Случай в Vernex-Montreux

Кириллов строил замки из песка, как всегда окружённый любопытными детьми. Лиза уже привыкла к этой странности Кириллова. Она больше не пытается смеяться над ним, как делала это первое время, не столько действительно считая замки из песка глупой детской забавой, сколько пытаясь привлечь внимание Ставрогина своими колкими замечаниями. Однако ни ему, ни самозабвенному Кириллову не было до неё никакого дела. Шатов молча наблюдал за Кирилловым, желая, но стесняясь присоединиться к нему. Вскоре он заснул, разморённый своей неподвижностью и солнцем. Верховенский сидел чуть поодаль. Он только и делал, что ждал момента, когда Шатов заснёт, чтобы начать зарывать его в песок. Даша с любопытством смотрела на троих молодых людей из-под зонтика, где сидела под строгим надзором Варвары Петровны, которая следила за тем, чтобы её воспитанница не находилась на солнце с полудня до трёх и в остальное время не отплывала далеко от берега. Стрелка на солнечных часах, которые Даша соорудила неподалёку от их зонтика, медленно подползала к часу дня. Мать Лизы, Прасковья Ивановна сидела, нахохлившись, как сова, в тени другого зонтика. Она не сильно контролировала свою дочь. Лиза, приняв гордый вид, ходила павой по кромке воды в соблазнительном наряде. Маврикий в это время нырял за камушками необычной формы, а потом вытаскивал их на берег. Изредка Лиза рассматривала их со скучающим видом. Чаще она беспокойно вглядывалась вдаль. Ставрогину было всё равно на эту пляжную суету. Как обычно, он, с каким-то удивительным остервенением, плавал далеко-далеко от берега, ни о чём не думая, всего себя отдавая этому нечеловеческому усилию. Он мог плавать так очень долго, вводя в недоумение этой очередной странностью всю их компанию и своего лечащего врача, впервые столкнувшегося с пациентом, который даже с излишней серьёзностью подходил к его назначениям. Через несколько часов непрерывного плавания Ставрогин направился к берегу. Закидав Шатова песком по шею, Верховенский окинул пляж проницательным взором, ища какого-нибудь другого развлечения. Он приставил ладошку ко лбу, закрываясь от солнца и вглядываясь вдаль. От увиденного Верховенский подпрыгнул на месте, притопнул ногой и хлопнул в ладоши - наконец-то Ставрогин возвращался. Верховенский побежал к воде, а потом поплыл навстречу Ставрогину. Вышли на берег они уже вместе. Ставрогин пошёл к зонтику Даши и Варвары Петровны, которая покачала головой и в очередной раз спросила: - Что же ты не жалеешь себя, Nicolas? "А для чего жалеть?" - подумал Ставрогин, но ответил совершенно другое: - Это врач назначил, вы же знаете, маменька, - улыбнулся он и сел рядом с Дашей, которая так и обмерла. Варвара Петровна не нашлась, что ответить, и только вздохнула. Верховенский с преспокойным видом сел рядом со Ставрогиным и, по своему обыкновению, начал без умолку говорить. Даша, как всегда быстро успокоившаяся, на собственное удивление сумела вклиниться в его болтовню и сказать: - Два часа прошло, а вас послушаешь - будто Николая Всеволодовича месяц не было. Верховенский почему-то принял это за комплимент и расплылся в довольной улыбке. Ставрогин рассмеялся то ли на замечание Даши, то ли на реакцию Верховенского, а, может, вообще на что-то своё. Кириллов откапывал ворчащего Шатова, изредка бросая недовольные взгляды в сторону зонтика Варвары Петровны. Ставрогин помахал ему и вновь рассмеялся. Лиза прекратила свой моцион и ретировалась под зонтик к Прасковье Ивановне. Маврикий незамедлительно последовал ее примеру. Ставрогин лёг и закрыл глаза. - Устали, Николай Всеволодович? - пропищал Верховенский над самым ухом. "От твоей трескотни", - хотел было сказать Ставрогин, но промолчал и надвинул на глаза панамку, заботливо предложенную Варварой Петровной. Верховенский лёг рядом. Он, что удивительно, молчал. Ставрогин из интереса решил посчитать, сколько продлится эта тишина, но не успел он начать, как вдруг Верховенский снова заговорил, приподнявшись на локте: - Николай Всеволодович, давайте сплаваем наперегонки? Ставрогин открыл глаза и увидел Верховенского, с надеждой смотрящего на него. - Пожалуй, - просто ответил Ставрогин и тоже приподнялся на локте. - Nicolas, да разве так можно? Отдохнул бы, - сказала Варвара Петровна и покачала головой. Ставрогин молча одарил её мягкой улыбкой и пошёл с Верховенским к кромке воды. Они доплыли туда, где уже не могли касаться дна ногами, и Ставрогин довольно несерьёзно, даже лениво, скомандывал: - На старт, внимание, марш! Сначала они плыли рядом. Верховенский из кожи вон лез, а Ставрогин не прилагал никаких усилий, чтобы плыть с ним вровень. Сперва его забавляло наблюдение за стараниями Верховенского, но вскоре ему надоело, и он решил показать свое превосходство. Десять, двадцать, пятьдесят метров... Как вдруг: "Ставрогин!" Кричал Верховенский. Это был один из тех криков, от которых по спине пробегает холод. Ставрогин в то же мгновение остановился, обернулся и увидел, что Верховенский уже не плыл за ним, а барахтался где-то вдалеке. Крик повторился. Ставрогин развернулся и поплыл изо всех сил. С каждым метром волнение нарастало, и напрасно Ставрогин пытался его отогнать. Он быстро достиг Верховенского, который уже еле-еле держался на воде. Ставрогин выругался и аккуратно подплыл к нему. К тому времени Верховенский почти выбился из сил. Он обмяк в тот же момент, когда оказался в сильных руках Ставрогина, и едва слышно произнёс слова благодарности. Когда они плыли назад, Ставрогин догадался о том, что произошло. У Верховенского свело ногу. Оно и понятно. Верховенский не знал чувства меры и был готов на всё, чтобы произвести впечатление на Ставрогина или заставить чувствовать его столь приятное ощущение превосходства, которого он никогда не искал и от которого никогда не отказывался. Такие попытки хоть и были выражением безграничной любви, но смотрелись всё равно жалко. Тем более, такие, как эта: когда силы очевидно неравны, когда Верховенский с самого начала обречён на поражение, и всем всё сразу понятно. Ставрогин чувствовал что-то неприятное и липкое внутри, не сказать, что это была вина (Верховенский же сам предложил такую гупость), но Ставрогин ведь всё прекрасно знал о нём, и вместе с тем согласился, хотя легко мог предугадать, чем это закончится. Тем временем все уже столпились на берегу, с беспокойством наблюдая за их приближением. На полпути Ставрогина осенило: "Сейчас он может просто притворяться!" О, это Верховенский умеет. Готов на всё, чтобы Ставрогин сделал хотя бы какое-нибудь замечание или даже просто мельком взглянул на него. А тут: спасти его жизнь! На себе тащить до берега! Молча доплыли. Ставрогин не стал отталкивать Верховенского, который прижимался к нему. Это было бы по меньшей мере неуместно. Взяв Верховенского на руки, Ставрогин вынес его на берег. Все смотрели на них с изумлением. Ставрогин неподвижно стоял с Верховенским на руках, который не спешил спускаться на песок. - Может, искусственное дыхание мне сделаешь? - прошептал он и измождённо улыбнулся. - Ты неисправим, - в свою очередь улыбнулся Ставрогин. Они соприкоснулись лбами и расхохотались, оба довольные тем, что всё обошлось. "А притворялся или нет - да какая разница!", - думал Ставрогин, качая головой и неотрывно глядя на Верховенского, который уже носился по пляжу и с упоением рассказывал всем присутствующим подробности этой истории