infinity

- Так не бывает. Люди так не влюбляются. Диана вздрогнула, с усилием вынырнула из подступающего сна, и, привстав на локте, заглянула в Светино лицо: - Заяц, ты чего вдруг? - Ты чувствовала когда-нибудь что-то похожее? - обеспокоенно спросила Сурганова, желая услышать, конечно, только один ответ: нет. Нет, у меня, как и у тебя, это впервые. Уже неделю они жили вдвоем на съемной квартире. Без Дианиных родителей за стеной, без Светиной мамы, более молчаливой и корректной, но ровно настолько же глухой к этой новой — их совместной — реальности. Они жили вдвоём уже неделю, и ровно семь дней не вылезали из постели. - ...Нет, Светик. Не чувствовала. - Я до сих пор не понимаю, что это такое. Я будто с ума схожу, - Сурганова села в кровати, развернувшись поудобнее, чтобы отслеживать каждое движение ресниц. - Я без тебя словно не существую. На каком-то физическом уровне, я сейчас не про чувства даже. Мне хочется содрать с себя кожу и залезть под твою. Когда ты выходишь из меня, я готова расплакаться, веришь? Звучит смешно, но без тебя внутри я чувствую себя пустой. Динка, — резко подалась вперёд и рухнула сверху, обхватила ладонями лицо, — я никогда никого так не хотела. - Я знаю, — Диана притянула ее к себе ещё крепче и оставила несколько невесомых поцелуев на щеках, - я знаю. - Расскажи о себе. Пожалуйста! Мне так страшно, что я влипла в одиночку. - Тогда слезь с меня, потому что я уже почти не соображаю. Света послушно скатилась в сторону и, секунду помедлив, чуть-чуть подвинулась вправо, чтобы склеиться боками — не прикасаться вообще было почти физически больно. - Я понимаю, о чем ты говоришь, Светка, правда. Каждое слово. У меня уже все болит, а я хочу ещё и ещё. Это даже не возбуждение... Я не знаю, как объяснить. Тело уже не может, тупо не успевает реагировать, но такая паника охватывает, если оно тебя не чувствует. А когда ты во мне, а я в тебе, это какой-то космос, седьмое небо, я не знаю, что. Как будто мы с тобой раскрыли какой-то вселенский секрет... как будто нам позволили больше других. Света не ответила — буквально через секунду снова оказалась сверху, оседлав Дианины бедра. И медленно-медленно задвигалась, прижимаясь своим лобком к её. - Хочу тебя, - словно поясняя, - хочу тереться об тебя, как кошка. - А я об тебя, - Диана сжала ладонями ее бедра, - ложись на спину, - и, мягко толкнув Свету на кровать, перекинула ногу через ее бедро — и тут же притянула обратно, плавно и нежно соединяясь. Света задвигалась первая, затапливая собственной влагой, опаливая горячей плотью, и там, где они срастались, словно рождался новый Гольфстрим, мощный и неумолимый поток, закручивающий в своих теплых водах до сладких судорог. - Как... как ты это делаешь, — полуплакала Диана, исступлённо прижимаясь к Светиному пульсирующему телу и ловя каждое встречное, уже практически неконтролируемое, движение. - Это ты, - выстанывала в ответ Сурганова, с трудом шевеля губами, - ты делаешь. - Боже, Светка, я не могу больше, - не выдержала первая, оторвалась — и уже через мгновение вдавливала в кровать всем телом, вонзалась дрожащими пальцами — до самого дна этой почти прирученной стихии. - Пожалуйста, не останавливайся, - всхлипнула Света, принимая глубоко и жадно, сразу и безоговорочно, - люби меня ещё... И Диана любила — так отчаянно, словно до смерти оставалось пять минут, и нет в мире ничего, кроме этой женщины, дрожащих ног, обвивающих ее бедра, прикрытых век и закушенной от удовольствия губы; словно нет ничего, кроме этого огня, который пришел на место большой воды, и пообещал сжечь все вокруг, чтобы потом пришлось воскресать из пепла. А когда Света, уже в полузабытьи, вытянула руку и вошла в нее, одновременно судорожно сжимая волосы на затылке, Диана вдруг отчётливо поняла: а ведь действительно — нет.