Лиам Данбар: «Слушай, я без понятия, что ты задумал, но ты не обязан покупать мне все, будто маленькому ребенку.»
Тео Рейкен: «хорошо, куплю глазированные сырки, их же все любят ;)» Лиама снова заставляет улыбаться Тео своими ухмылками и взглядами, но теперь уже в переписке. Подросток думает, что их отношения не могут стать еще более запутанными, когда находит небольшой запечатанный конверт в бардачке. Понимая, что он адресован именно ему, Данбар недолго думая, открывает его. Шуршащий лист кофейной бумаги, из которой и был сделан конверт, приятно пах, а внутри было довольно много бумаг. Достав самую первую, он начал читать. «Привет, Лиам. Твоя привычка открывать бардачки чужих машин, когда тебе скучно, подала мне идею. Прежде чем читать дальше, найди в том же бардачке диск и вставь его в магнитолу (это для атмосферы, я старался).» Быстро достав уже из открытого ранее ящичка диск, Данбар немного удивился, ведь на нем был лишь один трек, который автоматически начал проигрываться. Приятные звуки заполнили машину и подросток даже решил, что где-то слышал это гитарное соло во вступлении. Однако он мог поспорить, что это не оригинал песни, голос не совсем тот, какой ожидаешь услышать. «Надеюсь, ты сделал то, о чем я попросил. Слушай и читай. «Come to decide that the things that I tried Were in my life just to get high on» Я прекрасно понимаю, что ты не сможешь доверять мне, сколько бы раз я не помог тебе. Я знаю, что тебе больно смотреть на меня и вспоминать все, что я натворил ранее. Но каким бы неисправимым я не казался тебе, Скотту и остальным, у меня по каким-то странным причинам появилось уязвимое место, которое не дает мне сломя голову бежать подальше от опасности. «When I sit alone, Come get a little known But I need more than myself this time» Мне действительно довольно давно хочется поделиться с тобой кое-чем. Я долго думал наедине с собой, пытался взвесить все плюсы и минусы разговора с тобой, но знаешь что? Даже несмотря на то, что я решился-таки сделать это, я все еще трус. Вместо того, чтобы обсудить все лицом к лицу, я прикрываюсь этим конвертом, молясь, чтобы ты понял все именно так, как нужно. «When I lay it on Come get to play it on All my life to sacrifice» В ранние периоды нашего «общения», я считал тебя глупым героем-самоубийцей, который рискует жизнью направо и налево, не думая о последствиях. В какой-то степени это до сих пор правда, кстати. Должно быть, у тебя есть ради кого так геройствовать, думал я. А потом внезапно понял, что уже стою на твоем месте, играя твою роль. Сколько раз я был приманкой? Хах, эгоистично звучит.» Только когда песня дошла до припева, Лиама слегка передернуло из-за осознания: голос знакомый. Знакомый не как голос певца или другой известной личности. Это был голос кого-то, кто совсем рядом, кого Лиам слышит довольно часто. Он вновь прислушался. Голос Тео. Вот почему это не казалось оригиналом. — Господи, — выдыхает он вслух, — чем еще ты меня удивишь? Ему стало действительно не по себе: да, он все еще не доверяет Тео, но есть ли шанс того, что он исправился? Шанс того, что ему действительно больше незачем творить зло? Ведь с тех самых пор, как они прятались от призрачных всадников в больнице, Рейкен помогал ему выжить. Подросток даже покрылся мурашками, ведь он может быть и жив сейчас только благодаря своему другу. К тому же, Тео практически был каплей здравого смысла в жизни беты. Он часто отговаривал или силой оттаскивал Лиама от опасности и необдуманных глупых решений. Но стоит ли думать, что это не очередная уловка парня? Вернувшись в реальность и вновь взяв конверт в руки, Данбар вытащил из него следующий лист бумаги, сложенный пополам. Это… портрет? Собственное нарисованное лицо заставило подростка вновь глубоко вдохнуть и выдохнуть, понимая, насколько это прекрасно. Он будто смотрел на себя в зеркало, только вот… было непривычно видеть себя с улыбкой на лице. Он не особо много знал о рисовании и искусстве, однако прекрасно понимал, что на такую детализацию было потрачено много сил и времени. Ему даже показалось, что Тео таким образом раскаивается и просит прощения, но явные проблемы с доверием не давали юноше думать о таком. Портрет был нарисован обычным серым карандашом, отчего было видно, что в некоторых местах художник нервничал или переживал и давил на инструмент для рисования сильнее, чем стоило. Поднеся лист бумаги ближе к лицу и принюхавшись, он понял, что он приятно пахнет. Почти как сам Тео. Подпись под рисунком гласила:«Знаешь, когда я видел твою счастливую, искреннюю улыбку? Никогда! Поулыбаешься хоть на моем рисунке.»
Подросток никогда такого не чувствовал. Будто ему открывают глаза на его собственную жизнь, тыча носом прямо в правду. Он думает о том, что действительно редко улыбается, особенно с тех пор, как уехала Хейден. Но даже к Хейден он не чувствовал ничего подобного. По крайней мере, он доверял ей почти с самого начала и она не подводила его намеренно. Он сложил рисунок, уже размышляя, есть ли у него свободная рамка в доме. Что именно заставляет Лиама сомневаться в Рейкене? Он врет самому себе, думая, что это исключительно из-за его поступков в прошлом. Достав следующий лист из того же конверта, он понимает, что песня закончилась, а он не услышал и половины всего текста. Быстро поставив трек с самого начала, он начал читать следующее письмо. «Надеюсь, тебе понравился рисунок. В любом случае, не так давно я начал замечать, что моя первая и едва ли не единственная мысль при опасности — защитить тебя. Забавно, да? Особенно после всех этих пафосных фраз о том, что мы не собираемся умирать друг ради друга. Смерть всегда пугала меня, я слишком дорожу своей жизнью, чтобы ставить ее на кон. От тебя все еще пахнет недоверием и сомнением каждый раз, когда я пытаюсь помочь. Может прозвучать нелепо, но мне кажется, что Скотт доверяет мне, когда речь заходит о тебе. Помнишь, когда ты был в ловушке в больнице, а я затащил тебя в лифт? Я помню твой взгляд и вопрос «что ты здесь делаешь?». Тогда я еле сдерживался, чтобы не ответить что-то о спасении твоей «героической» задницы, что вновь шла на верную смерть. Я узнал о том, что ты там именно от Скотта. И заметь, по телефону я даже не ответил ему, не сказал, что приду тебя спасать. Говорят, что со стороны виднее. Я клоню к тому, что был очевиден факт того, что я приду. Приду и позабочусь о твоей жизни, которой ты почти не дорожишь. Я бы спросил, что тобой движет, но боюсь, что и сам испытал на себе это чувство, которое притупляет инстинкт самосохранения и заставляет идти напролом. А знаешь, почему я испытал? Потому что некий Лиам Данбар сделал меня человеком, и я сделаю все, чтобы не стать тем, кем был до него.» Это стало последней каплей для Лиама. Письмо пахло не только кофе и ароматизатором для машины, оно пахло искренностью и доверием. Это уже не тот Тео, которого нужно было держать за решеткой со скованными руками. Не тот Тео, которому опасно было дать еще один шанс. Достав с заднего сиденья свой рюкзак, подросток запечатал конверт обратно и положил в маленький кармашек, дожидаясь своего друга. Когда Тео возвращается почему-то с поганым настроением, Лиам смотрит на него с самой искренней улыбкой, на которую вообще способен. Рейкен смотрит на него с непониманием, а затем резко осознает, что в машине играет та самая песня, записанная именно для Лиама. Парень непривычно краснеет и решает начать диалог с простого: — Глазированные сырки закончились, а шоколад с орехами ты вряд ли любишь… поехали дальше? Он видит, как в глазах подростка сменяются эмоции одна за другой, чувствует до боли приятный и непривычный запах доверия и привязанности. На самом деле, Тео давно понимал, что Данбар отличный друг и хороший собеседник. Единственное, что не позволяло ему быть таковым с Рейкеном — это недоверие. А сейчас, когда от недоверия остался лишь небольшой осадок, Лиам не боясь смотрит ему прямо в светло-голубые глаза. — Спасибо, — еле слышно произносит подросток, не отводя взгляда, — я наверняка был бы мертв, не будь тебя рядом со мной, — Тео лишь (снова) самодовольно ухмыляется, даже не пытаясь скрыть того, что он доволен услышать это. — Приятно, конечно, но я не только этого добивался, — заводя машину, выдыхает он. Лиам недоуменно смотрит на него. Чуть помедлив, он спрашивает, — как тебе песня? — Сколько у тебя еще скрытых талантов? — Достаточно, — Рейкен недвусмысленно подмигивает и нажимает на педаль газа, уже собираясь спросить о дальнейших планах подростка на этот вечер, но уже во второй раз застывает с открытым ртом, прерванный словами Данбара. — Неправда, — парень, не понимая о чем ему пытаются сказать, приподнимает брови и смотрит в сторону друга, без слов требуя пояснений, — Я о твоей совести. Ее не было у Тео, который собирался сломя голову бежать от опасности, позволяя врагам разорвать меня на части. У тебя она есть, просто она настолько устала от твоих прошлых проделок, что на время решила отдохнуть. А потом, увидев в тебе что-то, Боже упаси, человеческое, решила действовать. Поэтому я и жив, приманка, — усмехается он. — И когда это мы дошли до прозвищ, герой-самоубийца? — в тон ему отвечает Тео, вновь улыбаясь и не отводя взгляда от дороги. — Ты первый начал, еще в письме! — Не отрицаю, — парень готов был хоть раствориться в этом моменте. Он только понял, насколько легко и приятно можно было проводить время с подростком, когда между вами нет никакого напряжения. А еще он точно понимал, что хотел большего. Оставшуюся дорогу Лиам, будучи довольно эмоциональным подростком, не переставал говорить о том, как он благодарен Рейкену за портрет, за песню, за искренность и доверие, в конце-концов. А Тео? Тео просто нравилось слушать друга, когда он полностью открыт и так признателен. Он никогда не испытывал чьей-то взаимной привязанности, что уж говорить о любви. И может где-то в глубине души, Данбар тоже понимал, как давно хотел просто общаться с парнем, не опасаясь его и не ломая ему нос за каждую колкую и обидную фразу.