Алиса не верит. Она никогда не верит самой себе, потому что собственная неуверенность в себе заставляет сердце каждый раз заходиться учащенным ритмом, пока в голове слышится ядовитое «ты ошиблась». Собственная неуверенность в себе заставляет постоянно задавать вопросы «почему?» и «что изменить?», когда ею овладевает страх. Страх потерять.
Алиса была одинока. И дело было не в желании быть одинокой, а потому, что люди вокруг неё постепенно отдалялись или уставали от неё, словно общение с ней было каким-то марафоном, из-за которого дышать с каждым километром становилось все труднее. И дело было не в количестве друзей, а в том, что никто, на самом деле, искренне не интересовался её желаниями и проблемами.
Алиса по-детски наивная, потому что до сих пор верит в то, что все будет хорошо. Игнорирует то, что Ханна может быть уже мертва — спустя такое-то время — игнорирует то, что Джейк вовсе не выглядит влюблённым по уши, как, наверняка, выглядит Алиса, улыбаясь и трепеща от его сообщений. Она игнорирует то, что Джейк может врать ей, потому что для него важна анонимность.
Алиса наивная, но она готова была быть наивной, лишь бы не признаваться самой себе в том, что она действительно увидела на фотографии. Она и не узнала бы, что это Дастин, если бы не подбирала ему этот самый костюм на празднование. Если бы это не она подбирала ему рубашку, брюки, пиджак, то и не поверила бы, даже если лицо было полностью видно на фото.
Дастин. Алиса не могла поверить в то, что вся забота и беспокойство могли быть лишь прикрытием для одной единственной цели — узнать больше о том, куда зашло расследование. Словно мужчина решил использовать все те годы их общения для собственной цели. Сыграть на том, что она — удобный свидетель.
Где-то в спине кровоточила невидимая рана. Дастин как минимум солгал ей о его знакомстве с Ханной. Как максимум он был похитителем Ханны. И Алиса решила не бросаться обвинениями раньше времени. И, зная Джейка, она решила удалить свое сообщение, в котором вылила все отчаяние.
Алиса нервно покусывает подушечку большого пальца, размышляя о том, что ей делать дальше: сделать ли вид, что она не видела это фото? Сделать ли вид, что в её душе не посеяна смута? Она не знала. Можно притворяться, как раньше юлить и делать вид, что все в порядке.
Алиса решает так и сделать, но унять внутреннее болезненное волнение не удается: сердце по-прежнему заходилось частым отчаянным биением, которое не успокаивалось. Она наливает себе стакан воды, проходит к компьютеру и набирает Дастину сообщение с извинениями за собственные слова. Алиса собирается пойти на отчаянный шаг — раскрыть часть информации в расследовании, но не слишком много, чтобы не получить по голове от Джейка. Ну, или не по голове.
В любом случае, Дастин принимает её извинения и звонит ей. Девушка вздыхает, принимает вызов и улыбается, тараторя что-то о том, что очень долго размышляла — она и не вспоминала о нем до фотографии — о своих словах и поняла, что неправа — ложь — в данной ситуации. Мужчина закатывает глаза, называет её заискивательницей и прощает. Алиса бросает взгляд в сторону мольберта, предлагая Дастину вспомнить старые добрые. Конечно, он соглашается.
Она берет телефон и кладёт его на дополнительную полку, чтобы в случае чего поймать взглядом сообщения от Джейка или ещё кого-то. В конце концов, вся эта афера проводилась лишь для того, чтобы узнать о причастности Дастина к похищению. А ещё, желательно, узнать о его связи Ханной. Напрямую задавать вопросы не стоило, но и в обход стоило идти аккуратно.
— Я не взялась за заказы, но для души рисую, — говорит Алиса, закрепляя холст на мольберте. Она как бы невзначай хватается за идею рисования леса, деревьев, озера. И, когда Дастин спрашивает, почему лес, девушка улыбается в камеру, слегка дергая плечом, — ты знаешь, что я ввязалась в историю с похищением. Все те люди живут в городе в лесу. Там недалеко озеро.
Алиса понимает, что давно не была где-то на озере или море. Сначала был не сезон, затем пора заказов, съёмки и вот, снова осень. Она уже в который раз упустила возможность довольно нырнуть в прохладную воду, вынырнуть и подставить влажное лицо под солнечные лучи.
Подхватив мечтательное настроение, Алиса начинает плавно выводить кистью то, что представила. Дастин молчит довольно долго, так что она даже разок оборачивается, чтобы убедиться в его присутствии. Слишком расслабляться было нельзя. У неё была цель. И она точно должна ей придерживаться.
— И как продвигается твоя игра в детектива? — Алиса с трудом удерживает собственный эмоциональный всплеск.
Думаешь, что это просто игра, так ведь? — проскакивает в голове, и она задерживает собственное дыхание, чтобы не выдать себя. Оборачивается, изображая на лице мёртвое спокойствие с щепоткой умиротворения.
— Я не играю в детектива. Я хочу найти Ханну чего бы мне это ни стоило, — даже если она сама будет изнутри изранена и выпотрошена, даже если собственные чувства будут втоптаны в грязь, даже если в её спине будет сотня ножей. Ханна — человек. И она ничего ей не сделала, чтобы заслужить такое предательство, — она живой человек.
— Верно, — тянет мужчина, глядя на экран, — но ты не знаешь её, — он смотрит на Алису, которая поворачивается обратно к холсту, вырисовывая новые и новые линии, — ты не знаешь никого из них, Алиса.
— А ты будто знаешь, — она намеренно бросает эту провокацию, прикрывшись сарказмом. Собственное сердцебиение слышится где-то в голове, а страх переходит на главный план, как бы Алиса не пыталась затолкать его дальше, лишь бы не выдать себя. Дастин ничего бы не сделал ей — очевидно, учитывая то, какое между ними расстояние и тело в лесу, которое пусть и было похоже на неё, но все же это была не она — но он вполне мог сделать что-то ни в чем не повинной Ханне, которая даже не знала о том, как продвигаются её поиски.
— Нет, откуда? — Алиса поджимает губы. Ложь. Конечно, головой она понимала, что никаких признаний и сожалений она не услышит, но надежда все равно теплилась где-то внутри. Глупая и наивная надежда, на которую Алиса полагалась, затевая все это, понемногу тухла, как свеча на ветру: дергаясь и возрождаясь вновь. Она не могла поверить в причастность друга даже если фактов было достаточно как минимум для того, чтобы задать пару вопросов.
— Это был сарказм, Дастин, — мужчина бросает короткое «угу» и молча смотрит за её действиями дальше. Когда Алиса собирается открыть рот, чтобы продолжить разговор, мужчина прерывает её, отчего ей приходится сжать челюсть, чтобы сдержать недовольный комментарий.
— Извини, Алиса, мне пора. Ты не очень вовремя написала, — он не дожидается её ответа и бросает трубку. Раздосадованная девушка бросает палитру на стол вместе с кистью. Узнать не удалось почти ничего, что, конечно, вообще не радовало. Оставалось лишь ждать, пока выпадет следующая возможность и, в итоге, за раз вытащить из него всю возможную информацию.
Алиса сворачивает лавочку по производству картины и садится за компьютер. Она открывает файлы, которые в свое время отказывались расшифровываться, и пробует сделать это снова. И снова провал, хотя она полностью уверена в алгоритме собственных действий. Эти файлы словно шутили, издевались над ней.
Девушка решает не морочить собственную голову загадками и отправляет файлы Джейку, которому до пробуждения оставалось меньше часа. Честно, она бы желала ему более продолжительного сна, но ничего с этим поделать не могла — мужчина настойчиво отказывался ото всех её уговоров увеличить время.
Загруженные файлы висели в диалоге вместе с парочкой сообщений. Алиса решила подчиниться старой привычке и перечитать часть переписки. На самом деле, ей хватило бы пары часов, чтобы перечитать всю, но в этом нет необходимости — девичий взгляд цепляется за незнакомые сообщения с прошлого вечера.
Она со стыдом читает свои сообщения, в которых откровенно плела какую-то чепуху. На самом деле Алиса писала все честно тогда, но сейчас соглашаться с пьяными признаниями в любви и откровенным флиртом не собиралась. Тем не менее, стоило признать, отговорки искать было глупо. Множество её слов и действий уже выдали её с головой.
Алиса читает его сообщение, в котором он непрозрачно намекнул на взаимное влечение, и улыбается, прежде чем увидеть предупреждение, связанное с дверью. Она встаёт, проходит ко входной двери и поворачивает замок. Да, она и правда сглупила, забыв закрыть квартиру.
Когда девушка возвращается к компьютеру, в групповом чате мелькает сообщение с фотографией. Фотографией ворона, нарисованного на стене мастерской. Нарисованного красной краской. Ей не нужно было трогать или видеть рисунок вживую, чтобы отличить краску от — упаси боже — крови. Много думать было не нужно, чтобы понять, что кровь не легла бы так плотно.
Это кровь?!
Ладно, Алиса поспешила с выводами, когда сказала о том, что много думать не нужно. Возможно, Клео и не могла сейчас подумать о чем-то другом, потому что буквально все, что происходило вокруг, заставляло касаться навязчивой мысли о самом плохом.
Я уверена — это краска.
Алиса делает все, чтобы успокоить их, чтобы ими не овладел страх за собственные жизни, чтобы они не бросили поиски. В чате тут же поднимается волна обсуждения. И она понимает, что её убеждения не работают, когда Лили поднимает вопрос об исключении Алисы из расследования.
Алиса молчит. Она ничего не говорит, ничего не печатает. Сейчас в голове было лишь возмущение вперемешку со смятением.
Она на самом деле считала, что не заслужила таких обвинений. Как минимум из-за того, что сделала очень много для поисков незнакомой девушки. Больше, чем некоторые из компании. Вряд ли кто-то из них смог бы найти Ханну, учитывая, что главный подозреваемый Алисы — её чёртов лучший друг. Теперь она не сомневалась в словах Джейка о том, что никому рассказывать о расследовании не стоило. Если бы Дастин знал от Алисы все подробности, неясно, чем в итоге это неведомое сотрудничество с похитителем могло кончиться.
Наверняка, пришлось бы раскрыть источник информации. Наверняка, её бы обвинили в том, что она работала на два фронта. Наверняка, её ждало бы какое-то судебное разбирательство. Наверняка.
Здесь Джейк бы не смог её защитить. Она и сейчас не уверена в его методах — что мог сделать обычный хакер — но старалась доверять ему. Хотела, старалась, но не могла полностью поверить ему, в него, потому что её попытки снять с собственных глаз повязку, которую мужчина лишь затягивал, желая оставить её в неведении, успехом не обладали.
Она не знала, как отреагирует Джейк на все то безобразие, которое происходило в чате прямо сейчас, но вряд ли он распалялся бы в радостях. Потому что сама ситуация была вовсе не радостная. А ещё она вгоняла Алису в состояние паники. Она не была уверена в том, что голосование обернётся в её сторону. Особенно учитывая то, что Лили — сестра Ханны. И велик был шанс, что все встанут на её сторону, а не сторону Алисы.
Вся компания просит время на размышление. Вопрос и правда стоял очень серьёзный. Ее помощь действительно была важна для поисков Ханны, но и противостоять ее сестре не хотел никто. В конце концов, кто знал, чем это могло кончиться.
Алиса не обижается. Она понимает их и не смеет давить, потому по-прежнему ничего не отвечает, глядя на то, как из онлайна поочередно выходит каждый, кроме нее и Ричи. В личных сообщениях он интересуется, почему она ничего не делает, чтобы противостоять Лили, а Алисе ничего не остается, кроме как ответить, что она не имеет права. Она не имеет права лишать всех выбора, перед которым они все стоят. И все они, как друзья Ханны, имели полное право выгнать ее из чата. Это не отменит того, что одна будет искать Ханну самостоятельно. Она уже сказала Дастину, что найдет девушку, чего бы ей это не стоило.
Алиса знает, что сама себе внушает то, что может вообще не свершиться, но продолжает это делать, чтобы не быть соучастницей, чтобы не опустить руки. Тем не менее, она знает, что на нее как минимум надеется Джейк, а это для нее на самом деле значит достаточно.
Девушка сидит неподвижно, размышляя о своих будущих действиях достаточно долго, потому что Джесси резко ворвалась в чат, печатая грозное «Я против!». Алиса улыбается, читая, как Лили настойчиво пытается убедить рассерженную девушку в том, чтобы она дождалась остальных.
Поднявшийся хаос вынуждает остальных присоединиться к беседе, в которой решался вопрос сотрудничества Алисы с Дасквудской молодёжью, а не вопрос её участия в расследовании. Лили поступала глупо, рассчитывая, что одним только уходом девушки из чата решится весь вопрос. В девичей голове тут же возникает идея.
Алиса выжидает. Выжидает, затаив дыхание, словно она была снайпером, ждущим собственного выстрела. Даже пульс, казалось, замедлился. Она смотрит, кто голосует за Лили, кто голосует за неё, и ликует, потому что те, что оказались самыми полезными в расследовании, встали на её сторону. И Алиса собирается начать реализацию собственного плана, прежде чем экран начинает глючить. Маленький шар возле чата с Джейком пропал, и Алиса понимает, что её верный защитник сейчас творит глупость, которая может заруинить все.
На экране появляется глаз, а ей остаётся лишь усмехнуться на эту детскую глупость с эффектами. Из динамика раздаются первые звуки, и девушка, не теряя возможности, включает диктофон. Разумеется, для личных целей.
Это голосование — большая ошибка.
Алиса поражается театральности Джейка, который, очевидно, решил подтвердить свое амплуа героя. Только вот поздно было что-то делать, когда в её голове созрел план, идея, которая в будущем очень пригодилась бы, если бы не его вмешательство.
Когда Ханна исчезла, она оставила нам лишь одну зацепку — номер телефона. Человек, которому принадлежит этот номер — важная часть головоломки.
Девушка не может сдержать смех, потому что знает: если Дастин на самом деле похитил Ханну, то никто, кроме неё, не приведёт их и полицию к разгадке. Хотя она вполне могла плюнуть на это и поддержать друга, а не друзей незнакомки.
Я отказываюсь принимать тот факт, что вы хотите избавиться от человека, который может привести нас к Ханне.
«Нас». Алиса слышит это и упивается информацией. Ему нужна Ханна. Даже если они не были знакомы, она ему нужна. Очевидно, что дело было явно не в каком-то обычном вопросе. Да и вряд ли Ханна пользовалась услугами хакеров. Определённо, дело было в чем-то другом. И Алиса помнит ветку в мыслительной карте, помнит всю аргументацию «за» и знает — это оно.
Я наблюдаю за вами и записываю ваши переписки.
Скрип собственных зубов слышится так громко, что приходится в очередной раз усомниться в целости нервной системы. Только что Джейк сдал себя с потрохами. Необдуманно, глупо, словно был двадцатилетним мальчишкой, которому дали шанс ощутить власть. Нижнюю губу приходится прикусить, чтобы не сказать ничего лишнего. Запись идёт.
Так что вам следует сосредоточиться на том, чтобы найти настоящего преступника и не тратить время впустую.
— Впустую время тратишь ты, — шипит Алиса, останавливая запись. Где-то на фоне слышится её собственный голос, искаженный эффектом — такой тихий и едва различимый, но, очевидно, слышимый — так что она делает вывод о том, что каждая её фраза, звук, крик — все слушалось и слышалось им.
Мы нужны вам, чтобы найти Ханну. Помните об этом…
Экран гаснет, чтобы следом загореться вновь привычным интерфейсом мессенджера.
— Какой же ты придурок, Джейк, — говорит Алиса уже намеренно, зная, что он это услышит. В диалоге тут же вспыхивает волна ужаса касательно всей ситуации, пока в девушке полыхает лишь разочарование и гнев. Её план рухнул из-за его вмешательства, хотя работать было бы в разы легче, если бы он сработал.
Алиса открывает групповой чат, выслушивая множество комментариев относительно нового лица, мелькнувшего на стороне девушки. И, конечно, вместо честного «мы хотим помочь вам» каждый человек в группе услышал «только попробуйте исключить нас».
Кажется, ты действительно ему понравилась
Алиса читает одно сообщение от Джесси, прежде чем закрыть групповой чат с целью вправить одному явно плохо соображавшему после сна хакеру мозги. Такое раскрытие их возможностей было крайне бессмысленно, глупо и очень —
очень! — опасно.
Открывая диалог с Джейком, Алиса думала лишь об одном.
***
Боже, дай ей сил на то, чтобы она не прибила Джейка прямо сейчас.
