Прыгая на грабли

— Сердца у тебя нет, — Танечка влажными рукам заталкивает вещи в сумку, дергает молнию, что та чуть не рвется, и выскакивает в дверной проем, а в нем — Рита и собой загораживает проход. — Таня, подожди, давай нормально поговорим. — Отвали, — она с силой бьет в капитанские руки, чтобы освободить себе путь. — Таня, не убегай от разговоров. Дай мне объясниться, — Рита пытается зацепиться, ухватиться, хоть на секунду задержать полтора метра ярости, хватая Танечку за рукав. — Что ты мне объяснишь? — резко разворачивается она. Из рук выпадает сумка, а ладони раз за разом отталкивают Риту от себя. Как можно дальше, чтобы показать, где ее место. — И давно ты не видишь будущего со мной? — Ты перевираешь мои слова, — Рита пытается взять ее за плечи, чтобы хоть немного овладеть ситуацией, но Таня по-прежнему выкручивается. — Как может переврать слова «не знаю, будем ли мы вместе и дальше». И знаешь, — Таня наспех надевает кроссовки, чувствуя, как щеки предательски обжигаются. Она не в силах остановить трясучку. Пальцы не слушаются, голова не слушается, и эмоции сдают, — было бы честно, если бы ты сказала мне это в лицо, — Таня со всей злости толкает Риту в грудь, — а не в откровениях майору Майскому. — Прекрати! — Рита грубо хватает ее за запястья. — Таня, успокойся. Но сказать ей «успокойся» равно как плеснуть бензином в огонь. — Иди нахуй! — Ты не видишь, — Рита встряхивает ее, пытаясь достучаться, — из какой абсурдной хуйни ты делаешь скандал? — Хуйни? — Таня, готовая сойти в настоящую истерику, отчаянно пытается вырваться. — Если наши отношения для тебя хуйня, то я не хочу их больше с тобой! Таня подобна ребенку: она не скрывает и не думает даже прятать своих настоящих эмоций, и, если кто-то проходится по сердцу, она не станет внимать голосу разума — она расплачется тотчас или устроит настоящую ругань. Она не знает границ, не знает правил — Таня знает только, как задеваются собственные чувства, а дальше действует наобум. — Не нужно бросаться такими словами. — Иди ты, — у Тани в глазах встают слезы, и Рита понимает, что на этот раз грань пройдена, они обе за чертой. У Тани сдают нервы, и человек, который всегда смеется громче других, стоит перед Ритой, готовый разрыдаться на месте. — Я заберу остальные вещи на неделе. — Ты серьезно? Таня, нельзя так похуистически относиться к отношениям. Раз — и все разорвала. Так не делается. — Я похуистически к ним отношусь? Не ты ли изливала душу Майскому по поводу сомнений, хочешь ли ты со мной будущего? А? — Таня отталкивает ее от себя, хватаясь за сумку, и вылетает на лестничную клетку. А дальше — скорее-скорее по ступенькам, первый этаж, тяжелая дверь, и выбросить себя в улицу, наплевав, что подумают прохожие. Танечка вытирает лицо рукавом, ощущая слова Риты как плевок в душу. Она отдается ей вся, без остатка и сожалений кидаясь в отношения с ней, а Рита — в сомнениях, а Рита, возможно, не готова прыгать за ней с головой. И не вытянет за ворот рубашки, если Таня вдруг потеряет себя. У Тани разбито сердце, и она не думает даже скрывать этого: обида, боль — все наружу, чтобы не слететь с катушек, чтобы не замалчивать, не задавливать и в один день не проснуться абсолютно бездушной. А Рита — просыпается и говорит о сомнениях с Серым, и Танечка, невольно ставшая свидетелем их разговора [кто говорит о важном и личном в офисе, полном людей?], не может собрать себя воедино обратно. Рита не первая, кого ей случилось любить, но единственная, с кем хочется быть эгоистично любимой: чтобы только она, только с ней и в перспективе — все то же. Чтобы и сейчас, и потом, и все уверенно, без вопросов к себе: «А стоит ли?» — и долгих раздумий. Танечка летит вперед по улице, толком не разбирая ни дорог, ни улиц, и совсем забыв о сумке с вещами в руке. Ее колотит, и наружу рвется обида — а может, быть равнодушной не так уж и плохо? Рита мечется по квартире, готовая натянуть кое-как берцы, взять ключи от машины и хоть всю Москву колесить, пока не поймает это недоразумение на одной из остановок, но знает: все бесполезно. Таня не та девушка, которая говорит: «Нет» — с намеком, что стоит еще попытаться. Ее «нет» при всей легкости и доброте — железно. И даже сорвись сейчас Рита за ней, ничего больше окончательной ругани не получится. Она падает на диван, роняя на руки голову. Ебаная Таня. Ебаный Серый. А ей, Рите, какого черта взбрело разоткровенничаться о своих отношениях? Обычно она не говорит о них, все личное только между двумя, выносить ссор на всеобщее обозрение — зачем? А тут впервые захотелось доверится, выговориться, и сразу промах. А что нужно было сказать? Что она видит их вместе и дальше, когда руки в потере себя сжимаются на Таниной шее? Когда посттравматическое расстройство разбивает все хорошее, что приносит Танечка ей? И стоит потом под холодным душем, смотрит на нее испуганными голубыми глазами, и всю трясет. Она заслуживает большего. Рита боится с ней будущего, потому что собой не всегда владеет, а дальше — снова чувство вины перед Таней за все синяки, за каждый раз, когда она смотрит на нее так, словно Рита — главный ночной кошмар. Она желает Тане другого: та достойна всего. На остановке какой-то молодой мальчик в желтой ветровке спрашивает, не нужна ли Танечке помощь, но чужая доброта только глубже ранит. Она плачет сильнее, подогнув к себе ноги и закрывшись ото всех пассажиров. Яркий мальчик решает оставить ее в покое. Хочется успокоиться в других руках, но Танечка уже сказала твердое «нет». А значит, Рита за ней не бросится, не кинется вдогонку, пытаясь отнять сумку, и не схватит щекой царапину от случайной Таниной отмашки. На следующий день самое сложное — встать в пустой кровати, где соседнее место — предательски холодное и кажется таким странным, что вообще существует. Таня шлепает босыми ногами по кафелю, пытаясь отыскать в кухне что-то съестное, но в квартире этой брошено все в том виде, в каком было, когда Ритино предложение оказалось озвученным. «Танька, а переезжай ко мне. Вдвоем веселее». Рита по-прежнему не умеет говорить что-то романтичное. За окнами солнечно и приятно, и случайная мысль, что здорово было бы прогуляться с Ритой под вечер, обжигает где-то внутри. Таня возвращается в кровать и сверлит потолок взглядом, будто в этом — во всем сказанном, в уходе и подсчете лампочек в третий раз — есть смысл. [Лампочек в сумме семь, и четвертая из них не горит.] Таня думает о Рите, и через минуту накатывает сожаление за вчерашние, на вторую — желание поговорить с ней, а на третью она тянет к телефону руку. И раздается звонок в дверь. Таня поднимает взгляд в коридор, и не сразу приходит понимание, что сейчас к ней может прийти только... Она срывается с кровати, рывком открывая двери: — Рита. А у той в руках звонкий, резвый щенок, который то и дело норовит выскользнуть из рук и скорее изучить кого-то нового. — Я хочу с тобой будущего. — Рита, что это? — у Тани сама собой напрашивается улыбка, а руки так и тянутся погладить щенка. Собаки — их общая слабость. — Мой первый вклад. Точнее, наш. Знаешь, как два идиота забивают все разногласия и трещины в отношениях ребенком, так только мы умнее. Говорим, решаем и заводим собаку. По крайней мере, — Рита виновато смотрит на Таню, поглаживая щенка, — мне бы хотелось поговорить и решить. — Мне тоже, — быстро соглашается Танечка, кивая, и дает Рите зайти. Как только та отпускается щенка, Таня рывком кидается к ней в объятия. — Прости меня. Ты только не передумай, хорошо? Рита забирает Таню в охапку объятий: — Как можно? Я ведь пришла. — Все равно. Я просто хочу быть уверена, что ты со мной. — Тань, — Рита с трудом вытаскивает из себя эти слова, — ты знаешь о моих проблемах. Ты сама-то уверена? — Да. Коротко, резко, прямо. У Тани было полно времени, чтобы решить. [Да. И никаких сомнений.] У Риты с души падает камень. — В таком случае, пока ты этого хочешь, я с тобой. — А ты? — И я хочу. Но не стану тебя мучить, если однажды ты захочешь уйти. Я не знаю, что случится раньше: приступы пройдут или надоедят тебе, поэтому и даю такое обещание. Оно честное по отношению к тебе. — Ты такой офицер, — с улыбкой бурчит ей в грудь Таня. — Все-то правильно сделать хочешь. — Так на ошибках учусь. — Мне бы так. Рита, усмехнувшись, прижимает Танечку к себе крепче: — Придет со временем, — и, окинув пустоту коридора, добавляет: — Тань, поехали домой. — Поехали. А щенок продолжает виться под ногами, постукивая лапами о кафель.