***
Он не понимал, почему его сердце выбрало именно этого парня. Сначала он даже был в шоке от того, что это парень. Гилберт Блайт в шоке. Это надо было постараться. Да, он и до этого заглядывался на парней, просто оценивая их внешность, думая, что так делают все. Как оказалось, из всего его окружения, так делал только он. Он пытался определиться, что, да как, и почему его так тянет к мальчику. В итоге, он забросил эту идею. Эта любовь никак не отличается от той, что была раньше, а значит это не что-то ненормальное. Хотя, пару отличий всё же было. Это чувство было более всепоглощающим. Он думал о нём когда просыпался и когда засыпал, он сам того не хотя, смотрел на него, его, чёрт возьми, так передёргивало от каждой улыбки парня, от каждого взгляда и его так сильно тянуло, ему так сильно хотелось залезть пятернёй в волосы, которые казались такими мягкими, хотелось лишний раз притронуться, даже если совсем чуть-чуть, хотелось разговаривать только с ним, и слушать только его. На радость Гилберта - он был достаточно смел, чтобы начать общаться, и на его несчастье Коул был даже интереснее, чем он мог представлять. Он был замечательней самой идеальной версии в голове Блайта. Это означало лишь то, что Гилберт влюбляется ещё больше.***
Он до сих пор помнит тот день, когда он впервые провёл его до дома. Тогда всё было так легко и просто. С ним в принципе было легко и просто, проще, чем с остальными. Они шли и смеялись. Кажется, Блайт отпустил забавную шутку про мистера Филлипса. Коул тогда так смеялся. А Гилберт лишь наслаждался, потому что смех Маккензи - был усладой для его ушей. Такой искренний. Он опять засмотрелся. Парень заметил, перестал смеяться, покраснел, отвёл взгляд и, стал серьёзнее, более угрюмый. После последовал вопрос, который, кажется, был неприятен обоим. - Что у вас с Энн? - сказал он быстро, тихо, и отводя глаза, лишь бы не видеть как Блайт изучает его, - Какие у Вас отношения? Мне казалось, что вы нравились друг другу. Это, конечно, не моё дело. Можешь не отвечать, если не хочешь. - быстро добавил парень, будто бы оправдываясь. - Не знаю, всё как-то сложно, - честно сказал Блайт, пытаясь заглянуть собеседнику в глаза, немного наклоняясь и становясь ближе - это не осталось незамеченным, - она.. я был влюблён в неё, когда-то, - Коул, кажется, напрягся, - но после того как я вернулся в Эйвонли - я уже ничего к ней не чувствую. Поначалу, было как-то странно. Казалось, этот городок не будет прежним без этого чувства. - Ты разлюбил её? - парень рассеял руками воздух, распахнув глаза и удивлённо подняв брови. Гилберту показалось, словно его осуждают и он слегка замялся, покраснев. После долгого молчания Маккензи будто бы нашёл ответ на свой вопрос и задал следующий, - почему? - Чёрт возьми, Коул, ты задаешь слишком сложные вопросы, - он приподнял одну бровь и усмехнулся, показывая ряд белых зубов, - честно? Без понятия. Возможно она стала выглядеть хуже или изменилась, возможно, изменился я, а может быть, я просто задолбался бегать за ней, кидая глупые влюблённые взгляды. В принципе, сейчас это уже не так важно. Коул внимательно посмотрел на него и тихо, почти шёпотом снова задал вопрос, больше похожий на утверждение: - Тебе кто-то нравится? Кто-то другой, верно? - Ты слишком хорошо меня знаешь. Парень лишь тепло улыбнулся на сказанное. - Возможно. - Возможно? И всё? Гилберт Блайт, неужели, ты даже не соизволишь поделиться со мной именем своей избранницы? - он весело ухмыльнулся. Лицо Блайта изменилось. Избранница. Точно. - Давай не будем об этом, хорошо? - он попытался сделать взгляд менее грустным. По лицу Коула можно было понять, что получилось плохо, но тот всё же успокоился и перевёл тему, быстро говоря и активно размахивая руками, иногда неловко спотыкаясь. Красивый. Он красивый, а Гилберт влюблён. Только правдивые факты.***
Всё было как в тумане. Словно не с ним, словно он не участвовал в этом, а лишь наблюдал. Будто бы читал пьесу. Ему не дали одуматься, всё происходило, будто бы по щелчку пальцев. Мальчики опять пристали к Коулу, начали называть его уродом, выродком. Толкать. Он не выдержал, толкнул в ответ. А после.. по-моему, Гилберт подошёл к ним. Всё как в тумане. Вступился за него. Они что-то сказали, слово за слово, оскорбление за оскорбление. И он.. Он ударил, кажется. Да, да, точно ударил. Вон сидит Билли с разбитым носом, и жалуется мистеру Филлипсу. А вот и побитые костяшки, и что-то стекает по лицу. Кровь, кровь из скулы. Его ударили в ответ. А рядом Маккензи. Он сидит совсем близко и смотрит на него. Он не уверен, но тот, вроде бы, боится и... благодарит. Он сидит слишком близко. Настолько, что Гилберт мог бы пересчитать все его веснушки на худом, бледном лице. Мистер Филлипс кричит. Так противно и громко, что слух режет. А после.. После как-то странно смотрит на то, как Коул отчаянно и нежно сжимает руку Блайта. Очень странно... с каким-то неподдельным удивлением и ужасом. Он ещё больше злиться и почему-то винит во всём Маккензи. Гилберт говорит, что он не виноват, но его не слушают. Тот достаёт прутик, под одобрительный голос Билли и кучки его баранов. Он уж было замахивается, для того чтобы ударить по руке как следует, но Гилберт подставляет свою. Потом помнит пронизывающую до самых костей боль. Видит руку, на которой кроме побитых костяшек теперь красуется кровавая трещина, а ещё замечает изумлённое лицо Коула и беспомощную морду учителя. Парень выбегает. Буквально через пару секунд после удара, весь в слезах, бежит куда подальше. Гилберт бросается за ним. Выбегает, сталкиваясь с Энн. Она спрашивает, что происходит, а он лишь уходит, бросая, что со всем разберется, позабыв про учебники или хотя бы куртку. И вот, он несётся за Маккензи, сколько есть сил, кричит, чтобы тот остановился. Прокручивает всё случившиеся у себя в голове, не веря в произошедшее. Он сделал это. Сделал это ради Коула и не капли не жалеет. Ему всё равно, что на щеке засохла кровь, рука жутко саднит (Баш, скорее всего, ужасно испугается), а мистер Филиппс, похоже, возненавидел их. Они прибегают к деревянной хибарке. Маленькой, обставленной вдоль и поперёк глиняными человечками в разных позах. Гилберт был уверен их всех сделал Коул. Он забегает в хижину, следом за парнем и видит того всего в слезах, сидящего на земле. Он бросается на колени рядом, хватая его за лицо руками, абсолютно не волнуясь как это может выглядеть. - Боже, Гилберт, прости. Мне так жаль. Это всё из-за меня. Всё из-за меня. Твоя... твоя рука, - Маккензи накрыл его руку своей, судрожно, но нежно оттягивая её от своего лица и смотря на неё, а после на самого Гилберта. Глаза наполнились слезами ещё сильнее, и он громко всхлипнул, - господи, у тебя кровь. Из-за меня. Зачем ты это сделал? Я.. мне так жаль. Какой ужас! Гилберт, тебе не стоило, - он ещё раз взглянул на руку, и теперь плач превратился в истерику. Блайт прижал его к себе, практически укладывая на колени. Одной рукой он залез в мягкие волосы, другой гладил парня по спине, качаясь из стороны в сторону, и шепча ему, что всё хорошо, пытаясь убедить в этом и себя.***
Прошло около получаса, Коул полностью успокоился. Сейчас, он просто спокойно лежал, уткнувшись носом в ногу Гилберта и тихо посапывая. Он выглядел таким беззащитным и маленьким, что его хотелось защитить от любой, даже самой мелкой угрозы. Рука не так сильно болела, про разбитую скулу он и вовсе забыл. Оба уже были в относительности порядке, но ни один не знал как начать необходимый им обоим разговор. Гилберт открывает рот, чтобы что-то сказать, даже не думая о словах, надеясь что те, появятся сами, как это обычно бывает. Но Коул, будто бы читая его мысли начинает говорить первый, всё ещё лежа у Блайта на коленях, и его слова отражаются приятным тёплым дыханием на ноге. - Гилберт, мне так жаль. Твоя рука.. тебе не следовало этого делать, я бы и сам разобрался, - он касается руки в волосах, и весь мир словно замирает. Словно искра, как во всех тех романах, что он читал. Кажется, Маккензи тоже это почувствовал. После секундной паузы, он приближает руку к своему лицу, поворачивая тыльной стороной и рассматривая красный обрубок, красующийся на всю кисть, немного задевая пальцы, - ты только посмотри! Наверное, останется ужасный шрам. - Не такой уж и ужасный. Особенно, если помнить, что благодаря ему я смог спасти тебя от страшного монстра, - Блайт заботливо улыбается, наблюдая за тем, как парень отводит взгляд и немного краснеет, - не беспокойся об этом. Это всё надо лишь хорошенько обработать, не так уж и сложно. Пауза. Коул внимательно смотрит на пораненную кисть у себя в руке, будто мог увидеть на ней что-то новое. После приблизил её ещё немного к своему лицу, и окинул Гилберта быстрым взглядом. - Сильно болит? - он сказал это с таким чертовски милым сочувствием, что Блайту лишь на пару секунд выбило воздух из лёгких. И как только можно обижать столь светлого человека? Он был практически святым. Самым прекрасным и восхитительным, что Гилберт когда-либо видел. У Билли Эндрюса нет ни сердца, ни мозгов, но он, на удивление парня, всё ещё жив. Вот вам и медицинская загадка. В ответ он лишь игриво улыбается, чуть склоняясь к Маккензи, поближе к уху. - Совсем нет, - да, это было не чистой правдой, но рука не болела настолько сильно, чтобы об этом можно было беспокоиться. А для того, чтобы немного разрядить обстановку Блайт вырывает свою руку из тёплой и осторожной хватки парня, и стукает ему по носу, весело и задорно смеясь. Искренне и радостно, а Коул смеётся в ответ, доставляя Гилберту нескончаемое удовольствие и гордость за самого себя, за то, что смог его развеселить. И Блайту смешно, честно смешно и беззаботно, до тех пор пока парень рядом быстрым движением руки не хватает его за запястье, перемещая раненную руку к тонкой полоске губ, кратко и легко целуя, прямо в одну из многочисленных ран и ссадин. И тут Гилберту становится не до шуток. Он замирает, слыша абсолютную тишину, прирываемую лишь громким и быстрым, неестественно быстрым (уж ему ли, будущему врачу, не знать), биением сердца, будто то, хочет проломить решетку из крепких рёбер и выбраться наружу. Он озадачено смотрит на друга, пытаясь понять что именно это было: дружеская забота или проявление романтических чувств. Он пытается мыслить рационально, но рационально не получается, из-за парня всё ещё держащего его за руку, отводящего взгляд куда-то в пол и утыкающегося ему в колени, стараясь глупо и по-детски спрятаться. И Гилберт снова чувствует ноющую тягу где-то глубоко в груди, чувствует как что-то тёплое сказочными фейверками взрывается внутри и сам того не осозновая наклоняется ещё ниже, становясь всё ближе и ближе к телу, покрытому мурашками и дрожащему, то ли от холода, то ли от страха и ожидания. Он так и не успевает подумать «рационально», да и кому это, чёрт побери, надо. Он лишь оставляет лёгкий и короткий поцелуй где-то за ухом Маккензи, радостно вздыхая. Парень лишь ошарашенно поворачивается к нему лицом, и Гилберту этого вполне достаточно, чтобы нанести ещё один удар, целуя его ещё раз, в красную, опухшую от слёз щёку, прямо рядом с уголком губ. Коул вообще дышал последнюю минуту? А что насчёт потерявшего рассудок Блайта, который нежно и осторожно, лишь бы не вспугнуть, касается челюсти Маккензи, разворачивая его к себе всем лицом и видя как тот удивлённо и с каким-то странным предвкушением смотрит ему в глаза. И он делает это. Целует этого ангела прямо в губы, не настойчиво, неумело и с жутким трепетом, а тот точно также отвечает. И в этот момент Блайт лишь чуть сильнее сжимает руку на чужой талии, пытаясь проверить реально ли то, что сейчас происходит или же это его очередная фантазия. Но на его счастье, Коул Маккензи лежащий у него на коленях, и сплетающий свой язык с его, реален настолько, насколько это вообще возможно. Забавно. Парень его мечты украл у него первый поцелуй. О чём ещё можно мечтать? А что если, парень твоей мечты, с которым ты только что целовался, быстро подрывается с ошалелым и испуганным взглядом? Гилберт тоже не знает, что делать, ведь Маккензи стоит и дышит также часто как и он сам, выпуская пар из своих губ. Таких красивых и привлекательно-алых губ, которые Блайт совсем недавно целовал. Настолько недавно, что до сих пор ощущает чужое тепло рядом и его слюну на губах. Чёрт, Гилберт, ты не мог ничего не испортить, да? Всё же, мыслить рационально - не самое ужасное решение. Особенно, перед тем как хочешь кого-то поцеловать. Он что-то сделал не так? Или всё же Коул считает его лишь другом? Он жутко волнуется, наблюдая за тем, как парень напротив дотрагивается до губ пальцами, удивлённо смотря Гилберту прямо в полные извинений глаза. - Прости, Коул. Я не подумал. Мне не стоило, - Блайт лишь умоляюще смотрит, поднимаясь с места и подходя ближе, - давай поговорим? Или ты вообще не хочешь больше об этом вспоминать? Только прошу, скажи же что-нибудь. Парень смотрел на него настолько ошарашенно, что Гилберт начал сомневаться в сохранности каких-либо отношений между ними. Он правда старался извиниться, вот только видимо получалось плохо, раз уж Коул резко повернулся к нему спиной. - Мне нужно идти. Дай мне подумать, - он сказал это коротко, быстро и равнодушно, даже не обернувшись, и сердце у Блайта сжалось так, что готово было остановиться. Это было ужасно больно: видеть как Маккензи уходит, быстро убегая, быстрее ветра. От него, его лучшего друга. Коул, кажется, больше никогда не заговорит с ним, а Гилберт снова всё испортил.***
Гилберт дал время. Три дня - это очень много. Особенно, если ты, чёрт тебя побери, решаешь не ходить в школу, никого об этом не предупредив. Да, Маккензи? Хотя, вполне возможно, что Коул не предупредил только его. Блайт уже какой день идёт в школу с волнительным трепетом на сердце, ожидая увидеть чужую куртку или учебники. Он был бы так рад снова увидеть тихую длинную фигуру, сидящую где-то в углу. Он был бы просто чертовски счастлив сесть с Коулом за парты во время перерыва и поулыбаться пару минут для его набросков. Они часто так делают. Делали. Парень сидел и делал пару зарисовок Гилберта в разных ракурсах и с разными выражениями лица. Как-то раз Маккензи нарисовал его в полный рост, пока тот стоял у доски вместе с Энн, соревнуясь в правописании. Он был бы так счастлив увидеть этот изучающий и внимательный взгляд, или тот поддерживающий, или заботливый. Да чёрт возьми, что тут ходить вокруг да около, он хотел увидеть Коула Маккензи здесь, рядом с собой, снова, как раньше. Задумчивые глаза, блуждающие где-то по сознанию, застенчивую и лёгкую улыбку, красивые и аккуратные руки, хватающие его за шею, обвивающие его, губы, алые, желанные, целующие... Прекрати. Нельзя. Зачем он поцеловал его? Почему Гилберт так резко всё испортил? Всё ведь было почти идеально, а теперь: парень не ходит в школу, а Блайт сидит совершенно один, без дела и только и может, что думать о том, какой же он придурок. Им очень нужно поговорить. Блайту необходимо услышать хотя бы что-то. Пусть это будет что-то, что может ранить, сделать больно. Ему всё равно. Главное, услышать это от Коула. Услышать, что он не нужен, что он не привлекает, что поцелуй был лишь запоздалой реакцией. Он подходит к Энн, общающейся с парой подруг. Пытается выдавить из себя самую обворожительную улыбку из своего арсенала и сразу же слышит как где-то рядом вздыхает Руби. Энн выжидающе смотрит на него как и другие девчонки. - Хэй, Энн, привет, - говорит он дружелюбно, ненавязчиво. Так, чтобы она не догадалась. - Привет, Гилберт, - девушка мило улыбается, сминая рукав, и нервно отводя взгляд. Кажется, Коул не рассказал ей о поцелуе. Она ведь точно его видела: относила парню пальто, учебники и домашнее задание. Значит, всё же она об этом ничего не знает, и это только Гилберту на руку. - Ты, случайно, не знаешь что с Маккензи? Его уже четвертый день в школе нет. Заболел что ли? - он говорит это повседневно, даже немного скучающе, лишь бы не выдать бешено стучащее сердце и сбившееся дыхание, ну и, конечно, свои жуткие нервы. Девушка смотрит на него необъяснимым взглядом. Она явно не этого ожидала. Словно пытается выгрузить в свою голову информацию. После чего, поднимает на Гилберта горящие глаза и дружелюбную улыбку. - Да, он заболел немного. Бедняжка. Выглядит удручающе, - она сказала это с ноткой огромного сочувствия, - ведь когда ты совершил свой благородный поступок и спас его от злосчастного мистера Филлипса, он выбежал на улицу совсем без верхней одежды. Он был в пучине отчаяния, я думаю. Хотя не понимаю, с чег.. - Ага, спасибо, - он быстро похлопал её по плечу и развернулся в сторону двери. Речь Энн, без сомнений, была очень интересной, а парень всегда был вежлив и выслушивал все её монологи, вот только время сейчас было всё же слегка неподходящим. Он помахал ей рукой не оборачиваясь, слыша как девочки рядом с ней успели быстро зашептаться. Он резким движением схватил и надел куртку, запихивая учебники подмышку, наваливаясь на дверь.***
Он стремительно приближался к дому Маккензи. Он всё подготовил и в любом, даже в самом нежеланном случае его должны пустить. Он успел заскочить домой, не теряя времени, не переодеваясь. Лишь взяв банку с вареньем и ромашковый чай, на случай, если Коул не просто избегает его, а правда заболел. Хотя, в принципе, варенье и вкусный чай, кажется, никогда не были неприятным сюрпризом. Он специально откопал его любимое. Надо же было чем-то смягчить сложный разговор. Домашнее задание он помнил наизусть, так что записывать его не понадобилось. У Коула учебники были. И несмотря на всю его подготовленность коленки подкашивались, а руки тряслись до жути неестественно. Руку так и кидало в разные стороны, каждый раз, когда он поднимал её для стука. А что если его прогонят? А что если Коул рассказал всё родителям? Они тогда точно его не впустят. А что если Маккензи тяжело болен? А что если парень с ним даже не заговорит? А что если...? А что если...? А что если...? Много вопросов, мало ответов. Как там говорится? «Не узнаешь, если не попробуешь». Это всё, конечно, бесспорно хорошо, просто отлично, вот только что если пробовать страшно? Он отключает голову и абсолютно без мыслей стучит в дверь, громко, чётко. Чёрт, чёрт, чёрт. Сознание подаёт сигналы бедствия, предлагая убежать, скрыться и больше никогда не разговаривать с Маккензи, вот только собственное рациональное мышление, невероятная любовь и конечно же, мать Коула, уже стоящая в проёме двери не позволяют ему это сделать. Он говорит про домашнее задание и про чай с вареньем. Женщина спокойно впускает его, оповещая, что Коул наверху, в постели. Гилберт кивает, снимая с себя верхнюю одежду и осматриваясь. Дом немного неухоженный, тут и там плачут дети. Очень громко, очень мешает сосредоточиться. Сосредоточиться на том, что делать, что говорить. Ведь вряд ли он просто может зайти к нему в комнату как ни в чём не бывало. Словно не было поцелуя, словно всё опять в порядке. Он спрашивает можно ли заварить чай, ему неловко, но, кажется, Миссис Маккензи абсолютно всё равно кто и что делает в её доме. Она говорит где он может найти чайник и удаляется в гостиную, вместе с ребёнком на руках. Блайту всё равно как-то странно. Он быстро заваривает чай, пытается отыскать на грязной кухне ложку. После, направляется наверх, часто дыша, а когда подходит к нужной двери, чуть ли не проливает чай. Руки дрожат и варенье в банке скачет туда-сюда, а ложка неприятно громко гремит об стекло. Он морщится и глубоко вздыхает. Всё будет в порядке. Должно быть. Он медленно наваливается на дверь, та в свою очередь протяжно скрипит, как и половицы под ногами, но, кажется, парню на кровати, так сильно увлечённому рисованием, абсолютно всё равно. Гилберт неосознанно останавливается, облокачиваясь о дверной косяк, а руки перестают так сильно трястись, больше не заставляя чай проливаться на старый пол. Становится как-то спокойно, умиротворенно, от вида такого домашнего и погружённого в рисование парня. Он не видел его всего несколько дней, а казалось будто целую вечность. Казалось, он так сильно соскучился, что готов был бросить всё и побежать обнимать того, мешая процессу рисования. Маккензи спокойно сидел, опираясь спиной о подушку. Нос был покрасневший - значит не врал про то, что заболел. Волосы растрепаны и так мило торчат в разные стороны, вокруг шеи обёрнут тёплый шарф, а на тело надет не менее тёплый, дырявый свитер, которому явно было около десятка лет. Парень закутался в плед, вместе с головой, немного согнув ноги и сгорбившись над таким знакомым альбомом, старательно что-то вырисовывая. Гилберт хотел бы его нарисовать, если бы умел. Но к сожалению, он не так талантлив, и вряд ли сможет сидеть по несколько часов над куском бумаги, сосредоточенно вырисовывая лица и пейзажи. Когда Блайт всё же немного двинулся вперёд, неуверенно скрипя половицами, художник поднял голову и замер в удивлении. Возможно, он слышал как вошёл Гилберт, но думал, что это кто-то другой. Коул вздрогнул и немного сжался, ещё глубже закутываясь в плед. - Привет, - Блайт искренне дружелюбно улыбнулся, заботливо осматривая парня на кровати, будто бы не занимался этим последние пять минут. Он уверенно подошёл к постели, поставив чай и варенье на тумбочку рядом, после усаживаясь на край кровати, подальше от Маккензи, чтобы не вспугнуть и без того зажатого парня, - я слышал, что ты заболел и вот, - он показал на то, что принёс мягким жестом, - принёс тебе немного чая с вареньем, - повисла неловкая пауза. Глаза Коула быстро перемещались с гостинцев на Блайта, и обратно. Он выпрямился, отложив альбом с карандашом всё на ту же тумбочку, - твоё любимое. Маккензи неуверенно кивнул, принимаясь за чай. После нескольких глотков взял в руки банку, но попробовав пару раз открутить крышку, беспомощно посмотрел на Гилберта. - Не мог бы ты..? - не закончив просьбу он протянул худую руку вместе с банкой Блайту. - Конечно, - он взял её и быстро открутил крышку, словно это было совсем легко и также быстро вернув её, протараторил, - прости, не стоило её так сильно закручивать. В следующий раз постараюсь поберечь твои силы. Коул мило и смущённо улыбнулся, принимаясь за вкусное варенье. Спустя всего несколько минут кружка была наполовину пуста, как и банка. А Гилберт всё также растерянно сидел на кровати, наблюдая за Маккензи. Тот же, в свою очередь, редко кидал на него быстрые и смущённые взгляды. Блайт вот уже седьмую минуту всё никак не может решиться заговорить. Он так боится всё испортить, как и в прошлый раз. Боится нарушить и без того шаткую идиллию. Он всё пытается подбодрить себя, убеждая, что всё будет в порядке. Коул ведь всё ещё его лучший друг. Всё ведь не может так закончиться? - Нам нужно поговорить, - резко отрезает Блайт, неосознанно придвигаясь чуть ближе, касаясь бедром ноги парня. Тот останавливается, растерянно глядя на него, замирая с вареньем в руках. Он медленно, не отрывая взгляда, ставит банку на тумбочку, и тоже становится ближе. - О чём? - Маккензи наклоняет голову в сторону, вопросительно смотря на него. Серьёзно? Будем играть в дурочка? Гилберт коротко усмехается. Нет, никто, конечно, не отрицает: притвориться тупым - тоже стратегия. Он открывает рот, и протяжно и долго вздыхает, набираясь смелости. - Коул, не надо. Я о поцелуе. Нам надо поговорить и ты это знаешь, - Блайт отводит взгляд, рассматривая зимние пейзажи за окном, усердно не замечая внимательного и задумчивого взгляда напротив. - Почему ты это сделал? - слышится тихо и неуверенно. Парень придвигается ещё ближе, закутываясь в плед с головой, осторожно, будто спрашивая разрешения, складывает ноги у Гилберта на коленях, и тот пропускает пару ударов сердца, быстро поднимая зачарованный взгляд. - Не знаю, - врёт он. Как же, не знает. Вообще и представить не может, что влюблён в лучшего друга, вообще ни сном ни духом о том, что давно заглядывался на такие привлекательные алые губы, - просто показалось, что момент подходящий. Просто подумал, что это нужно сделать, - он пожал плечами и криво, неловко усмехнулся, - но видимо ошибся. Прости, если доставил тебе дискомфорт. Такого больше не повторится. Он грустно улыбается с надеждой смотря на замершее в ожидании лицо. - Тебе понравилось? - произносит парень рядом, опуская голову, и переводя взгляд на дырявый свитер, а после тихо добавляет, - тебе не было противно? - Нет, - быстро отвечает Гилберт, резко порываясь подвинуться ближе. Он достаточно близко, чтобы разглядеть все родинки парня и достаточно далеко, чтобы суметь подавить новые порывы поцеловать его, - это вовсе не было противно. Мне понравилось, Коул. Это было замечательно, я бы сказал. Маккензи неконтролируемо улыбается, а после, замечая это, старается подавить. - А ты? Тебе не было противно? - заинтересовано спрашивает Гилберт, смотря на парня исподлобья. Долгая задумчивая пауза, которую создаёт Коул, уж очень сильно напрягает. - Это было... - парень задумывается, стараясь подобрать слова, отводя взгляд, - мне тоже понравилось. Даже очень. Блайт удивлённо вскинул брови, рассматривая покрасневшее лицо, пытаясь найти подвох. Всё не может быть так просто. - Тогда, почему ты убежал? - чётко и немного грубо спросил он. Грубее, чем планировалось. От этого Блайт прикусил себя за язык, наблюдая за виноватыми и немного напуганными глазами Коула, бегающими в разные стороны. Опять раздражающе долгая пауза, которая просто выводила из себя. Он оказался ещё ближе. Как и в тот раз, всего в сантиметрах пятнадцати от красивого, бледного лица. - Я испугался, - честно отвечает Маккензи, опуская голову, но не отводят взгляда, - это казалось таким странным. Не знаю как объяснить. - Неправильным? - тихо спрашивает Гилберт, грустно ухмыляясь. - Нет, нет. Именно странным. Это был мой первый поцелуй, так что: не надо никаких жалоб, - у парня вырывается смешок и тот дружелюбно, как обычно улыбается, отчего Гилберту становится легче на душе. Постепенно, улыбки и смешки прекращаются, затягиваясь в такое знакомое неловкое молчание. Блайт сидит неподвижно, выжидает сам не зная чего. Первым тишину прерывает Коул. - Что мы будем с этим делать? - спрашивает он и Гилберт замечает как у парня подрагивает голос, тот напряженно глотает, наблюдая за его реакцией. - А что бы ты хотел с этим делать? - Блайт криво ухмыляется, отвечая вопросом на вопрос, - есть предложения? - Мы могли бы попробовать, - тихо говорит Маккензи, пожимая плечами, а у Гилберта, кажется сердце уходит куда-то в пятки, а во рту пересыхает. Его неосознанно качает вперёд. - Я тебе нравлюсь? - быстро выпаливает он, не успев подумать. А когда осознает, что только что сказал, раскрывает глаза в удивлении, - глупый вопрос, прости. - Нет, довольно логичный, учитывая нашу ситуацию, - с нарочитым спокойствием говорит Коул, распрямляя плечи и теперь уже практически перекидывая ноги через Гилберта, упирается бёдрами тому в ногу, - ты нравишься мне, безумно нравишься. Если бы ты только знал как. Маккензи закидывает руку тому на плечи, завороженно наблюдая за тем, как парень напротив нервно сглатывает и краснеет. Он победно ухмыляется. Смутить Гилберта Блайта - это призвание, талант, не иначе. - Могу ли я..? - парень нервно вдыхает. Голова идёт кругом от такой близости и он боится представить, что будет если он окажется ещё ближе. Он смотрит в затуманенные глаза и подается вперёд, оставляя всего пару миллиметров между ними, соприкасается носами с парнем, - Могу ли я поцеловать тебя? Коул медленно кивает, не смущаясь рассматривая губы напротив. И разве Гилберт может сопротивляться? Он целует. Нежно, но настойчиво. Уверенно, не так как в прошлый раз. Целует и теряется в ощущениях. Сплетать свой язык с чужим кажется настолько правильно, настолько привычно, что становится не по себе. Становится слишком хорошо. Настолько хорошо, что плохо. Что воздух выбивает из лёгких, словно при ударе и, кажется, будто ничего вокруг и вовсе нет, кроме него и Коула, так по-домашнему сложившего ноги ему на колени, так нежно обвившего руки вокруг его шеи и так довольно улыбающегося в поцелуй.