Regret - Сожаление

«Сожаление о том, что мы сделали, может быть смягчено временем; сожаление о том, чего мы не сделали, безутешно», — Сидни Дж. Харрис Белые больничные постели. Палата. Не то, что у человека должно ассоциироваться с кошмарами. Драко стоял там, неспособный двигаться, ухватившись за острый угол. Неспособный двигаться или дышать? Его посетил сон. Затем атмосфера напряглась, а тишина будто зазвенела и зашипела. «Нет, это всё нереально». Сглотнув, Драко закрыл глаза и сказал себе: «Проснись. Ничего из этого нереально». Открыв глаза, он обнаружил ту же кровать, на которой под белоснежными простынями покоилось чьё-то тело. Воздуха словно не было. О боже, и всё-таки он в реальности. Он бросился к мусорному контейнеру, прикрепленному к тележке с провизией, и одной взмокшей рукой сжал его металлический обод. Он ожидал увидеть внутри свой вывалившийся обед, но организм не исторг ничего, кроме комка вязкой слизи. После еще двух позывов Драко прижал руку к животу, ожидая новое «извержение». Нет, рвота закончилась. Он сплюнул горькую слюну и вытер липкий рот. Драко сделал глубокий вдох. По телу прокатилась волна облегчения. Слава Мерлину, никто этого не видел. Только новички закрыли рты руками в потрясении. Драко был целителем, старшим работником морга, и от него ожидали лучших результатов. Всеобщие ожидания, как правило, сбывались. Но найти Поттера под этой простыней было для Драко абсолютным шоком. Шоком, который мог приковать волшебника к палате для душевнобольных на всю оставшуюся жизнь. Драко косо смотрел на тело, надеясь, что он наткнулся на странного двойника, неправильно идентифицировал человека… Но вот загвоздка: только спаситель магического мира не постеснялся бы выйти из дома с таким бардаком на голове. И эти очки, не изменившиеся со времен Хогвартса. Драко узнал бы их где угодно. Малфой протянул дрожавшую руку и подвинул черную чёлку трупа, но дёрнулся, когда в его поле зрения попал бледный зигзагообразный шрам. Последняя надежда рассыпалась прахом. Засунув себе в рот свой кулак, Драко боролся с требовавшим вырваться из горла криком. Как не кричать после такой находки? Гарри Поттер, Мальчик, Который Выжил, не мог умереть. Он однажды встретил смерть в Запретном лесу и вернулся, чтобы подарить магам спасение. Ну, и на что было то воскрешение? Малфой стукнул себя по бедру. Он терпеть не мог чувство безысходности, терпеть не мог нуждаться в помощи и при том осознавать, что она не придет. Зацепив ножку стула подле стола, Драко рухнул на пол. Терпение иссякло. Из груди полился горький плач. В шкафу лежала стопка свежих полотенец. Драко схватил первое сверху. Хлопковая ткань приглушила истошные крики. Господи Иисусе, как же он ненавидел плакать! Он предпочитал извергать эмоции в ду́ше, после которого мог соврать, что его глаза влажные из-за струй воды. Он — участник нелепой игры, в которую играл сам с собой, так как жил один. Одно лишь притворное спокойствие помогало ему жить. Теперь он сидел здесь, среди белого дня, и обливался слезами в подвале больницы святого Мунго, как маленькая девочка. Из-за Гарри, блядь, Поттера. Господи! Даже после своей смерти у этого ублюдка получилось выставить его дураком. В одну секунду плач Драко сменился сумасшедшим хохотом. Безумие вонзило в него свои когти. Он просто представил Поттера верхом на метле, в последний раз заглянувшего за плечо и понявшего, что Драко гонится хвостом. За мгновение до последней победы в квиддиче, называется. Боги, Драко готов отдать всё, чтобы вернуться на метлу и погоняться за проворным снитчем! Часть его желала, чтобы его заботило то, в одежду каких цветов кто облачается и какую общую комнату они называют домом. Невежество действительно может быть блаженством. Но Хогвартс закончился, и, здравствуй, новая, по-настоящему взрослая жизнь! Драко больше не носил благородный слизеринский зелёный; он одевался в форменную лаймовую мантию Мунго. Единственными цветными вещами, что его заботили, были пластмассовые формы, которые он должен был заполнять три раза в день для каждого тела. Больше всего на свете Драко хотел сказать Поттеру, чтобы тот знал, что после войны он станет совершенно другим человеком. Что он стоит того, чтобы его спасать. И, возможно, именно поэтому Драко дрейфовал от горя к безумию, неспособный перевести дух. Умер человек, которому он больше всего хотел доказать, что он изменился. Дело не в том, что он желал похвалы или внимания, он просто хотел, чтобы кто-то сравнил, каким он был и каким стал. Из множества лиц только Поттер сумел бы понять его и принять, потому что война изменила и самого Поттера. По крайней мере, таковы были предположения Драко. На газетных фото Гарри выглядел беззаботным. Избранный дал несколько интервью, во время которых отмахиваясь от репортёров с улыбочкой, как будто считал их заинтересованность глупой. Он не расстраивался, когда папарацци снимали его возле его дома или шли за ним в рестораны. Казалось, его ничто не могло побеспокоить. Ни газеты. Ни поклонники. Ни даже бумажная волокита на работе. За эти годы Драко видел не менее пятидесяти статей о Поттере, гласивших о его служебном долге и чрезвычайно храбрых поступках. Он был удостоен около тридцати медалей за отвагу от Аврората. Гарри покорно стоял около Кингсли по просьбам фотографов, и Драко мог видеть его смущение. Гарри просто хотел, чтобы его оставили в покое. Как и Драко. Но весь мир требовал кусочек Гарри Поттера; все волшебники хотели верить, что живут с ним в одно время, что он их близкий друг. Массовое заблуждение, что Поттер принадлежал народу, оправдывало их вторжение в его личную жизнь. Под слезами щёки Драко пылали от огорчения. Он ведь был не лучше обычного народа. Воспоминания о том, как он протянул руку Поттеру в поезде, и о том, что ему ответили отказом, вызывало смятение и боль. Они настигли Драко тогда, они настигли Драко и сейчас. Какое совпадение. К сожалению, зрелость не полностью разрушила его эго. Маленький мальчик в нём всё ещё хотел быть закадычным другом Поттера. А точнее, он хотел, чтобы Поттер жаждал его. Это желание только окрепло с возрастом. Кто бы ни говорил, что между любовью и ненавистью существует тонкая грань, Драко с ним соглашался. В свете смерти Поттера, все эти сны, которые вдруг у него пронеслись, казались ему неправильными. Неправильными! Дрожь больше не бежит по спине Драко, когда он воображает, как сталкивается с Поттером и завязывает разговор. Он больше не рисовал в голове, как приглашает его на свидание. Бесполезно более притворяться, будто есть хоть какой-то шанс, что человек, о котором он мечтал последние десять лет, может захотеть, чтобы он вернулся. Всё это было воображаемым миром, в котором Драко жил долго и счастливо со своим парнем. Парнем, который находил его неотразимым и забавным, который любил его даже тогда, когда он лажал, который принимал его с меткой на руке. Мечты не имели границ, но Драко нужен был кто-то, чтобы он смог уравновесить ненависть к себе и сомнения, с которыми он бился ежедневно. Ему нужен был кто-то, полный добра, чтобы он напомнил ему, что такое жизнь. И кто еще, кроме удивительного Гарри Поттера, имел достаточно света, чтобы ослепить чудовищ тёмного прошлого Драко? Малфой вытер лицо полотенцем и глубоко вздохнул, уставившись на простыню посреди комнаты, повторившую формы тела Гарри. Шарахнувшись в сторону, он лёг головой на холодную стальную столешницу. Его сердце колотилось слишком быстро. Он погладил грудь одной рукой, точно прося: «Помедленнее, помедленнее…» Возможно, если бы он сконцентрировался на поддержании нормального сердечного ритма, он не зацикливался бы на больной теме. Ему нужно было придумать что-то другое. Подумать о чём-нибудь другом. Но заставлять Драко не думать о Поттере — всё равно, что говорить голодающему не думать о еде. Ни одни мысли не в силах будут сдержать десятилетнюю одержимость. «Это не одержимость», — прошептал Драко себе. Доля правды в этом есть. Он не преследовал Поттера и не рисовал его образ на всех стенах своей квартиры; у него был вымышленный роман с волшебником, который, вероятно, ненавидел его. Грусть всё же восходила над безумием. Драко пытался найти кого-то реального, реально живого, дышащего человека, но единственными людьми, которые проявляли к нему интерес, были проститутки, которые думали, что все Пожиратели Смерти — конченные садисты и только и делают, что ищут рабов для жестокого обращения. Драко всхрапнул, но его Гайморовы пазухи были заполнены до отказа. Он брызгал соплями и кашлял, слёзы падали из глаз с каждым всхлипом. Успокоившись, он убрался и прислонился головой к стене, изучая потолок. «Не смотреть на тело, не смотреть на тело…» Он сомневался, что Поттер увлекался такими вещами. Носить кожаные брюки и властно сжимать в руке кнут — это не его. А с другой стороны… Драко посетили любопытные картинки. И это бы объясняло, почему его видели выходящим из «Ганнибала», маггловского гей-клуба в Лондоне, который привлекал множество поклонников BDSM. Драко чуть не выпал из кресла, когда увидел пульсирующую картинку в верхнем правом углу обложки «Волшебного еженедельника» за четвёртое июля с надписью: «Гарри Поттер вышел из шкафа?» Тогда же Драко порвал журнал в клочья. Конечно, за обложкой прятались полноразмерные фотографии Гарри, выходившего через заднюю дверь клуба. Взгляд опущен в асфальт, но все еще узнаваемо. На этом фото на нём не было кожаных штанов, но зато узкие джинсы… Это была единственная его фотография, которую Драко сохранил. Он спрятал её в ящике для носков, и она заставляла его улыбаться каждый раз, когда он одевался. Не из-за обтягивающих брюк — это так, просто приятный бонус, но это был первый раз за более чем двенадцать лет, когда Драко почувствовал, как удача похлопала его по плечу. Поттеру нравились мальчики. А Драко был мальчиком. У его фантазий появилась возможность стать реальностью. Вот он, вкус надежды! Драко стоял неподвижно, задержав дыхание. Надежда. Он никогда не придавал «надежде» большого значения, что казалось странным, особенно ввиду того, как надежда поддерживала его в самые тёмные деньки. Надежда на то, что он починит Исчезающий шкаф на шестом году обучения в Хогвартсе и сохранит свою семью. Надежда на то, что он переживет свой седьмой год. Надежда на то, что он сможет изменить свою жизнь и сделать что-то значимое. Восстановление его репутации и нахождение собственного пути научили его многим вещам о том, каким человеком он хочет быть, и что на самом деле сопровождало его, что давало ему энергию, чтобы справиться с его недостатками и пересмотреть взгляды на жизнь. Гарри. Гарри-надежда. Но вся эта надежда, вся эта возможность, в мгновение ока испарилась. Драко был опустошён. Никогда он не поддался бы такой боли. Коли бы он хотел выжить, ему пришлось бы идти одному, потому что он не мог взять на себя еще одну такую потерю. Это убило бы его. Драко открыл глаза и тут же поднялся. Ему нужно было попрощаться и отпустить прошлое раз и навсегда. Ему нужно было перестать лгать самому себе. Гарри Поттер не хотел его… Ну, не мог хотеть его — не сейчас. Пришло время двигаться дальше. Подойдя к каталке, Драко проговорил:  — Эй, Поттер. Я знаю, что ты меня не слышишь, и я — кусок дерьма, но я просто хотел сказать… Мне очень жаль. За все… Знаешь, за всё содеянное, когда мы были детьми. Я всегда думал, что у меня будет шанс сказать тебе, но сейчас… Драко должен был остановиться и промокнуть глаза. Он осмотрел Гарри снизу вверх, сопротивляясь желанию протянуть к нему руку. Его пальцы лишь задели край простыни. — Я был придурком, — тихо признался он. — Злым идиотом. Я хотел заставить тебя заплатить за… не знаю… за то несбывшееся рукопожатие, наверное. Боже, вслух это звучит бредово. — Драко провел пальцем по выбившейся из кромки нити, приложив её к ногтю. — Ты, вероятно, даже не помнишь, да? Я предлагал тебе пожать мою руку в поезде. Черт возьми, я, должно быть, миллион раз прокрутил ту сцену в своей голове. И каждый раз, думая о ней, я приходил в бешенство. Дракон потянул за ниточку, чтобы посмотреть, как она ослабнет. — Но что ты? Ты унизил меня. И если есть одна вещь, которую Малфой не может терпеть, это неуважение. Или, знаешь ли, вот так я тогда и подумал, — слабо улыбаясь, он покачал головой. — Какое же я дерьмо. Не могу поверить, что потратил впустую пять лет своей жизни, перебирая всевозможные способы опозорить тебя. Нить стала длиннее ещё на дюйм. — Я жалок, да? А знаешь, что действительно странно? В то время, когда я должен был презирать тебя и быть самым ублюдочным ублюдком, я не был, — Драко очертил пальцами шрамы на своей груди. — Когда ты ударил меня Сектумсемпрой, я не мог в это поверить. Я был слишком поражён, чтобы сердиться. В каком-то смысле, я думаю, после я только сильнее тебя полюбил. Ну, не пиздец ли? Ты больше не был идеальным маленьким Поттером, собачкой Дамблдора. Ты был несовершенен. Ты стал более человечным для меня. Я понял твой гнев. Кстати, у меня до сих пор следы… Верно ли то, что я возненавидел тебя за них? Я думал, насколько я отвратителен, когда это произошло, и мой гнев кипел. Ты же меня ранил! Но теперь… Я разглядываю шрамы в зеркале и вспоминаю тебя. Странная между нами связь. Мы оба были вынуждены делать то, чего на самом деле не хотели, но мы оба выжили, — с тихим «Пуф!» ладонь Драко упала на каталку.- Мы, вроде как, ещё во многом похожи. Мы оба взялись за работу, связанную с государственной службой, мы оба презираем темных волшебников, мы оба стали мишенями прессы по совершенно разным причинам, прикинь? И мы оба тайно посылали деньги в фонд Грейнджер. Ну, фонд помощи домовым эльфам. Я видел, как ты подкрался к ящику для пожертвований на последнем благотворительном балу. Обернув нить вокруг пальца, Драко натянул её. — И мы оба потрёпаны жизнью, — вот нитка выбилась из ткани на пять дюймов. — Я читал про твои эскапады в газетах; твои унылая удача и любовь такие же, как и мои. Свидания — кошмар, не так ли? Я имею в виду… а… Ну, думаю, тебе не стоит беспокоиться о них сейчас. Драко продолжал уничтожать простыню стежок за стежком. — Я подумал, будет легче сказать, что я чувствую сейчас, когда ты не можешь отвергнуть меня, но мой нервный срыв, честно говоря, не закончился. Я вслух себе никогда не признавался, чего уж об этом говорить! Наверное, я полагал, так будет легче жить. И, возможно, дела пошли по-моему, но… Сожаление куда черствее унижения. Я должен был сказать что-нибудь, пока ты жил. Я набрал много слов для тебя. Ты никогда не узнаешь, как сильно я хотел поблагодарить тебя за спасение из Адского пламени. Слёзы лились весенними ручьями; Драко утирал их свободной рукой, не желая отпускать нить. — Я никогда не смогу сказать тебе, что ты перевернул мою жизнь, — его лицо морщилось, как комок бумаги, который всё мнут и мнут. — Я никогда не встречусь с тобой, я не смогу, то и дело запинаясь, вымолвить тебе всё, что я хотел бы вымолвить. И ты не увидишь, как я изредка флиртую, и не попросишь мой номер, когда я повернусь к тебе; ты не спросишь: «Хочешь как-нибудь сходить куда-нибудь, Драко?» И я не смогу ответить: «да». Нить с глухим щелчком порвалась. Драко испуганно вытаращился на неё. Ему нужно было на чем-то сосредоточиться. Где же, где спасательный круг? Казалось, бесполезная ниточка предала его. Уронив её, Драко взялся за уже потрёпанный конец простыни, но вдруг насморк дал о себе знать. Пришлось кинуться за полотенцем. Выбив нос, Драко упёрся лопатками в дверь шкафа с провизией. Разговаривать с мертвецом — ненормально, но в то же время приносит облегчение. Слова обладали силой, даже если никто не слышал, и Драко понимал, что упустил последний шанс. Запихнув полотенце в карман мантии, он обернулся к Гарри с решительным вздохом: — Прости. Я чутка напуган. Драко подошел к каталке и заставил себя заглянуть в глаза Гарри. Лицо Поттера было повреждено ожогами и порезами в нескольких местах, словно он угодил в эпицентр взрыва прямо перед тем, как его привезли сюда. Ничего не скажешь, ужасный вид. Блять, нет. Он заслужил выглядеть героем. По крайней мере, повреждения можно устранить. Драко повернулся взял мокрую тряпку и отработанными движениями сложил её в аккуратный небольшой треугольник. Наклонившись, он начал промокать щёку Гарри, убирая с неё сажу. Травмы Поттера выглядели не намного лучше, будучи чистыми, а Драко мог запечатать их, только узнав причину их появления из медицинской карточки. Что же всё-таки принесло его в Мунго?.. Драко перевернул листок, и тут-то его душа чуть не унеслась в загробный мир! Его снова потянуло блевать от прочитанного. — Срань господня! — промычал Драко в ладонь. — Что, черт возьми, они с тобой сделали? Внизу страницы карточки кто-то подписал: «Аврор был атакован неизвестным лицом. Напарник сообщает, что он на виду у прохожих угодил в столб пламени. Число свидетелей неизвестно. Требуется полная обработка ран. Свяжитесь с «Обращением к проклятию» как можно скорее. Проработавший шесть месяцев в программе «Обращение к проклятию», Драко изучил следующие страницы, чтобы найти больше подсказок, однако заметки закончились. Клоуны из экстренной помощи всегда плели басни о том, как заняты за кипами бумаг. Мантию Гарри разрезали на четыре больших куска. Кожа под ними обуглилась и внешне походила на сырое мясо, а кость на правом бедре Поттера проткнула кожный покров и выступала из порванной ткани его штанов, словно нос корабля из мира мёртвых. Набрав полные лёгкие воздуха, Драко решил обратиться к старому учебному пособию, но прежде чем он за ним направился, заприметил на тележке… волшебную палочку. Потребовалась всего минута, чтобы задокументировать видимые повреждения на сером листе, прилагаемом к отчёту. Когда Драко закончил, его подсознание осело в профессиональной канавке. Такова его работа. И хотя он все ещё хотел выколоть глаза, чтоб не видеть труп, это была последняя возможность позаботиться о Поттере. Драко провёл кончиком палочки по лоскуткам, в которые обратилась аврорская мантия. «Нет, одежда может послужить доказательством чего-либо», — напомнил себе Драко и оставил мантию в покое. Сняв простыню до конца, Драко увидел сплошной… кровавый ад. Большие волдыри вздымались на бледной коже. Живот Драко снова скрутило, но на сей раз ничего не вышло из него. Он вернулся к серому листу, отметил все ушибы, которые были, отложил карту и быстро продиагностировал ногу. Сотканное из воздуха, призрачное тело Гарри появилось над настоящим и медленно разделилось на части ниже пояса. Сломана берцовая кость. Малоберцовая кость висела на сухожилии. Драко исцелил лодыжку одним заклинанием; он починил около тысячи лодыжек во время тренировок авроров. Работа с костями всегда давалась ему легко. Берцовую кость он тоже срастил без труда, а вот с восстановлением кожи придётся повозиться. Живые люди — один разговор, а трупы… Следующие пять минут Драко провёл, накладывая Заживляющие Чары на мышцы и сухожилия, пока они не пришли в годное состояние. — Вот, — сказал он себе. — Я позову Восстановителя Кожи, он закончит, а потом вместе со мной завернёт тебя. К утру ты будешь, как новенький, — он замялся, услышав себя. — Я имею в виду, твоя кожа — большую часть ран надо свести. Ох уж эти разговоры с самим собой!.. А вообще, он часто разговаривал сам с собой на работе, так что чёрт с ними. Морг мог быть одиноким местом, и работник делал все, что мог, чтобы заполнить тишину. Покрыв раны Гарри розовой мазью и завернув их в марлю, он задумался о своем раннем откровении и о том, что оно будет значить для него в дальнейшей жизни. Думать о Гарри стало какой-то терапией, чем-то, что помогало Драко отвлечься от ежедневной рутины. Как можно взять — и отказаться от холеной и лелеянной привычки? Драко находил утешение в своих фантазиях. Его мозг переставал отличать настоящее от придуманного. Он нуждался в «реальной реальности». Что же ему поможет? Любовник? Или просто быстрый трах? Ему требовалась глубина прикосновений, секс, чтобы почувствовать себя человеком, однако не в этот момент. Не сейчас. Может быть, слабость заключается в «хотелках». Возможно, пришло время взять отпуск. Он сможет потерять себя в массе незнакомых людей, не знавших, трахаться до тех пор, пока не забудет все свои дурацкие мечты о любви и искуплении. Не было бы ни ожиданий, ни обязательств. Каждый вечер — новая сучка. Кто-то, кто его хотел бы. Драко посмотрел на безмятежное лицо Поттера. Сожаление вновь сдавило его внутренности. Зачем ему кто-то ещё? Он держался за единственного человека, который мог бы выслушать его и прочувствовать его страдания. — Я не знаю, что делать теперь, когда тебя нет, — голос Драко эхом прокатился по моргу. — Глупость какая-то, разве нет? Тяжело, когда понятия не имеешь, кому можно и нельзя доверять. Всё время, пока я рос, я никогда не догадывался, на самом ли деле люди хотят меня или что-то, что у меня есть. Слизеринцы могут устраивать хорошие шоу, когда им хочется, и у них есть множество причин лгать, — Драко нежно улыбнулся, созерцая Гарри. — Я не могу передать простыми словами, как необычно работать с Хаффлпаффцами, которые ходят вокруг да около и делают абсолютно всё без притворства. Я буду с ними, даже если они меня горячо ненавидят. Бинт закончился, и Драко полез в нижний ящик за новым мотком. — Думаю, ты знаешь все о том, кому можно доверять, не так ли? Поэтому ты часто посещал столько маггловских заведений? Ты пытался встретиться с мужчинами, которые не представляли, насколько ты знаменит, не так ли? Понимаю. Я подумываю отправиться отдохнуть куда-нибудь, где никто никогда не слышал обо мне. Хочу начать жизнь с чистого листа, — Драко намазал синей пастой подкладку на левой половине груди Гарри. — Но потом мне придется объяснять какому-нибудь незнакомцу, почему я просыпаюсь с криками посреди ночи. Как ни странно, сразу после своих воплей я отключаюсь. По крайней мере, я могу ответить «военные кошмары», и достаточно. Заклинаниями Драко зафиксировал длинную ленту на теле Гарри, чтобы осмотреть его на предмет прочих травм. Он избегал ужасных порезов из опасения собственной смерти. — Я постараюсь почистить твои волосы, прежде чем они придут за тобой, — мягко сказал он, по-прежнему избегая тех глаз, которые то и дело всплывали в его мечтах. — Не знаю, планировал ли ты быть похороненным или кремированным, но в похоронном бюро тело обычно просто укладывают для просмотра. И — не хочу показаться грубым, — похоже, кто-то окунул тебя в копоть. Я предполагаю, что ты раньше гонялся за кем-то по Каминной сети. Я убрал пепел с твоего лица, но убрать из твоих волос будет потруднее. Вздохнув, Драко зачерпнул мизинцем ещё немного бальзама и поставил точку на щеке Поттера. — Завтра утром я ещё чуть-чуть поработаю над твоим лицом, чтобы убедиться, что ты в презентабельном виде. Всё, что не сможет исправить Восстановитель кожи, я возьму на себя. Иногда у Восстановителя возникают проблемы с заживлением порезов, когда кожа… не живая. Они затянутся, но шрамов останется тьма тьмущая. Скрипя зубами, Драко старался игнорировать мурашки, маршировавшие по руке. Он мог разговаривать с Гарри до посинения, представляя его живым и притворяясь, будто огонёк надежды ещё не потух. Правда в том, что Гарри Поттер не был спасителем. Он не был супергероем. Он не был совершенен, и он не собирался лететь спасать Драко от своего прошлого. Он был просто человеком, обычным парнем с предрассудками и страхами, надеждами и мечтами. И эти мечты, какими бы они ни были, прервались так внезапно! Трагедией было вовсе не то, что Драко потерял своего воображаемого друга, а то, что мир потерял честного и хорошего человека, который хотел защитить только тех, кого любил. Правда проста и красива, но боль не утихала. — Мне очень жаль, Гарри. Ты не заслужил такой смерти. Может, ты и не возражал против того, чтобы умереть при исполнении долга, делая то, что считал нужным, но после всего, что ты преодолел, ты достоин большего. Чего-то хорошего. Семьи. Любви. Я не знаю, чего ты хотел, но это должно было быть твоим. Где-то в сердце Малфоя взревела ярость. Гнев на мир, который иногда казался чрезмерно жестоким, накалялся. — Хотеть твоего прощения — неправильно и жадно с моей стороны. Ты уже отдал больше, чем от кого-либо можно ожидать. Хотел бы я поблагодарить тебя за всё, что ты для меня сделал. Но такова жизнь, не так ли? Мы никогда не видим, как вещи, которые мы совершаем, влияют на людей в долгосрочной перспективе. Веки Гарри немного опустились и вдруг резко поднялись Сердце Драко ушло в пятки. Мёртвые тела, что попадали к нему, вытворяли всевозможные жуткие штуки: шевелили пальцами, получали эрекцию, стонали… Но чтобы моргали!.. — Например, ты никогда не узнаешь, что никогда больше не усну, лицезрев это. Веки Гарри опять захлопнулись и открылись. Драко отскочил назад. — Прекрати сейчас же! Жуть-то какая! Гарри моргнул снова, дважды подряд. Рука Драко легла на его затылок, будто успокаивая. — Это всего-навсего непроизвольный мышечный спазм, — прошептал он. — Хватит пугать себя. Веки продолжали трепетать. Всё тело Поттера взбрыкнуло. Драко прижал руку к его сердцу, умоляя его прекратить стучать, и он почти уговорил его, когда зеленые глаза посмотрели в сторону и нашли платиново-серые глаза Драко. Последний чуть не упал в обморок. Гарри моргнул. Раз, два раза. И не сводил глаз с Драко. — Поттер? — пронеслось по моргу. Гарри заморгал в ответ. Преодолевая желание ног бежать из комнаты, Драко вытащил палочку. Пальцы онемели так, что он чуть не уронил ее. Он прислушался к сердцебиению Гарри, дабы перепроверить признаки жизни. Нет этого сердцебиения! Кровь в жилах Драко остыла. — Что за?.. Гарри поднял одну бровь и заморгал ещё интенсивнее. Полностью дезориентированный страхом, но неспособный отвернуться, Драко наклонился. Инфернал Поттер не должен съесть его лицо. — Перестань моргать, Гарри. Веки замерли. — О Боже, — выдохнул Драко, слишком ошеломлённый для глубоких раздумий. — Моргни дважды, если меня понимаешь. Открыл глаза. Закрыл. Открыл. Закрыл. — Чёрт! Споткнувшись о собственную ногу, Малфой побежал к камере и начал сметать предметы с полок, ища за рядами мензурок и банок с образцами предметов предмет, который он не видел более пяти лет, но мог поклясться, что он там. Его пальцы сомкнулись на холодном металле, и он вытащил пыльный стетоскоп с гравировкой в виде ворона. Заткнув уши наушниками, он прибежал обратно к Гарри и прижал к груди круглую шашечку. Драко затаил дыхание. Слабый удар. — Чёрт возьми, ты жив! В ритме «Токката и Фуга ре минор» Драко начал накладывать диагностические чары на тело Поттера, машинально следуя порядку, которому его научили в «Обращении к проклятию». Драко вспоминал всевозможные сглазы. Что же такого должно было произойти, чтобы целители с верхних уровней не заинтересовались? — Паралич, — буркнул Драко сам себе. — Милостивый Салазар, за кем же ты гонялся? — Всё в порядке. С тобой всё будет хорошо. Кто-то ударил тебя парализующим проклятием. Оно обездвиживает тело и блокирует любые магические средства реанимации или обнаружения жизни. Ну, вроде Империуса, имитирующего смерть. Я знаю, как обратить его вспять, но это потребует какого-то времени. Черт возьми, тебя могли похоронить заживо! Ты пострадал от опасной тёмной магии! Кто, блять, сделал это с тобой? Неважно, неважно! Я узнаю позже… Драко положил свою палочку на голову Гарри и прочертил ею дорожку вниз по телу, следуя невидимой схеме магических меридианов. Чтобы обратить эффекты проклятия вспять, его магия должна потечь по внутренним каналам Поттера. По сути, удержать открытыми пути с чистой силой воли и намерения, чтобы собственная магия Гарри могла снова протекать. После двадцати минут бормотаний и полной концентрации ума Драко весь вспотел. Во рту стояла сухость, точно он держал там ватный кляп. — Я схожу за помощью, — проворчал Драко, опустившись на колени у каталки — руку пронзила судорога. — Я не могу сделать это в одиночку. Я сейчас вернусь. Уголки рта Гарри поднялись в усталой улыбке, и Драко чуть не залил слезами весь пол. — О, черт возьми! Да, здорово! Никогда не видел такой идеальной ебаной улыбки! Просто сиди тихо, ладно? Я на минуту. Губы Гарри шевельнулись, и с них сорвалось имя Малфоя. — Да? — спросил Драко, наклонившись поближе к лицу Поттера. Его дыхание было тяжеловатым — лёгкие ещё не привыкли.  — Спасибо, — охнул Гарри. — Да, — обронил Драко в ответ. — Не за что. Что-то коснулось его руки. Он посмотрел вниз, чтобы увидеть, как Гарри поглаживает костяшки его пальцев. Малфой перевернул ладонь на внутреннюю сторону. — Поезд. Я помню, — вздохнул Гарри. Драко забыл, как дышать. Зрение поплыло. Его взгляд приковался к плечу Поттера. А Поттер… все слышал? Комната постепенно растворялась. — Да, и что творилось раньше? — Ледяные пальцы обхватили запястье Драко. — Люди меняются. Пройдясь большим пальцем по прохладному предплечью, Драко гортанно зарычал, не способный разомкнуть челюсть. — Когда мне станет лучше, — Гарри сделал паузу, чтобы сглотнуть… — Может, мы могли бы пойти поужинать? Что скажешь? Закрыв глаза от переполнявших его чувств, Драко кивнул. — Но сначала, может, сделаешь мне одолжение? — Да, — отозвался Драко. — Что угодно. — Мои яйца чертовски замёрзли. У тебя тут печки нет? Драко громко прыснул. — Всё, что у меня есть — куча простыней. Но я наложу на них согревающие чары и принесу тебе кучу грелок когда вернусь, обещаю. — Поторопись. Драко со смехом отвернулся, чтобы Гарри не видел его заплаканных глаз. Достав все имевшиеся у него простыни, он положил толстую стопку на парализованное тело Гарри и обдал её согревающими чарами. — Мне просто нужно бежать в крыло «Недуги от заклятий». Я сейчас вернусь. Никуда не уходи. Гарри согласно моргнул. Драко моргнул тоже. С сердца наконец-то свалилась десятилетняя тяжесть. Достаточно скучная реальность оказалась слаще любых надежд.