Я разочарован, Гортхаур

      – Сдать крепость девочке с собачкой, – с хладнокровием, достойным валар, говорил Моргот, наливая себе лучшее из вин юга. – Знаешь, я бы мог посмеяться, если бы не был так разочарован.       – Простите, мой повелитель, – кланяясь, извинялся Саурон.       Он признавал свою оплошность. Глупо было недооценивать врага, но в Лютиэн и Хуане он не чувствовал большой угрозы. Однако чутье его подвело.       – Прощу, конечно прощу, – с грацией хищника, подошел к айну вала. – Ведь ты мне еще пригодишься.       Моргот смотрел пристально. В его темно-карих, практически черных глазах Саурон видел свое отражение, ожидая кары. Мелькор мог придумать что угодно. На фантазию темный вала никогда не жаловался.       – Раздевайся.       Майрон не знал, как реагировать, его взгляд стрелой метнулся к страже у входа, а потом обратно к Морготу. Айну стоял соляным столбом, не зная, дурная ли то шутка, или нет.       – Что-то непонятно, Гортхаур? – явно насмехаясь, спросил вала. – Я сказал – раздевайся.       В голосе наставника была неприкрытая угроза и шутить тот явно не изволил.       Многочисленная шнуровка с трудом поддавалась в миг одеревеневшим пальцам. Саурону казалось, что такого страха, как сейчас, не испытывал ни разу в своей жизни. Он поднимал армию в бой, но и тогда его не заполнял такой безнадежный ужас, как сейчас, когда он стоял обнаженным посреди тронного зала Ангбанда.       – Красив, как утренняя звезда, – произнес Мелькор, обходя Саурона по кругу, как бы невзначай касаясь его груди, плеч и спины.       Майа стоял не сопротивляясь, хотя все его существо хотело отстраниться от господина.       – Прекраснейший из айну, – накручивал Моргот прядь медных волос на палец. – Но знаешь, что вижу я? Собаку!       Удар в живот выбил весь дух. Саурон захрипел, сгибаясь пополам. Но долго бороться с болью ему не дали: жестко схватив за горло, Моргот поднял своего вассала:       – Ничтожество, – холодно прошептал Моргот, практически касаясь лица Саурона своим. – Это ведь так просто, удержать Тор-ин-Гаурхот. Но ты не справился. Ты подвел меня, Гортхаур. И я расстроен.       – Я верну вам крепость, господин, клянусь, – задыхаясь, прохрипел майа.       – Разумеется, вернешь, иначе бродить тебе бесплотным духом, – улыбаясь, ответил Моргот. – Только чуть позже, а пока…       От очередного удара Саурон не рухнул только потому, что его держали. Но удар был такой силы, что, закашлявшись, Саурон почувствовал привкус крови во рту.       – Я столько тебе дал, а ты не смог даже такой малости, – разочарованно говорил Моргот, удерживая чуть ли не на весу тело айну. – И за это тебя следует наказать.       Теряться в догадках долго Саурону не дали – Моргот кинул его грудью на стол. Бутылка вина со звоном упала, окрашивая пол цветом бычьей крови. Попытка приподняться была прервана рукой, прижавшей голову майа к дубовой столешнице.       – Ноги, – впервые раздраженно за весь разговор приказал Мелькор, вбивая меж бедер айну колено. – Шире.       И Саурон, леденея от ужаса, подчинился. Его скованные движения были медленными, что злило и без того выведенного из себя вала. Но ничего поделать со своим телом в ту минуту Саурон не мог. Он уже понял, к чему все идет. И перспектива заставляла кровь стынуть в жилах.       – Молодец, хороший пес, – издеваясь, прошептал Моргот. – Кажется, так ты говоришь своим волкам?       А в следующее мгновение Саурон ощутил боль. Она огнем опалила его тело. Его будто разрывало на части. Силясь не кричать, айну со скрежетом сжал зубы, но вой муки это все равно не сдержало.       – Нравится? – ухмыляясь, спросил Мелькор. – Это тот самый нож, который ты подарил мне как знак своей преданности. Его рукоять украшена рубинами, как каплями крови. Узнаешь? Она как раз сейчас в тебе.       Но майа казалось, что его сейчас насилуют не рукоятью, а самим лезвием, такова была его мука. А Моргот успокаиваться не спешил.       – Что ж, я напомню тебе о том, что ты служишь мне, – пообещал Моргот, оставив на время нож в теле Саурона без движения.       Однако то была временная передышка. И уже спустя минуту вместо ножа в тело айну вошло нечто иное.       – Когда я доволен тобой – ты всегда получал удовольствие от близости, – начал Моргот. – Но сегодня я разочарован!       Это было не менее болезненно, чем рукоятью кинжала. Но при этом и более унизительно. Дворцовая стража, которая была как раз была в подчинении Саурона, смотрела, как его насилуют. А он не мог сдержать криков.       – Ты зря выбрал жизнь, – произнес Моргот, войдя особенно глубоко в измученное тело майа.       Саурон кричал. Он уже сбился со счета. Эта пытка длилась не то час, не то минуту. Время смешалось в болезненной пелене. В конечном итоге из его горла вырывался только хрип и скулеж, а с глаз против воли градом катились слезы. Если бы он верил в валар, он бы молился в ту минуту. Но Саурон не верил уже ни во что.       То, как Моргот ускорился, срываясь с ритма, ускользнуло от уставшего и униженного айну. Он понял, что все окончилось, только тогда, когда его нутро окатила лавой раскаленная волна. А потом из его тела вышли, скинув на пол сломанной куклой. Сил, чтобы подняться полностью, не хватило. Саурон смог лишь сесть, и то опираясь на руки. Но глаза поднял. Может быть его и вмешали в грязь, но явно не сломили.       – Все же ты очень похож на своих волколаков, – с гадкой улыбкой произнес Моргот. – Глаза такие же и смотришь зверьем.       В ответ Саурон лишь оскалился.       – Тебе бы пошло, – задумчиво протянул Мелькор.       – Не сомневаюсь в вашем вкусе, – прохрипел Саурон, еле сдерживаясь, чтобы не сплюнуть кровавую слюну прямо под ноги вала.       – О да! – подошел к нему Мелькор, заставив майа задрать голову. – Ты пес, Гортхаур. И вот твое место.       В тот момент Саурон бы все отдал за возможность сказать «Нет», однако все, что он мог, это, колотясь от отвращения, влажно лизнуть протянутую ладонь. Но в тот миг, когда его язык проходился по перстням Мелькора, в глазах Саурона отражалась лишь ярость, а в голове подстреленной птицей билась: «Будь ты проклят!». И Саурон верил, что однажды у него появится возможность высказать это вслух.