Слава любит Сашу.
Сидя на подоконнике и куря в открытую форточку, Слава, ни на миг не отрываясь, разглядывал свою девушку, сидящую за столом и печатающую что-то в компьютере. Вот она убрала прядь, выбившуюся на глаза, затем тут же закусила губу и нахмурила брови, начав активно переписывать написанное. Она была полностью в процессе, полное погружение. Слава даже иногда завидовал такой ее способности, хотя чаще восхищался. Он никогда не уставал ею восхищаться. Каждой ее работой, то, как она видела этот мир, то, как умела рождать, а, главное, воплощать в жизнь совершенно разные образы. Она была умная, могла поддержать диалог о многом и, при этом же, вступать в такие дебаты, после которых, вымотанные, они могли лишь довольно улыбнуться и уснуть в объятиях друг друга. Да, это сопливо, но ему похуй. Он наслаждался каждым моментом, что они были вместе, и влюблялся снова и снова в ее смех, голос, остроумие и творчество. И, конечно же, в ее красоту. С Сашей он снова задумался о семье. Даже о браке, который он, вроде как, презирал. Она была идеальной, хотя Слава и знал, что идеальных людей не бывает. Машнов выдохнул дым в форточку, наконец отведя взгляд. Стряхнув с сигареты пепел, он, однако, тут же вновь продолжил безмолвно наблюдать за девушкой. — Ебать. Слав, не пугай так, — сказала Саша, когда, вскользь подняв взгляд от компьютера, вздрогнула, заметив этот тяжелый, обращенный на нее взгляд парня. Отойдя от секундного удивления, она издала тихий смешок. — И что, так интересно? — она хитро улыбнулась и, вытянув руки, потянулась, вызывая при этом негромкий хруст. — Ты не представляешь как, — ответил Слава, отведя взгляд и наконец устало улыбнувшись. Саша хмыкнула и, встав со стула, быстро забралась к нему на подоконник. — Опять ты воняешь этим табаком, — вздохнула она и, взяв из рук парня сигарету, несильно затянулась. — Будто бы ты сильно против. — Резонно, — она отдала никотиновую палочку обратно Машнову и задумчиво уставилась в окно. — Ты такая красивая, — полушепотом сказал Машнов, наблюдая за девушкой, чьи брови после услышанного тут же поползли вверх. — И это говорит Гнойный? — хихикнула она, однако увидев, что, ничего не поясняя, парень лишь пожал плечами со взглядом полным каких-то нечитаемых эмоций, далеких от игривости и юмора, она осеклась. — У тебя все в порядке? Что-то случилось? — спросила она, придвигаясь ближе и переплетая их пальцы. Его руки были ледяными. — Ничего такого, просто что-то задумался, — он вновь выдавил из себя подобие улыбки, и с силой потер лицо руками, после чего выглядеть начал действительно бодрее. — Попробую поверить, — сказала озадаченная Саша, понявшая за долгое время их отношений, что, пока Слава сам не захочет ей что-то рассказывать, силой выпытать это не получится. — Мне надо будет уехать… — виновато произносит девушка. — Вот только не надо из-за моего настроения об этом теперь жалеть, — тут же прервал ее слова парень, быстро наклонившись и коротко поцеловав ее. — У меня все нормально. — Ладно, — девушка улыбнулась, не так как Слава, а ярко, счастливо и… влюбленно. И вновь Славе захотелось от этого взвыть.Слава любил Сашу.
— Ну, в общем, у меня появилась новая идея, а у нас заканчиваются некоторые краски. Да и еще пару кое-каких штук надо прикупить для этого. Я сначала думала вместе поехать, но Катя так просилась помогать, что я подумала, что ничего страшного, если… — Саш. — Извини, — девушка смущенно улыбнулась. — Когда дома-то будешь? — сказал парень и обхватил ее миниатюрную фигурку в объятиях. — Не знаю, но явно не скоро. Это точно ничего? — Да-да, все нормально, чего ты так зацепилась-то за это? — Слава засмеялся. — Все-все, просто есть у меня предчувствие. Но это не важно, — пролепетала она и, быстро чмокнув Машнова в щеку, ушла собираться. Тяжело выдохнув, Слава вновь сел на подоконник и пустился в размышления.Слава любит Сашу, но, как оказалось, он не смог забыть и Мирона.
Из коридора донесся крик девушки, сообщающий о ее уходе. Слава крикнул в ответ что-то по типу «ага», но стоило двери закрыться, как он негромко взвыл, закрыв лицо руками. Силы на попытки сдерживать бурю в душе закончились, и он вновь схватил новую сигарету, игнорируя дрожь в руках. — Пиздец, — прошептал он в тишину с отчаянием в голосе.«А лучше рассказать постепенно, все это началось с того звонка в понедельник».
***
Как говорится — это все история одного твита, да?
Слава сидел на кухне. Дома никого не было, Саша уехала ненадолго к семье, и он откровенно скучал. Нет, он, конечно, знал чем себя занять, можно было писать новые текста, к примеру, но ему было тупо лень. Именно поэтому он и засел в твиттер. В ленте все гудели о «17-м независимом» и о «новом конфликте Оксимирона». За эти два года Слава уже успел смириться с тем, что он не может выкинуть Мирона из своей жизни. Хуесосить его надо было как минимум для поддержания образа, да и делал он это совершенно искренне, разделяя общественный образ и человека. Правда, то, что его имя зачастую соседствовало в разговорах не с его новым альбомом, а непременно с Оксимироном, иногда раздражало. Особенно тяжело это было поначалу, когда хотелось оборвать с ним все связи и по минимуму вспоминать о его существовании. Благо сейчас, по прошествии примерно двух с половиной лет, ситуация значительно улучшилась, да и Слава не глупый, он привык и приспособился. Однако, сидя все на той же кухне, он даже не успел понять, когда просто взял и ответил на твит Мирона. Скорее всего, это произошло неосознанно, прежде чем Славин сонный мозг благоразумно напомнил, что Оксимирон не только рэпер с образом царя всея руси, но еще и Мирон. Понял он все окончательно только когда на следующий день ему прилетела ответка. Первые пару секунд он тупо разглядывал твит Окси и пытался осмыслить его. «Ебать, какой же ты конченый. просто фантастика, насколько ты хуесос». — Бля, — выругался он, закрыв лицо руками и чувствуя, как внутри него медленно начинало закипать.Он забыл Мирона.
Он включил свой защитный механизм — Гнойного, и надев его маску, спокойно влился в новую разборку, абстрагировавшись. Ему было все равно, и печатая: «ТОГДА ЧЕГО ТЫ ТАК БОМБАНУЛ??? ПИШИТЕ, ВПИШЕМСЯ» он и не думал ни о чем особенном. «Проверяй личку в инсте». Получив такой ответ, он завис на пару секунд, глупо перечитывая его раз за разом. Почти на автомате он зашел в инстаграм и, чувствуя свое учащенное сердцебиение, нашел единственный диалог, имеющий сейчас значение. «Слав, извини, я вчера был немного не в себе». Машнов забыл Мирона, но почему у него так перехватило дыхание от этого «слав»? Будто и не было этих лет, и предыдущие сообщения, датированные прошлым годом, не были сухими и вынужденными. «Пошел ты», — отвечает он коротко и нервно смеется. «У меня гипомания. Да и я как-то на автомате, не подумал в общем». Слава забыл Мирона, но почему-то нахмурился, увидев то, что у Мирона был новый «приступ», а сердце наполнилось беспокойством, которое он, однако, быстро прогнал, не оставляя ему и шанса на выживание. «Блять, Оксана, ты будто не рэпер, а школьница, сматерившаяся при мамке, заканчивай». «ладно». Наверное, хорошо, что тогда Саши не было дома и она не видела, как он безответственно напился, матеря всех и вся и отчаянно пытаясь утопить так внезапно вспыхнувшее в груди что-то. А, после, как на следующее утро, мучаясь от похмелья, он проспал целый день, поднимаясь только за водой. Только вот дольше двух дней слабина не продлилась, девушка приехала, и он вновь влился в привычный поток жизни. Он снова также безразлично реагировал на новости про Мирона и беззаботно смеялся, называя его «ссыкливым жидом», узнав о том, что он отказался от участия в 17-м независимом. По крайней мере, ему так казалось.***
«Главный в баттл-рэп игре, не баттлил целый год».
Слава действительно пытался вспомнить, когда все это потеряло для него всякий смысл. Рэп его по-прежнему интересовал, альбомы он писал тоже достаточно регулярно, однако баттлы осточертели ему почти сразу после победы над эмси всея руси. Вначале было просто не до этого, хотя он и строил какие-то планы… Потом воротило от невольных флэшбэков к тому самому баттлу, которые преследовали его постоянно. А когда появилась Саша, все это показалось бессмысленным, да, все-таки именно тогда. Условная вышка была достигнута и свергнута, а баттлиться с неумелыми говнорэперами было скучно. Поэтому ему и остались разве что щедро проплаченные баттлы и те, где он мог поугарать или же подсобить друзьям. Конечно, иногда были исключения, но в целом ни за что серьезное он и не брался уже давно. Однако, внезапно для самого себя, на звонок Ресторатора он ответил и даже согласился прийти на какую-то межрэперскую тусу, где тот предлагал обговорить сумму, за которую они смогли бы устроить баттл на версусе. Был уже май, весна невообразимо дурила голову, и, видно, надурила настолько, что он на это согласился. В конце концов, что ему терять? Соглашаться на баттл он пока не собирался, а если же такое воодушевление Рестора было оправданным, то ему всяко было интересно взглянуть на предлагаемых соперников. И не зашкварно. Антихайп, блять. — Так, что? Ты реально пойдешь? — спросила ехидно ухмыляющаяся Саша, облокотившись об дверной проем, и наблюдающая, как Слава натягивает свои застиранные джинсы. — Ага. А ты точно со мной не хочешь? Старые знакомые, новые связи? Не? — с надеждой поднял на нее глаза Машнов, всем своим видом строя из себя того самого кота из шрека. — Не, не сегодня, Славочка, — смеется она. — Желания знакомиться с кем-то сейчас вообще нет, а на старых знакомых мне как-то похуй. — Фу, как некультурно! Ты же девоч… — договорить он не успел, так как наигранно возмущенная девушка, мгновенно подлетев к нему, отвесила парню легкий, но ощутимый подзатыльник. Они вместе смеются и, шепнув «извини», Гнойный нагибается и быстро целует свою девушку куда-то в висок.***
Бар, где и состоялась эта рэперская сходка был, ожидаемо, «1703». Стоя перед входом, Машнов сглотнул, отгоняя тревожность и уверенно вошел внутрь. Шумела музыка, да и гостей было немало. Пролезая сквозь толпу, он только и успевал, что салютовать каждому, кто с фразой «Хера, Гнойный, и ты тут» собирался подойти на разговор. Условная комната для переговоров находилась в другом конце бара, и Слава успел раз десять проклясть Ресторатора, пока пробирался туда. Иногда, конечно, попадались и близкие знакомые, но находясь в необъяснимом мандраже, который он умело скрывал за маской похуизма, он говорил лишь короткое «сорян, спешу», даже не останавливаясь. В итоге, когда он, наконец, добрался до нужной комнаты, он был уже настолько раздражен, что, не думая ни о чем и не разбрасываясь на сомнения, просто распахнул дверь и вошел внутрь. Только вот стоило ему переступить порог, как Слава тут же застыл, от неожиданности слишком сильно хлопнув дверью. Перед ним, буквально в паре метров, стоял он, Мирон. Машнов успел заметить, как они с Ресторатором ругались о чем-то, еще до того, как он обратил на себя внимание, и как-то слишком просто все встало на свои места. Перед глазами пронеслись твиты и заголовки о слухах про новый баттл Оксимирона. Объяснилось и такое воодушевление Сани, и та скрытность, с которой все это было сделано. Однако… Вот Мирон поднимает свои синие, иногда и вовсе кажущиеся темно-серыми, глаза и все о чем думал Слава уходит на второй план. Сколько они не виделись? Два года? Конечно, он пару раз видел среди толпы, где-то на подобных мероприятиях, его лысую голову, однако почти сразу он разворачивался и уходил, а сейчас… Сейчас он буквально утонул в этих глазах, захлебываясь воспоминаниями.***
«И не думай будто я жду тебя с детства, но если честно то жду, хули, здравствуй»
Машнов никогда не подозревал о своей гомо-наклонности до того, как встретился с ним в первый раз. Это было еще до баттла, когда они пришли в ту же семнашку обсуждать детали намечавшегося события. Следующие две недели он провел в стадии отрицания и гнева, ненавидел Мирона сильнее, чем когда-либо, ругался с Сашей, тогда еще Дискотекой, а затем буря, так же резко как и наступила, затихла. Он дошел до стадии принятия и, благодаря своему обостренному по жизни похуизму, довольно быстро смирился, не доходя до такой глупости как ненависть к себе. В какой-то момент это стало даже забавно. С Дискотекой они правда разругались тогда окончательно, но, вопреки ожиданиям, сильных душевных ран разрыв с ней почему-то не оставил. Нет, он, конечно, пострадал ради приличия пару недель, умудрившись даже написать за это время пару треков, однако баттл был все ближе, ему надо было готовить текст и заодно дрочить на Оксимирона. Вот кто настоящий оксидрочер, сучки. Тогда он воспринимал это все с юмором, даже мог шутить на эту тему с Фалленом, которому он почему-то так просто открылся. Совсем не весело стало тогда, когда на баттле, после каждого касания Мирона по Славе проходил целый табун мурашек, а ноги начинали подгибаться, что скрывать было нереально сложно, а сохранять агрессивный настрой еще сложнее. Но он смог и разъебал, позволив себе разве что единственную счастливую и какую-то уж больно влюбленную улыбку в конце. Ожидал ли он, что после баттла у них с Мироном все так сложится? Нет конечно, хотя почти сразу после победы он почувствовал горечь поражения, и отнюдь не на баттловой площадке. Возможно, он бы так и страдал от безответной, непонятно откуда взявшейся недолюбви, если бы она не оказалась вполне взаимной. По крайней мере, как ему тогда казалось. Выйдя на связь в считанные дни после баттла, они с Мироном как-то так закрутились и завертелись в этом городе разводных мостов, что по неведомому року судьбы оказались вместе. Их отношения прожили не дольше пяти месяцев. Некоторые скажут, что этого мало чтобы полюбить человека с концами, но Славе похуй. Для него эти месяцы длились долгие годы и вовлекли в свою яму так, что еще долго ему было не смыть с себя эту приторную вонь пидорства. Мирон никогда не говорил, что любит, когда Слава, в свою очередь, каждую ночь засыпал с этой фразой на устах. Мирон всем видом показывал любовь и заботу наедине, пусть и в последствии было непонятно, насколько она искренняя, а на людях шугался всего и всех, готовый удостоить его лишь снисходительным взглядом. У него же имидж. Все было будто бы хорошо, но парень чувствовал недоговорки, чувствовал стенку между ними, появившуюся так внезапно. Все это медленно и потихоньку убивало Машнова. Взрастило гнилой побег, постепенно распространяющий эту гниль по его носителю, делая его действительно гнойным. Конечно, не все было так ужасно, только вот каждый раз оставаясь наедине с самим собой, Слава раз за разом прокручивал все происходящее с ними и, в конце концов, решил задать один простой вопрос. — Ты меня любишь? Ответа он так и не получил. Уезжал на такси с играющей в плеере «сам тебя кинул» и пытался не обращать внимания на дыру в груди. Саша тогда и была той, кто собирала его по кусочкам, как бы шаблонна не была эта фраза. Она была его хорошим другом, который изначально был в курсе всего происходящего с ними. Она была той, кто прикрывал их с Мироном, оправдывая их липовыми отношениями со Славой. Она в итоге и стала той, кто открыл ему глаза на то, что на Мироне мир не заканчивается. А теперь? А что теперь? Теперь он стоит перед этими глазами цвета туч и все выстроенные за такое долгое время баррикады просто берут и рушатся.Слава любил Сашу и ненавидел Мирона.
Пиздецки ненавидел, но, как оказалось, все еще любил.***
Выходя из омута воспоминаний, Машнов все же попытался здраво влиться в сложившуюся ситуацию. Мирон, стоящий напротив, видимо, тоже не ожидавший их встречи, тут же накрыл лицо пуленепробиваемой маской, которая помогала ему скрывать эмоции и мысли от окружающих. Однако не от Славы, парень видел и то, как рэпер всем телом напрягся, и то, как у него заходили желваки, и даже успел заметить в его глазах смущение, беспокойство и… вину? Однако тот быстро отвел глаза, а Ресторатор, видимо, поняв напряженность обстановки, подскочил к Славе. — Карелин! — Саня улыбнулся и протянул ему руку, которую Слава, пусть и не сразу, но пожал. — В общем, давай сразу к делу, помнишь, я говорил об интересной идее? — Ну, я как бы ради этого и пришел, — с напускным безразличием ответил он, искоса поглядывая на Мирона. — Я предлагаю вам с Окси устроить баттл, возможно, даже не всерьез или комплиментарный, а может, и реванш. — После слов Сани, Мирон, опережая реакцию Славы, громко фыркнул. — Ебать, и как тебе такое в голову пришло? — ядовито осведомился тот. — Если что, Слав, я тут не при делах. «Блять» думает Машнов, когда Мирон снова смотрит ему в глаза, добивая своим Слав. Не Карелин, не Гнойный, не Слава, а именно Слав, коротко и по-домашнему блять. — Ага. Попробую поверить, что тебе не поебать, — попытался съязвить парень, сам, однако, понимая, что его голос не сдерживаемо сквозит обидой. Блятьблятьблятьблятьблять. Глаза Мирона на какое-то мгновение расширяются, а затем взгляд начинает метаться по углам комнаты. — Да что с вами такое? Будто бы не противники в рэп-игре, а бывшие, ей-богу, — негодует Ресторатор, неосознанно попадая в самую цель, от чего подавившийся воздухом Окси начинает кашлять, а Слава так и стоит хлопая ресницами. — Да расслабьтесь вы, — смеется Саня, явно не заподозрив ничего. Он подошел ближе к парню и, схватив его за плечи, подвел к центру комнаты, где стоял Окси. — Я ни на чём не настаиваю, но ведь задумайтесь, для каждого из вас это будет отличный пиар. Мирону перед возможным крупным баттлом — Ресторатор посмотрел на Федорова, который уже пришел в себя и разве что не подмигнул, намекая на что-то. — А тебе просто для поднятия шума над своей личностью, — перевел он внимание на Славу. — Не? Оба рэпера молчали. — Вы только представьте заголовки. Да и я могу нормально так заплатить за это дело — Саня опять смотрит на Славу, который даже хмыкнуть не может, настолько напряжен. Лишь одна мысль о том, что их с Мироном противостояние может повториться, рождала мурашки по всему телу. Не-ет, такого морального изнасилования себя он не допустит. — Антихайп, блять. Сорян, я пас. Мне это не интересно, а одолжение для и так зажравшихся евреев я делать не хочу, — нет, все же Слава не сентиментальная сучка, он смотрит Федорову в глаза с таким искренним отвращением, что самому становится тошно. Он старается не думать, что это отвращение может исчезнуть после единого виноватого взгляда. Он продолжает убеждать себя, что ему похуй. — Я то думал что-то действительно интересное. Он отвернулся и теперь говорит это, уже разочарованно глядя на Ресторатора, который немного растерялся от такого напора с его стороны. Вот он разворачивается и уходит, и в этот момент, ощущая спиной два сосредоточенных взгляда, понимает, что не похуй. Вот вообще нет. — Слава, — зовет его Федоров, и он останавливается, как безвольная, блять, кукла. — Мне очень жаль за все. Я виноват. Прости меня. И Гнойный сыпется в ту же секунду. Разлетается на тысячи осколков, обнажая больную, ранимую и только начавшую восстановление душу. — Ты, блять, издеваешься?! — вскипает он в ту же секунду. Он, резко развернувшись, тут же направляется обратно к Оксимирону, встает к нему вплотную, тяжело дыша и буквально сыпля искрами из глаз. — Извиняется он, блять. Еблан, блять. Су-ука. А ты не думал извиняться два года назад, к примеру? Настолько ссыкло? И что, теперь великий Окси может смахнуть с себя очередную букашку и спокойно вздохнуть, не чувствуя вины перед обиженным мальчиком? — Он кричит. Кричит так, что голосовые связки начинают болеть. В голове пустота, звон как после оглушения, а перед глазами съежившийся мужчина, с глазами полными раскаяния и вины. Зрелище, честно говоря, необычное. — Я лишь хотел, чтоб ты знал… — шепчет тот и тут же, видимо, вспоминая о статусе, хмурится, понимая, что открыл перед ним слишком личную часть себя. Дальше смотреть на это все Слава был не намерен и, последний раз шумно выдохнув, он выбежал из кабинета, громко хлопнув дверью. Людей вокруг он не замечал. Прорывался сквозь толпу, будто среди веток в лесу. Сейчас единственное, что было у него в голове, — это пульсирующие слова Мирона и осознание того, что он снова все проебал. Буквально все. До дома он добирался как в тумане, а когда добрался, то быстро, чтобы не попасться Саше на глаза, забежал в душ. Выкрутив температуру на максимум, он пытался смыть все те эмоции, возродившиеся за этот день. Смыть хотя бы горечь. Когда он, совершенно опустошенный, вышел из ванной, на улице было уже темно, а Саша уже мирно сопела в кровати. Сил у Гнойного не было совершенно и, улегшись на другую сторону, он мгновенно уснул, как только его голова коснулась подушки. Утром Саша сидела на кухне, делая проект. Отстраненно поинтересовавшись у него, как все прошло, и получив в ответ скромное «нормально», она, не отвлекаясь, продолжала работу. Слава же уселся на подоконник и достал пачку сигарет, стараясь разобраться в себе.Слава любит Сашу.
Сидя на подоконнике и куря в открытую форточку, Машнов, ни на миг не отрываясь, разглядывал свою девушку, сидящую за столом и печатающую что-то на компьютере.Слава любит Сашу, но Мирона он все еще любит сильнее.
И от этого факта хочется вскрыться.***
Шум от распахиваемой резко двери расходится по всей квартире. Вбежавшая внутрь девушка, не задерживаясь надолго в прихожей, быстро бежит на кухню, где и находит его. Съежившись, что нелепо смотрелось при его росте, спрятав голову в колени, сидел Слава. — Боги, ты что, тут весь день сидел? Холодно же, Слав, — голос Саши был хриплый, на грани слез и срыва. Она трясущимися руками закрыла окно и влажными глазами посмотрела на парня, поднявшего наконец голову. И в этом взгляде было все. Не сдержавшись, девушка всхлипнула и взяв Машнова за руку, потянула его встать с подоконника. Тот послушался. — Ты же виделся с ним, да? — шептала она, прижимаясь к нему. — Да, — ответил парень честно. — Почему ты мне ничего не сказал? — Я не мог. Просто не смог. Извини, — от безэмоциональности голоса парня Саша еще раз всхлипывает и сильнее утыкается ему в плечо. Они так и стояли в тишине посреди кухни, прижимаясь друг к другу и боясь говорить о главном. Первым и последним спустя пару минут молчания, прерывает тишину Слава. Его голос уже не такой безэмоциональный, теперь от него несет безысходностью и тоской, и от этого не легче. Он выдыхает лишь одно слово, а для Саши оно рушит целый мир. — Прости…***
Всю следующую неделю они притворялись, будто все у них так, как раньше. Слава был наигранно веселым и только вечерами, проведенными наедине с алкоголем, позволял себе выплеснуть эмоции. А Саша, она все сразу приняла, только улыбаться начала с искринками грусти. Она была идеалом, как Слава и знал всегда. До нормального разговора они дошли только после того, как узнали, что девушке вскоре надо было уехать к сестре на выступление. — Ты же понимаешь, что нам надо поговорить? — начала она первой в тот день, когда они сидели за столом и обсуждали отстраненные темы. — Да, — согласился парень, сглотнув образовавшийся в горле ком. Девушка вымученно улыбнулась, от чего у Машнова заболело сердце. — Моя встреча с Мироном ничего не значит, — начал Слава, опережая девушку и беря ее руки в свои. — Возможно, да, я не буду отрицать, некоторые вещи вспомнились, но как они вспомнились, так и забудутся, понимаешь? Мне с тобой хорошо, Саш. Не представляешь, как. И я очень надеюсь, что произошедшее не повли… — Оно уже повлияло, — отрешенно говорит она, все так же грустно улыбаясь. Машнов непонимающе хмурится, а она лишь мотает головой. — Ты не понимаешь? Ты просто убегаешь от этого. Если вспомнилось один раз, то так и будет повторяться до конца. А ты действительно собираешься жить, старательно отрицая это? И ведь потом вы снова где-то столкнетесь, и ты, Слава, ты же и будешь страдать. Мне действительно жаль, что я не смогла стать той, кого ты полюбишь сильнее чем кого-либо, однако тут уже ничего не сделаешь. Тебе надо поговорить с ним. — Да что ты несешь? — возмущенно восклицает Гнойный, для которого каждое слово было сильнее пощечины. Он не выдерживает красноречивого взгляда Саши и просто отводит свой, закрывая в итоге лицо руками. Продолжил он лишь спустя пару минут полнейшей тишины, в которой они оба собирались с мыслями и силами. — В любом случае, какой в этом прок? Тем более когда есть реальные, стабильные отношения? — Эх, ты сейчас серьезно? Не хочу ничего говорить, просто поговорите с ним, нормально. Вы взрослые люди, как-никак. — Не могу, — мотает головой Машнов, упрямо стоя на своем. — В любом случае, даже если вся эта идея окажется провальной, ты все равно должен это сделать. Ты должен разъяснить для себя ситуацию, отпустить ее, закрыть гештальт, в конце-концов. А наши отношения бессмысленны. Ты должен найти кого-то, кто действительно заставит тебя забыть о нем, и не убежать от этого, а именно сделать так, чтоб тебе стало все равно, навсегда, понимаешь? Так что, Слав, я думаю, нам надо расстаться. Саша говорит это так, будто объясняет список продуктов в магазин. Голос ровный, а на губах играет легкая улыбка, и лишь в глазах плескается боль. — Нет, — до конца упрямится парень. — Тогда извини, — говорит она виновато и выходит из дома, оставляя Славу с вновь обнаженной пустотой в груди и огромного размера непониманием. Он уже не видел, как девушка, выскочив на лестничную площадку, облокачивается на дверь и начинает вытирать все новые и новые слезы рукавами новой толстовки.«Милая, простите, но отныне вы червивы мной»
***
«Сам тебя кинул, сам тебя кинул, некого винить, ведь я сам тебя кинул»
Звонок в дверь раздался совершенно внезапно, спустя примерно полтора часа после ухода Саши. Лишь услышав его, готовый до посинения спорить с девушкой, Слава бросился в коридор, рывком распахивая дверь. — Привет… Не того человека ожидал увидеть Машнов перед собой, ой не того. Глазами в два блюдца он лицезрел на своем пороге неловко переминающегося с ноги на ногу Мирона, сука, Яновича. Нет, конечно, Слава не мог отрицать, что на пару секунд залип на прикусанную, как у героини дешевого романа, губу, однако это не умаляло злости Гнойного. Потому что «не вовремя», «не опять», «не надо приходить и переворачивать мою жизнь с ног на голову». Стиснув зубы, Машнов еле слышно зарычал, пытаясь сдержать раздражение. — Ты что тут делаешь? — процедил он таким тоном, что Мирон вздрогнул. — Мне Саша позвонила, Ваня дал ей мой номер, и она попросила меня приехать, — выдохнул он, совершенно обезоружив Славу. Осознание этих несложных слов доходило медленно, но, верно, и вся ярость Славы, еще мгновение назад кипятящая кровь, постепенно переходила в обыкновенное бессилие. — Она действительно удивительная, — прошептал Машнов, отходя от двери, и медленно, сползая по стенке, оседая на пол. Закрыв лицо руками, он так и сидел несколько последующих минут, будто погруженный в некое подобие транса. Даже поток мыслей, казалось, остановился, давая сознанию справиться со стрессом и осознанием. Слава лишь слушал свое глубокое дыхание, выпав из реальности на это время. «Заебись, звоните в дурку, господа, тут очередной рэпер кукухой поехал»: была первая мысль парня, когда он наконец пришел в себя. Тихо хмыкнув, он потер лицо руками, после чего открыл глаза и увидел все так же стоящего в дверях напротив него, Мирона, который хмуро и будто бы обеспокоенно уставился на него. Слава, спохватившись, вновь встал и, кивнув на вешалку, сказал Окси снимать куртку и ушел на кухню, где быстро разлил по кружкам чай. — Извини, — произнес он, когда Федоров, уже без уличной одежды, зашел на кухню. На нем было очередное бредовое и наверняка невъебенно дорогое худи и черные джинсы, сидящие на нем… хорошо. Славе даже стало немного неловко за свою растянутую футболку и спортивные штаны. — Не парься, я понимаю. — ответил Мирон, на что Гнойный тут же скептически выгнул бровь, однако развивать эту тему не стал, протягивая гостю чашку с чаем. — Ну что, все-таки сбежал из букинг мужчин? Мало платят? — через несколько минут неловкого молчания попытался пошутить Машнов, но получилось слишком кисло. — Ага. А еще с 17-ого независимого ушел, потому что Витю Классика испугался, — хмыкнул в ответ Федоров. Слава, не удержавшись, хохотнул. В комнате на какой-то момент вновь повисла тишина. — Если честно, я не особо понял ситуацию, — начал, видимо, более решительный Мирон. — Надеялся, ты сам как-то все обозначишь. — Что рассказала Саша? — спросил Машнов, становясь все более серьезным. — Что мы идиоты, и нам надо нормально поговорить, — по тому, что Федоров смотрел куда угодно, но не на парня напротив, было понятно, как ему неуютно под тяжелым взглядом Гнойного, но Славу это нисколько не смущало, он, наоборот, с наслаждением гремучей змеи лицезрел, как перед ним в страхе разбегаются люди. Только есть один нюанс, люди разбегаются, а он остается один, отпугнув последнего. — Ну давай тогда, говори. — Ладно. Тогда сначала поговорим, — Мирон вздохнул, поняв, что растолковывать ситуацию ему никто не будет. — Я бы хотел еще раз извиниться, — проговорил он, все же заглянув Славе в глаза и надеясь найти в них хоть малейший намек на смягчение. — Ты достал, — очевидно, эта надежда не оправдалась. — Ты мне сможешь объяснить, за что именно ты извиняешься? — парень вновь скептически выгнул бровь. — Я про наше расставание. Про то, что даже не подумал о твоих чувствах в тот момент. — Голос Мирона вроде и спокойный, уверенный, но настолько сквозящий пустотой, что становилось не по себе. Однако это никак не мешает остаточной злости Славы выйти наружу. — Это понятно, ты как всегда рыцарь на белом коне. Но, блять, в чем проблема? Ну кинул ты меня, любовь остыла, прогнили помидоры, как говорится. Я прекрасно понимаю, что тебе было очень любопытно наблюдать за тем, как твой недавний оппонент постепенно становится зависим от тебя. Весело же, — парень истерически смеется. — Цель достигнута, Гнойного в себя ты влюбил. Но не забывай, что это был просто конец в отношениях. — Слава, — Мирон пораженно уставился на него, даже рот приоткрыв от удивления. — Ты идиот? — произносит он, наконец, после пары секунд, во время которых он комично то открывал, то закрывал рот, не в силах что-то сказать. — Я никогда не пользовался тобой, и тем более никогда это не было ради интереса или забавы. Я даже предположить не мог, что ты можешь до такого додуматься, — голос Оксимирона звучит оскорбленно, о чем, в целом, и говорил весь его вид. Слава тяжело задышал. — Тогда, ебаная обиженка, может быть, стоило мне об этом сказать не через почти три года? — выплюнул Машнов Федорову это практически в лицо, привставая со стула и угрожающе наклоняясь к нему через стол. — Ебать. А что я должен был делать? — начал распалятся уже и Мирон — Догнать тебя тогда? Прийти, когда ты был счастлив с Сашей, и предложить обсудить прошлые отношения? — Может и да? А что, гордость бы не позволила обратиться к холопам вроде нас? — отвечает Гнойный, еще пытаясь закрывать злость ехидством. — Да блять, может, я тебе счастья хотел, — срывается на эмоциях у Федорова, и лишь после, застыв как истукан и бледнея на глазах, он осознает, что сказал. Слава начинает смеяться, без капли веселья в голосе. — Счастья, значит. Спасибо тебе за такую доброту, Мироша, — цедит Слава каждое слово сквозь зубы, добавляя в эту благодарность летальную дозу желчи. Он обратно садится на стул и с застывшей кривой усмешкой на губах тупит взгляд в чашку. Машнова потряхивает. Он будто снова погружается в то время. Поочередно: запои, истерики и апатия, мрак, из которого его смогла вытащить лишь Саша. А теперь перед ним сидит человек, который второй раз забрал у него все самое главное, и чертовски хочется его всей душой возненавидеть, но, что хуже всего, у него не получается. — У меня была депрессивная фаза, — тихо произнес Мирон, не поднимая глаз. И по его тону казалось, что он знал, знал какие воспоминания сейчас вспыхивали в голове Гнойного. Прочитал по реакции парня или же ему просто напросто рассказывали не только про Славкины концерты и альбомы. — Я знаю, что это ничего не оправдывает, но все же хочу, чтобы ты знал. Все мои сомнения усилились тогда в десятки раз, и я решил, что лучший вариант для нас, это расстаться. Я не хотел, чтобы ты видел меня таким, и вообще я хотел по максимуму оградить тебя от этого. Хотя в большей степени я просто испугался. Боясь, что ты меня бросишь, я решил бросить тебя сам. Я испугался. Пиздецки, Слав, испугался. Мирон уничижительно скривился и закрыл лицо руками, приглушенно хмыкнув, когда, в свою очередь, Слава пытался делать вид, что ему все равно, вот совершенно до пизды, застыв однако, боясь даже дышать, чтоб лучше слышать тихие слова рэпера напротив. — Ты же тогда так и не застал не одного «приступа», как-то так вышло, что наши отношения выпали как раз на период интермиссии. А биполярка отнюдь не такая радужная хуйня, какой ее показывают. Это только в медиасфере не сильно заметно, но в жизни все совсем по-другому. Плюсом еще и мой характер. Люди с этим заболеванием могут всю жизнь прожить одни, потому что это тяжело, для вас тяжело. Теперь Федоров смотрит на Машнова, прямо в глаза, прямо в сердце. — Окей, но почему именно сейчас ты решил поднять это все? — спрашивает Гнойный, стараясь не показывать ни одной четко определяемой эмоции. — Потому что увидел тебя, и вся вера в то, что мое решение принесло тебе только пользу, распалась, понимаешь? Ты же так смотрел на меня… Будто я убил всю твою семью, не меньше, — Мирон немного истерически хохотнул, и Слава, встав со стола, решил, что наилучшим вариантом будет им сделать маленькую паузу. Подойдя к шкафчику, он достал из него бутылку виски как раз для таких случаев. Слава разлил янтарную жидкость по стаканам, а Мирон, не дожидаясь того, что ему банально предложат колу или лед, осушил его в пару глотков, и Слава, не долго думая, повторил эту бесхитростную операцию. Спустя пару минут и пару стаканов, выпитых в тишине, операция по восстановлению нервов и душевных сил явно прошла успешно, Машнов посчитав момент подходящим, первым нарушил тишину: — Допустим, я понял и принял то, что ты рассказал, но, блять, я все равно не понимаю, зачем так париться о разрыве подобных отношений? — Каких «подобных»? — нахмурился Федоров. — Ну, тех, в которых изначально не было… искренности, — Слава замялся, но как бы он не пытался сказать простое слово «чувств», выдавить из себя он это не мог. Снова потупив взгляд, Мирон поморщился. С интересом ожидая ответа, Слава изучал его собеседника. Привычная всем лысина начала немного зарастать, бороды, к счастью, не было, но уже проклевывалась заметная щетина. Казалось, он и не изменился за эти два с половиной года, разве что чуть заметнее стали морщинки на лбу. Не сравнить со Славой, который выглядит чуть ли не старше Мирона, со своими длинными волосами и идиотской бородкой. — Ты так и не понял? — наконец подал голос Федоров. — Я соврал, Слав. Смолчал точнее, но сути это не меняет. У Славы срывает крышу окончательно. Он изумленно смотрит на Мирона, плавясь под огоньками в этих синих и бездонных глазах, в голове повторяется лишь эта фраза, а сердце ускоряет свой пульс. Машнов почему-то оказывается совершенно не готовым к такому ответу, к любому другому — да, но не к этому. — Тебе нужен был кто-то получше. И ты, в конечном итоге, нашел Сашу, я… ну, я был рад. Ты же так на нее смотрел, ну, по-особенному. Нет, Машнов однозначно ничего не понимает. Это что, Оксимирон — взрослый мужик, сидит сейчас перед ним, нервно глядя в стол? В его, Мирона, голосе звучит самоуничижение, вина и горечь? Нет, он явно чего-то не понимает. — И зачем ты мне это говоришь? Разбередить старые раны и заставить бегать за собой хвостиком? Извини, мужик, но у тебя даже девушка, вроде как, есть. Иди к ней разбирать ваши отношения, а то, судя по тому, что ты сейчас здесь, они в этом нуждаются, — предпринимает Слава последнюю попытку обороны. Мирон, в ответ на слова Машнова, как-то слишком иронично хохотнул и, подняв глаза на парня, снова заставил его затаить дыхание. — Во-первых, у меня никого нет, а если ты про Диляру, то она мне не больше, чем друг. Мы, конечно, пытались встречаться, что уж тут, но почти сразу решили, что быть друзьями нам намного лучше, — говорит Мирон, чуть виновато, но уверенно глядя на Славу. — А во-вторых я, наверно, просто хотел извиниться, хотел, чтоб ты понял меня. И, возможно, отпустил. Ситуацию или меня. Я ведь тогда толком и не думал, как тяжело может быть тебе. — Договорил Окси и отвел взгляд. Голова невыносимо зудела. — Ты невозможен, — выдыхает Гнойный и резко встает из-за стола. Не смотря на Мирона, он выходит из комнаты и идет прямиком на балкон, захватив с собой сигареты. Не-ет, чтоб это переварить ему нужно время. Уже стоя на балконе и затягиваясь сигаретой, он достает телефон и видит непрочитанное сообщение от Саши. «Удачи ;)» — Дуреха… — тихо шепчет Машнов, точно зная, что она сейчас сидит где-то и наверняка ревет в три ручья, хотя и строит из себя героя всего мира. Да-ам. «Почему?» — набирает он, вновь затягиваясь, и в ожидании ответа переводя взгляд на жужжащий, словно улей, город. Улицы уже зажглись фонарями, а город до сих пор не спал, люди уныло шли кто по домам, кто наоборот только из дома. Свежий воздух прочищал голову и освежал мысли. Слава выдохнул дым и снова заглянул в телефон, который уже мигал от нового уведомления. «Потому что люблю)». Слава улыбнулся, впервые за сегодня искренне.***
Когда он вернулся на кухню, Мирон все так же сидел за столом. Различие заключалось лишь в том, что содержимое его стакана было в очередной раз пустым. — Прости, надо было подумать. — Я все понимаю, — ответил он, и Слава вновь уселся на стул напротив. — Я также хочу чтоб ты понял, что я не пришел сюда за вторым шансом, — Сказал Мирон то, что, по-видимому, все это время обдумывал, и неестественно скривился. — А что, не хочешь? — кратко спросил Гнойный, сверкнув глазами, чему, по-видимому, поспособствовал алкоголь. Мирон удивленно распахнул глаза. — Нет, я не то, чтобы… но просто у тебя Саша, и я понимаю… — Задрал уже со своим пониманием. Она меня бросила, — хмыкнул Машнов, залпом допивая все оставшееся содержимое кружки с чаем, которую он так и не допил, — и, насколько я ее знаю, тут дело уже безнадежно. Он кисло посмотрел на дно пустой чашки и встал, чтобы убрать виски обратно, с них хватит. Хотя хмель их сильно не пробрал, видимо, не справившись с градусом накала беседы. — И что это значит? — Слава обернулся и увидел нахмуренного и совершенно потерянного Мирона. Блять, ну как так-то, он старше Машнова на шесть лет, а ведет себя иногда будто подросток. Хотя и Слава не лучше. Парень, не сдержав краткой ухмылки, облокачивается на столешницу и, смотря в глаза Мирону, цокает языком. — Не знаю. Мыслей много, как и чувств, обуревающих его. Он вновь посерьезнел и, выдохнув будто перед прыжком, вновь заглянул Мирону в глаза. Заглянул и понял, что уже слишком давно в них пропал. — Ты бы знал, как я тебя ненавижу, — говорит он, наблюдая, как тут же напрягается лицо Окси. — В тебе столько недостатков, что и не пересчитать. По сравнению с Сашей — ты вообще худший из вариантов. Меня дико бесило очень многое в наших отношениях: твоя закрытость, твой эгоизм, твоя любовь к принятию важных решений за меня и многое другое. Мирон хмурится, однако почти сразу отводит взгляд, соглашаясь. — Но знаешь, — Продолжает Слава, — я тот еще мазохист, секс с удушением, гуро, японки и тентакли, знаешь ли… — Он усмехается, но Окси его юмора не поддерживает, напряженно ожидая продолжения его речи. — В общем, я хочу сказать, что я идиот, уже тупо потому что когда-то по уши влюбился в одного мудака, и мой главный косяк в том, что я готов смириться с уходом любимой девушки и дать нам еще один шанс. Поэтому я его терпеть и не могу. Каждый раз заявляется в мою грешную жизнь, выбивает из легких воздух, а потом живи с этим. Ненавижу его, но, блять, люблю. Сука, до сих пор. — Вторую половину речи Гнойный выдыхает практически на одном дыхании и, шумно дыша, невесело разводит руками. А на Мирона и смотреть страшно. Бледный весь, застыл и не двигается, даже не моргает. — Я тебя тоже, Слав. Я ведь все это время так и жил, вроде и нормально все, радуюсь, удивляюсь, злюсь, а в груди постоянно что-то давит. И все от этого не полноценное какое-то. — Спустя минуту выдыхает Мирон, будто набираясь уверенности с каждым произнесенным словом. — Скажи, — просит Слава, неосознанно расплывшись в улыбке. — Я тебя люблю. — Пока смерть не разлучит нас, аминь, — начинает откровенно ржать Машнов, но не долго, в следующую же секунду закрывая глаза и одними губами повторяя сказанное Мироном. — Все эти сопливые признания, конечно, хорошо, не каждый же день побудешь героиней сериала для подростков, но можно последний вопрос? — внезапно хмурится Слава, недоверчиво поджимая губы — Если ты любил, то почему ни разу не говорил этого прежде? Мирон стыдливо морщится и проводит рукой по гладковыбритой голове. — Ты же знаешь, мне такие слова сложно даются, да и я думал, что это и так очевидно. К тому же… я говорил. Гнойный недоверчиво выгибает бровь в ожидании объяснений. — Просто ты в это время спал… — Мирон говорит это тихо, прикрывая ладонью лицо, и если бы Слава не наклонился ближе, то вовсе бы не расслышал. Однако тот расслышал и, еще раз осмыслив все в голове, начал громко смеяться. — Бля-ять, а Оксанка-то оказалась робкой сентиментальной школьницей. Ебать ты, конечно. Федоров скривился, однако не смог сдержаться от улыбки. — Так и что, — неуверенно начал он, когда Слава перестал смеяться. — А вот что, — говорит парень привстав и наклоняясь через весь стол к лицу Мирона. Еще мгновение и их губы соприкасаются, сначала в изучающем, вспоминающем былые вечера, проведенные вместе, а затем в жадном, будто они хотели наверстать все то, что пропустили за те долгие пару лет, поцелуе.«Ведь я не знал, что тебя найду наконец-то, я в этой бездне тону, хули, здравствуй».
***
«Музыка говно, люди — еще то».
Громкие биты противно стучали по ушам. Она сидела в отдалении, считай в углу, наблюдая за одной единственной парочкой с искренней улыбкой на губах. Они оба двигались в такт музыке, смотря при этом только друг на друга, иногда они о чем то шептались, после чего, как подростки, сгибались в приступе хохота. Если бы Сашу попросили сделать иллюстрацию к выражению «Когда для них весь мир перестает существовать», Саша бы без раздумий не нашла момент лучше этого. Находящиеся в шумной толпе и при этом наедине, Слава и Мирон были счастливы в данный миг, как дети. Саша была рада за них, действительно рада. Она знала, на что шла, однако тянущую боль это не отменяет. Они со Славой продолжили общаться. Конечно же. Она часто прикрывала их с Мироном, как тогда, и иногда ходила тусить с ними, как и, собственно, сейчас. Только сегодня почему-то настроение как-то резко упало и даже алкоголь, плескающийся в пластиковом стаканчике у нее в руке, не помогал. Прошло уже полгода. Сначала они долго прятались от нее. Славе было совестно, сколько бы она ни уверяла его, что сама сделала выбор и буквально сосватала их, он все равно не слушал и приводил Мирона только тогда, когда ее не было дома, отказываясь от совместных посиделок. Да, жили они все еще вдвоем. Так внезапно разъезжаться было сложно, это поднимало новые вопросы о квартире, которые решить было не так быстро, однако Мирон, уже который месяц пытающийся уговорить Славу переехать к нему, похоже сдвинулся с мертвой точки в этом, и, возможно, скоро они все же съедутся. — Чего киснешь? — внезапно услышала она голос откуда-то сбоку. Оторвав взгляд от танцующих парней, она перевела его на высокую девушку. Вроде бы ее звали Диляра. Она пришла сюда вместе с Мироном, однако быстро затерялась в толпе, отделившись от них. — По бывшему страдаешь? — спрашивает она, присаживаясь рядом. Отчего-то завороженная Саша молча наблюдает за ней, не собираясь отвечать. — Ты не страдай, парни уходят и приходят, — смеется Диляра, а девушка понимает, что неосознанно улыбается. — Тебя же Саша зовут? — спрашивает новая знакомая, все больше погружая ее в какое-то подобие транса своими большими карими глазами. — Ага. А тебя Диляра. — Мгм, — она кивает, и ее волосы красиво идут волнами. — Ну что, будем знакомы? — спрашивает она, протягивая свою тонкую руку. Стоит Саше опустить взгляд на нее, как она замирает, а в ее голове тут же рождается образ браслета. Необычного. Такого, которого она еще никогда не делала. — Будешь моей моделью? — внезапно выпаливает она, сверкая глазами и пожимая ее руку. Диляра смеется и даже не удивляется, просто кивает, пока Саша украдкой, воодушевленно изучает ее запястье, уже отчетливо видя украшение на нем. А, может, все и не так плохо?