не хмуришься и не строишь из себя не пойми что. — пф, пак такой милый только с сехуном, будем честными, — тянет тао, надувная жвачку, которая тут же лопается. — хен, ну, я же не ребёнок! — возмущается пак, игнорируя слова тао. — для меня вы все дети, — это потому что ты стар, как этот мир. — очень смешно! все смеются, а чанель продолжает: — после того случая мы сдружились, я учил всему, что знал, и защищал сехуна, а он в свою очередь старался заботиться обо мне, потому что «ну, я же хороший тонсен!». это было так забавно. я старался быть для него опорой, потому что родители ему таковыми не стали, а тебя он ещё не встретил, так что я знаю о мелком столько всего, что если тебе нужна будет помощь, ты знаешь мой номер, — подмигивает пак, отпивая свое, наверно, уже тёплое пиво. –а его родители? — неуверенно начал чунмен, но его мягко останавливает исин: — я думаю, он уже сам тебе это расскажет. чунмен соглашается, кивая и пытаясь заглушить в себе тревогу. он решает отвлечься и продолжает заданную им ранее тему: — а с остальными как познакомился? — ну, со мной легко, — начал исин, потягивая какое-то фруктовое пиво из бокала или как выразился крис «что-то, блять, бабское с кучей сахара, купить тебе прокладок, сладкий? «, за что получил подзатыльник от луханя. — я был тренером чанеля в спортзале, ну, и увязался за ним один раз в бар, там и познакомились, ничего интересного. — он был таким приставучим и тактильным, — морщится чанель. — не то чтобы я против прикосновений, но когда он начинал любвиобильничать, мы всегда были мокрыми, плюс он был для меня малознакомым человеком, который смахивал на странного хиппи в этих своих радужных легинсах. — я старался быть дружелюбным, и мои легинсы крутые, чёрствый ты кусок хлеба! — ага-ага, а выглядело так, будто хочешь залезть ко мне в трусы. исин краснеет, раздражённо пыхтя, и прежде, чем он успевает что-то сказать, ифань громко начинает: — мы с сехуном тоже познакомились в баре, не приличное заведения, а притон какой-то, правда? — ву ифань, ещё одно слово и ты вылетишь отсюда! — да-да, хен. так вот, я здесь девчонку окучивал, а потом оказалось, что у неё парень есть, и как-то сразу неловко, страшно, знаешь, а её парень решил, что драка это, блять, такое крутое решение. типа, кто в здравом уме захочет испортить такое прелестное личико, — тянет крис, наигранно обмахивая себя руками. — каждый в этой комнате, ифань, — лениво сказал тао, которого поддержали дружным мычанием. — так я сказал в здравом уме, а вы все на голову отбитые! — ещё одно, блять, слово. — да-да, хен. так вот сехун мне с тем горе-любовничком помог, а там разговорились, я предложил выпить и как-то затянуло. — они как тупые младенцы, если честно, — заговорчески говорит тао, прикрыв рукой свой рот от ифаня, но при этом не убавляя громкости. — вечно спорят, играя в свои тупые игрушки, а один раз я видел, как они, будучи в говно пьяными, лежали здесь в обнимку на диване и ныли друг другу в уши, как любят друг друга и «вообще, чувак, у меня лучше друга никогда и не было, бро». — не было такого! — краснея пятнами, заверещал ву. — разве, солнце, по-моему у меня есть не только фото, но и видео, — исин уже тянется к телефону, когда крис очень громко его перебивает, смотря на тао: — расскажи, как ты встретил сехуна! — я? — нелепо спрашивает тао, потерявший суть разговора из-за того, что снова засел в телефон, как только все от него отвернулись. наверно, клеил кого-то. — да тут все просто. сехун знаком с луханем, а я тут бармен, тут и рассказывать нечего. наше знакомство максимально обычное: привет, я сехун; о, а я тао, приятно познакомиться; мне тоже, — передразнивает их голоса тао, кривя рожицы. — даже грустно, никакой интересной истории. — да не скажи, — начал лухань, все еще перебирающий волосы чунмена (или же все-таки сехуна?). — когда вы впервые вместе напились на твой день рождения, ты умолял сехуна пойти с тобой работать в стриптиз клуб, потому что вы, по твои словам, красавчики, от которых любые папики потекут. — и все еще не отказываюсь от своих слов. — не хотелось бы мне увидеть тебя голым, — поежился чанель и повернулся к дивану, где развалились лухань и чунмен. — хен, остался только ты. — ох, да? ну, сехунн-и сюда привёл чанель, когда се было пятнадцать, если я не ошибаюсь. я тогда только открыл кафе, оно еще не было баром, я только думал над тем, что с ним делать. так что я начал продавать мороженое всевозможных вкусов, — мне все еще грустно, что теперь это бар, твое мороженое было чертовски вкусное, –ну, я всегда могу сделать его, не куксись. так вот, привёл се, и они решили перепробовать все вкусы, что были в кафе, так что приходили каждый день. и день за днем мы втроем сближались, пока не стали настоящими друзьями. — вы все такие чудесные, — сонно тянет чунмена потираясь носом о тёплый живот луханя. — я так рад, что его окружают такие люди. я уже люблю вас. — ох, малыш, — растроганно тянет исин, улыбаясь. ким поворачивается и видит счастливые лица людей, которых сехун считает семьёй, надеясь, что они и его с его близкими примут в свою странную семью. он так. боже, как же он рад, что именно сехунн-и его соулмейт., а день тем временем был близок к концу. *** сехун медленно подходит к столу в комнате чунмена, легко дотрагиваясь пальцами до чего только дотянется. беря в руки карандаш с ластиком в форме цветка на конце, о усмехается, карябая на бумаге свой номер, что он думает о киме, как счастлив и что ждёт звонка. ещё раз оглядываясь место, где вырос его соулмейт, сехун выключает в комнате свет, отдаваясь темноте. наступает новый день. *** чунмен крутит в руках телефон сехуна, лёжа на диване в каморке бара, но уже без луханя на нем. ребята лежат кругом, уснув кто где. все же собравшись с силами, чунмен пишет в заметках все, что считает нужным и перетаскивает на рабочий стол, надеясь, что сехун заметит. улыбнувшись, ким засыпает, прижимая телефон к груди. на часах 23:56. *** чунмен просыпается в своей кровати, подскакивает, оглядываясь в своей комнате и боясь, что последние 24 часа ему приснились. подходя к своему столу, ким хочет проверить календарь, но видит записку. дочитав, он тянется к телефону. *** сехун просыпается и в полудреме слышит звон телефона, поднимая трубку, он хмурится и смотрит в потолок и пытается понять, что он вообще такое. — алло, кто это? — хрипит о. — здравствуйте, это о сехун? сехун резко вспоминает весь вчерашний день и зажимает себе рот, чтобы не заверещать. его хватает только на то, чтобы тихо угукнуть. на другом конце тишина, а потом судорожное: «я ким чунмен, кажется, твой соулмейт». сехун смеётся. чунмен улыбается.