На небе только и разговоры, что о море...

      — У меня рак лёгких, — произносит Руди и улыбается криво и натянуто, пуская горький смешок.       Мартин опускает палец в мешок с солью, ковыряя и зарываясь глубже в него, а после резко выдёргивает. Он водит испачканной рукой перед лицом парня и произносит, внимательно заглядывая в глаза:       — Стоишь на берегу и чувствуешь солёный запах ветра, что веет с моря, — он резким движением подносит палец ко рту и, облизывая его, продолжает. — И веришь, что свободен ты и жизнь лишь началась.       Брест залпом опрокидывает в себя меньше половины пластикового стакана, наполненного алкоголем, громко причмокивает и облизывает губы. Руди растерянно смотрит на него, а на дне карих глаз читается неприкрытый интерес.       — И губы жжёт подруги поцелуй, пропитанный слезой, — он жадно кусает большую дольку лимона, морщится, но проглатывает, в то время как Вурлицер медленно пожимает плечами и растерянно, но будто бы смирившись, произносит:       — Я не был на море, — и медленно, глотками, осушает стакан, морщится, но не спешит проглатывать, держит во рту, словно хочет попытаться насладиться отвратительным пойлом.       Мартин сплёвывает и, поворачивая голову, смотрит недоверчиво, будто не верит.       — Ладно, не заливай, ни разу не был на море?       Горло Руди горит от алкоголя и он, душа в себе приступ кашля, несколько раз кивает и произносит:       — Не довелось, не был, — взгляд сам собой бегает по помещению, периодически возвращаясь к лицу Мартина.       — Уже постучались на небеса, — глядя куда-то вверх, медленно, словно болванчик, качая головой, произносит Брест. — Накачались текилой, буквально проводили себя в последний путь, хм, а ты на море и не побывал, — делая тягу, договаривает парень, а смотрит, как будто не может поверить.       — Не успел, — срывающимся голосом произносит Руди, теперь в упор смотря на Мартина. — Не вышло.       — Не знал, что на небесах никуда без этого? — качает головой Брест, выпуская облако дыма.       Старается говорить серьёзно, но чуть поднятый уголок губ выдает его. Руди озадаченно качает головой, смотрит с непониманием.       — Пойми, на небесах только и говорят, что о море, как оно бесконечно прекрасно, — он наклоняется ближе, ловя чужое дыхание, и Вурлицер тянется к нему в ответ. — О закате, что никогда не видели, о том, как солнце, погружаясь в волны, становится алым, словно кровь и о том, как чувствовали, что море впитывало энергию в себя, и солнце было укрощено, и огонь уже догорал в глубине, а ты, что ты им скажешь?       Мартин отодвигается назад, уже более открыто растягивая губы в усмешке.       — Ведь ты ни разу не был на море, — он поднимает взгляд кверху. — Там тебя окрестят лохом.       Руди, следя за его взглядом, тоже смотрит вверх и, выдохнув, произносит:       — И что же мне делать?

***

       «На небе только и разговоры, что о море и о закате; там говорят о том, как чертовски здорово наблюдать за огромным огненным шаром, за тем, как он тает, и как еле видимый свет, будто от свечи, горит где-то в глубине».