В руках врага

      Сейчас Кетсуми поняла, что могла бы смириться со всем: с многочисленными подозрениями, неоправданными и вполне обоснованными, с тем, что у неё отобрали найденный ею же меч Бога Грома, и даже с установленной за ней слежкой… Но уже, наверное, было слишком поздно. Она смотрела в окно, куда-то вдаль, в мрачные, бесцветные пейзажи очередного скрытого селения, которое отныне должна была считать своим домом. За спиной лежали документы, где было вписано её новое имя, а на тонкой стопке бумаг лежала повязка. Протектор со знаком Конохи ей даже не позволили оставить — его забрал Ханзо в знак отречения от Листа и подтверждения лояльности Амегакуре. Сейчас куноичи понимала, что это даже к лучшему — иначе один взгляд на него лишил бы её контроля над собой. Косой дождь ударялся об оконное стекло, капли стекали вниз, оставляя мокрые дорожки, совсем такие же, как на впалых щеках Кетсуми. За спиной хлопнула дверь, и девушка незаметно утёрла слезу, но не повернулась.       — Тебе так не нравится новое имя? — спросил с порога Аой, пытаясь понять причины столь мрачного настроения приведённой им куноичи. — Ты же сама понимаешь, что мне нужны были веские причины, чтобы объяснить главе селения, зачем ему нужно принять тебя, — аргументы в пользу его правоты придали мужчине решительности и он подошёл ближе к все ещё сидевшей к нему спиной девушке. Захотелось дотронуться до неё или приобнять, но Рокушо посчитал, что в такой момент это было бы слишком безнравственно с его стороны, потому обошёлся лишь невинным прикосновением к её плечу. Однако он не ощутил даже той податливости, которая была во время одной из их первых встреч. — В конце концов, ты же почему-то решилась на это. — Улыбка сошла с его уст: сам для себя он уже догадывался, что к чему. — Всё выглядело, как нападение, Коноха тебя простит, если ты вернёшься, — эти слова заставили куноичи встрепенуться: что они значили? Она быстро отмела мысль, что Аой пожалел о содеянном. Скорее он решил вновь дать ей выбор, пусть последствия для него могли быть тяжёлыми: если он привёл ту, что, проникнув в самое сердце Амегакуре, сразу же сбежала, то и его бы признали преступником. — Только сделай это, когда я буду на задании.       Кетсуми впервые взглянула на собеседника, избегая прямого зрительного контакта, как и прежде. Она поймала себя на мысли, что даже сейчас продолжает воспринимать его как врага, но уже совсем иного толка, вынужденная бороться с сильным притяжением к нему. И только теперь к ней пришло осознание, что он уже увлёк её за собой, совершил то, о чём Кетсуми запрещала себе даже думать, и уже можно было не бояться. Совладав с собой, она подняла взгляд на Аоя, смотря в его глаза.       — Что за задание?       — Задание ранга А. Я должен перехватить документы, следующие в Ивагакуре. «Дело государственной важности» — так мне сказал Ханзо, — усталый вздох сорвался с уст Рокушо.       В этот момент Кетсуми вспомнила, как спасла его, найдя уже умирающим, как зажимала раны и переломы, чтобы он смог выжить и сражаться. А ведь это было лишь одним из заданий, и с другого подобного он мог бы просто не вернуться, в особенности, когда Аой стал слабее — она же самолично отдала его главное оружие в Коноху, о чём он, конечно же, даже не подозревал. Такова была жизнь шиноби, когда риск не увидеть кого-то вновь был не условным допущением, а реальной опасностью.       Словно выйдя из забвения, в котором она пребывала последние два дня, к ней вернулись все чувства: горячая ладонь на плече, холодная вода, стекавшая с изумрудных волос на её разгорячённую кожу, свежесть дождливого дня, проникавшая через открытое окно в тёмную тёплую комнату. Она несмело коснулась другой руки мужчины и ощутила, как его мозолистые пальцы сомкнулись на её миниатюрной ладони.       — Один? Почему не отправили и меня? Там ты бы и научил меня всему, чему обещал, — она улыбнулась, вспомнив тот разговор.       — Сказали, что противник силён, но я справлюсь сам, а за тобой, по всей видимости, ещё долго будет установлен контроль, — раздражённо отмахнулся Рокушо, представляя, что ближайшие сутки ему придётся всецело посвящать себя заданию. — Твоим обучением я займусь, когда вернусь.       — И когда ты уходишь?       — Уже этой ночью.       — Что ж… Береги себя.       — Ты заботишься обо мне? — не то изумлённо, не то с насмешкой Аой спросил у девушки, проводя кончиками пальцев от её скулы до подбородка.       — Почему ты удивляешься? — Кетсуми подняла бровь и с театральным подозрением сощурилась.       — Потому что мне показалось, что ты меня за что-то возненавидела, — его руки повторили этот же маршрут, теперь дотрагиваясь до её волос.       — Это не так, — как бы в подтверждение своим словам, она крепче сжала ладонь Рокушо.       — А если я скажу, что не поверил тебе? — он подхватил настроение собеседницы и склонился к ней ещё ближе. Кетсуми ощутила, как на её колено упали капли холодной воды с волос Аоя.       — То я скажу, что не поверила тебе, — она ухмыльнулась, заметив, как блеснули глаза мужчины.       — Как же мы похожи, — восхищённо прошептал тот. — Но я хочу услышать от тебя правду: ты жалеешь о том, что пошла за мной? — его расслабленный взгляд стал острее. Он заметил полёт мысли в глазах Кетсуми, потому уточнил: — Я сказал «правду».       — Нет, — постаравшись, чтобы её голос прозвучал уверенно, ответила она.       — Тогда почему ты сторонишься меня? — услышав то, что хотел, Аой продолжил расспрашивать, приближаясь к куноичи и наблюдая за смятением в её глазах. — Ты была менее напряжена, когда я тебя допрашивал в той заброшенной хибаре, чем сейчас.       — Ещё бы, я вновь попала в чужое мне место, где я никого не знаю…       — Ты знаешь меня, — перебил Рокушо.       — Не думаю, что знаю, — резонно поспорила Кетсуми.       — Тогда придётся узнать, — он склонился ещё ближе, и теперь холодные мокрые пряди неприятно касались горячих ключиц. Девушке инстинктивно захотелось отстраниться, но она не собиралась проигрывать в их словесной дуэли, потому она также подалась вперёд, чтобы прошептать ему на ухо:       — Конечно, придётся, я же не забыла твоё обещание передать мне все свои знания, — ухмылка сошла с её уст, когда Аой прижался к ней слишком близко и через одежду Кетсуми ощутила, что ещё и его костюм насквозь промок. Она упёрлась руками в его грудь и мягко оттолкнула, с наигранной строгостью, исподлобья глядя ему в глаза. — Ты мокрый.       — Тебя больше так устроит? — сощурился Рокушо, всё так же склоняясь над куноичи. Сначала он снял нарукавник, что раздражал и его кожу холодной тканью, а после взялся пальцами за молнию на комбинезоне, решительно расстёгивая его до линии ложных рёбер.       Кетсуми изо всех сил постаралась скрыть поражённость в своём взгляде, лишь вскинула подбородок и заставила себя вновь надменно ухмыльнуться.       — Вполне, — она бесстыжим оценивающим взглядом прошлась снизу вверх, разглядывая обнажённый поджарый торс шиноби, затем — на длинные волосы, спадавшие на худощавые ключицы, а после — в его лицо, исполненное эмоциями, которые куноичи не могла трактовать однозначно: победная ухмылка, почти никогда не сходившая с его губ, заметно контрастировала с напряжением и сосредоточенностью во взгляде, с тем же интересом исследовавшим сидевшую напротив девушку.       — Мне пора собираться на задание, — он с тяжёлым вздохом посмотрел в окно, непонятно для Кетсуми как определив по неизменно мрачному пейзажу в Амегакуре, какое сейчас время суток. Лениво Аой поднялся с кровати, продолжая на ходу снимать с себя мокрую одежду. Он раскрыл полупустой шкаф, где к его немногочисленным пожиткам добавились ещё и её. Процесс переодевания шиноби девушка оставила без внимания, стоя к нему спиной и вертя в руках его кунай. Бросив случайный взгляд на плоское ребро куная, отразившее не безынтересную для Кетсуми картину, она спешно вложила его в ножны и подала уже подошедшему к порогу Аою.       Сцена, в которой ей уже доводилось бывать: он уходит на задание, а она остаётся. Все предыдущие разы куноичи размышляла, стоит ли вообще его дожидаться, но в этот раз всё обстояло совсем иначе. Мужчина принял оружие из её рук и склонился, застёгивая ножны на правой ноге. Завершив приготовления, он застыл на пороге, серьёзно и строго глядя на стоявшую напротив.       — Ты же не думаешь о том, чтобы вернуться в Коноху? — он очертил овал лица девушки одними подушечками пальцев, ожидая ответа.       — Нет, — повторила Кетсуми, и в тот же миг рука мужчины мягко сомкнулась на подбородке, притягивая её лицо к нему. Горячее дыхание обожгло губы Кетсуми. Она обхватила укрытую плащом спину шиноби, в то время как его сильные руки крепче сжимали её в объятиях.       Когда Аой ушёл, она занимала себя изучением рецептов ядов. По всей комнате были растянуты свитки, написанные его рукой и принадлежавшие кисти учёных прошлого, а в миниатюрных пробирках на паровой бане находились редкие травы, которые Кетсуми удалось найти в его доме. Именно эту картину он застал, когда вернулся обратно.       — Я проанализировала составы разных ядов, и выделила ингредиенты, которые позволят модифицировать твой яд так, как это нужно, — с горящими глазами она подошла к Рокушо, следя за тем, как его уставший взгляд оживляется и становится гордым. — Если использовать это, — она подняла левую руку, в которой держала крошечный стеклянный сосуд, — то противник не погибнет, зато будет испытывать сильные боли, а вот этот убивает быстрее. Я считаю, что твой состав, — Кетсуми продолжала пристально наблюдать за реакцией, заметив, что его глаза перемещаются от одной склянки к другой, — пытаясь в равной степени достичь и того, и того результата, в итоге не достигает никакого…       Рокушо не дал ей договорить. Он стиснул хрупкую девушку в крепких объятиях, жадно вдыхая запах её волос и кожи. Отступая под его напором вглубь комнаты, Кетсуми оставила закрытые пробирки с ядом на столе, чтобы зарыться пальцами в изумрудные волосы мужчины. Ловким движением она развязала протектор на его затылке. Повязка с громким звоном ударилась о деревянные половицы. Затем куноичи потянулась к фибуле на плаще. Рука мужчины легла на её обнажённую спину, отчего он услышал тихое шипение.       — Всё ещё не зажило? — догадался он, заходя сзади. Фарфоровая кожа девушки была испещрена ранами от сенбонов, оставленных им несколько дней назад по её же просьбе: иначе в селении Скрытого Листа никто бы не поверил, что это похищение, происходящее против воли. Кетсуми чувствовала, как горячие уста прикасались к каждой из этих ран. — Ты сказала мне напасть на тебя, беспокоясь о мнении людей из Конохи, но что ты будешь делать, если они найдут нас с тобой?       Кетсуми прогнулась, ощутив щекочущее горячее дыхание в шею.       — Если ты доделаешь мой зонт к тому моменту, то буду обороняться вместе с тобой, — более уверенно, чем было на самом деле, ответила она, продолжая склоняться навстречу осторожным прикосновениям. Её открытость мужским ласкам воодушевляла его продолжать. Куноичи, что без страха сильной хваткой цеплялась за одежду и волосы, уже не напоминала заложницу обстоятельств, безвольную и потерянную жертву, замкнутую в ловушке; теперь она заставила себя вспомнить, почему она тут, в Амегакуре, и намеревалась взять своё по праву.       Теперь, оказавшись с Аоем по одну сторону баррикад, Кетсуми изо всех сил пыталась воссоздать в голове то ощущение себя в руках врага, противника, которого нужно немедленно уничтожить, вместо того чтобы получать наслаждение от шершавых прикосновений его мозолистых рук. Эта ассоциация с каждым проведённым здесь днём терялась, успела почти полностью исчезнуть, но девушке так хотелось ощутить это вновь. Холодный ветер и запах дождя напоминал тот день, когда Рокушо говорил с ней пленённой и связанной, однако едва уловимый, но ставший уже таким знакомым запах его кожи, что так жадно вдыхала куноичи, возвращал её в реальность.       Они осторожно переступали разбросанные по полу свитки, проходя ближе к окну и кровати. Аой сел на постель, увлекая за собой и куноичи. Он устал после задания, и даже вода в горячих источниках не смогла унять ноющую боль в натруженных мышцах и костях, и, пока тело вожделело отдыха, разум требовал продлить моменты в обществе Кетсуми. Её открытая, грациозно выгнутая спина со спадавшими на неё длинными прядями волос манила прикасаться к ней вновь и вновь. Мужчина склонился над девушкой. Сначала он, едва касаясь провёл ладонями от плеч к пояснице, огибая мелкие раны от сенбонов, особенно медленно проводя по чувствительным бокам, а затем приступил к более откровенным ласкам, поднимаясь уже поцелуями, щекоча спину длинными волосами. Кетсуми через плечо наблюдала за действиями Аоя, пока не столкнулась с ним взглядом. По её заинтригованным, слегка разочарованным и лукаво блестящим глазам он понял, что действует не совсем верно, потому решительно перевернул её на спину, с силой сжимая запястья девушки в одной руке, а другой держа за подбородок, не позволяя отстраниться от смелого напористого поцелуя. Это заставило куноичи сдавленно простонать. Она ощущала тяжесть тела на ней, но это осознание своей хрупкости под его весом было особенно приятным. Рука, сжимавшая подбородок, с теми же невесомыми прикосновениями поползла вниз, повторяя изящный изгиб тонкой талии. Кетсуми невольно предприняла попытку высвободиться, отчего пальцы мужчины на её запястье сжались ещё крепче. Аой на миг отстранился, с ухмылкой наблюдая за реакцией девушки, а затем вновь прильнул к её шее, слегка отводя вниз ворот её домашнего платья, ровно настолько, чтобы обнажить линию её ключиц. Его дразнящие скромные ласки заставляли девушку вновь совершать попытки высвободиться, но горячие оковы вокруг запястий ей этого не позволяли. Указательным пальцем Рокушо провёл по линии на ладони одной из рук, отчего похолодевшие пальцы Кетсуми сомкнулись на нём. Мужчина выпустил её затёкшие в неудобном положении руки и ощутил, как они увлекли его в горячие объятия.       Аоя ещё никогда так не встречали с задания, потому он всецело отдавал себя новому непозволительному для шиноби ощущению расслабленности и безопасности в руках вчерашней куноичи Конохи. Первые лучи солнца слепили их обоих, отбрасывая блики на точёные лица, потому мужчина сощурился, вновь зарываясь носом в волосы Кетсуми, в то время как она принялась освободившимися руками расстёгивать запылившийся во время задания костюм. Отвечая на её действия, мужчина потянул полы её платья ещё ниже, припадая губами к каждому открывшемуся его взору участку девичьего тела. Кетсуми тяжело дышала и слабо, словно играючи, упиралась руками в плечи шиноби, защищая чувствительную кожу от щекочущего дыхания и прикосновений. Попытки ленивого сопротивления лишь раззадоривали мужчину, заставляя вновь лишить куноичи возможности двигаться, вжимая её всем своим весом в постель. Слегка отстранившись, Аой до конца расстегнул костюм, снимая его с плеч, а затем, развязав податливый узел на поясе платья Кетсуми, вновь сковал её сильными руками. Их обнажённые торсы жарко соприкасались, распаляя страсть ещё сильнее, а лица соприкасались мокрыми разгорячёнными лбами.       «Ты в руках врага» — всё так же напоминала себе Кетсуми, прогоняя прочь из памяти то, что было указано в её новых документах. Эта мысль заставляла её испытывать особо приятное, скоротечное и неуловимое чувство в районе солнечного сплетения, повторявшееся с каждым разом, лишь она представляла, что это происходит с ней, когда на их протекторах выгравированы разные знаки.       Как и тогда, теперь действия Аоя приносили куноичи и боль, и наслаждение. Ступая рука об руку, эти ощущения по-особенному откликались в ней, заставляя то с силой впиваться пальцами в шею мужчины, то упираться в его грудь, но каждый раз податливо отвечать на его поцелуи.       Врала ли она, что ни о чём не жалела? Определённо, но только не сейчас.