Берди

      Мисс Берди – птичка-невеличка, сидит в кресле-качалке, подобрав полы длинного платья. Её седые волосы поблескивают в лунном свете. Тугой пучок со временем ослаб и распустился, и несколько серебристых прядей выбились, струясь по вискам. Круглое, усеянное морщинами лицо напоминало запеченное яблочко. Она смотрела в окно и улыбалась.       Объективных причин улыбаться у неё не было. Что хорошего может быть в этом пропащем месте, холодном и снежном? Находиться здесь целую вечность под покровом бесконечной ночи и лютых морозов. Наблюдать, как на небе одиноким фонарем загорается луна, такая же круглая, как сморщенное личико милой старушки. Здесь всё давно мертво и равнодушно, замерзло и застыло в причудливых позах. На черных безжизненных деревьях никогда не пробьются новые побеги, они не зацветут и не порадуют плодами. Эджвуд – граница Ада с Чистилищем, изначально не знала солнца и тепла.       Берди Бондетт, известная в своё время певица, теперь ютилась в крохотном обледеневшем домишке и подрагивала изредка от набегающего холодка. Из щелей доносились сквозняки. Женщина сильнее закутывалась в пуховой платок. Одно радовало: ветер не достанет её, не выстудит и не убьет какой-нибудь инфлюэнцей. Этот этап был пройден… сколько времени назад? Ох, время-время… Сейчас это такое относительное понятие. Здесь нет ни часов, ни смены дня и ночи, это сплошное полотно безвременья. Да и важно ли оно, если торчать здесь приходится вечность? Кто куда торопится? Какие важные дела?       Женщина выглядывала в окно и пристально следила. На ослепительно-белом снегу без труда различалась черная сгорбленная фигура. На её спине виднелась связка веток. Фигура бродила, выискивая что-то, затем нагибалась ещё ниже и оп! – новая веточка пополняла собой нелегкую ношу.       - Дикки, - мягким старушечьим голосом отзывалась Берди, - ты пропустил одну, - лукавая улыбка.       Мистер Дикки (а это несомненно был он), распрямлялся и сбрасывал с себя тугую вязанку для растопки. Он тоже был немолод; руки, изможденные земными хлопотами, теперь были вынуждены большую часть времени собирать хворост и рубить древесину для обогрева маленького домика. На белом бескровном лице залегли глубокие тени, в черных глазах поселилась печаль.       - Где? – с удивлением оборачивался старичок и неизменно получал от бойкой подруги снежком по спине. И каждый раз одно и то же: резко подпрыгивая, он смешно ругался, грозясь провернуть этот трюк с самой Бондетт, а затем, глубоко вдыхая морозный воздух, продолжал работать.       Мисс Берди прекрасно знала: Дикки ни за что не воплотит свои угрозы в реальность.       А когда-то очень давно вместо пронизывающих адских морозов в её распоряжении был шикарный двухэтажный дом с просторной верандой и благоухающим садом. Известность пришла к Берди Бондетт благодаря её удивительному голосу. Пластинки с записями её песен мечтали приобрести все в Англии; знали певицу также и за рубежом. Бывало, выйдешь в сад прогуляться погожим жарким деньком и краем уха улавливаешь чей-то граммофон, проигрывающий «The Last Walk» или «The Last Hug». В такие моменты всё замирало вокруг, останавливало свой ход. Проблемы улетучивались восвояси, ничто не беспокоило, ни за что не было страшно. Продолжай, граммофон, дарить людям эти прекрасные звуки. Что ещё нужно для того, чтобы быть счастливым? Ну, к примеру, огонь в камине. Как ни крути, без него в доме прохладно. Дверь скрипит под натиском тела. Дикки входит и сбрасывает с себя тугую вязанку с ветками.       - Нет, моя спина слишком слаба для этого, - сетует мужчина и зябко ёжится. – Сегодня, кажется, стало ещё холоднее.       - Не глупи, Дикки, здесь всегда так, - отозвалась мисс Бондетт. – Никогда ещё здесь не было так жарко, чтобы я сбросила с себя вот это, - Берди посильнее кутается в платок. – Тебе просто кажется.       Она знает, что здесь, внизу, в этой старой халупе куда теплее, чем наверху в огромной ржавой клетке, куда её засунул Пинстрайп.       Однажды Берди Бондетт ушла на поиски хвороста и просто не вернулась. Конечно, иногда старушка позволяла себе опаздывать к ежевечерним посиделкам у огня, но ни о каком огне и речи быть не могло, если нет растопки. Не могла же она потеряться в сугробах? Дикки не находил себе места. Он бродил из угла в угол, бросая взгляд на висящий у камина портрет. Наконец, не выдержав, мужчина собрался и пошел искать спутницу.       Когда он добрался до самой окраины Эджвуда, то услышал, как над головой что-то поскрипывает и трещит, словно дверь на ржавых петлях. Дикки поднял голову и опешил. Высоко над ним на короткой цепи висела огромная птичья клетка, наглухо прикрученная к выступу скалы. В ней, свесив ноги между прутьев, сидела Бондетт и смотрела в одну точку, ничего не замечая вокруг. Она казалась еще бледней.       - Берди! – глухой окрик снизу был проглочен жестоким северным ветром и канул в небытие. – Берди, ты меня слышишь?!       Она видела глаза обозленного демона впервые так близко за все время. Он пришел за ней целенаправленно, желая наконец покарать за бесконечную помощь заблудшим горе-родителям в поисках украденных детей. Один лишь только вид Пинстрайпа заставлял старушку цепенеть. Демон давно охотился за ней и Дикки, грозясь стереть в порошок и отправить в воронку забвения. Но почему-то мысль о последней тогда не посетила Пинстрайпа. К счастью Берди, наверное. Иначе бы Дикки никогда больше её не увидел. Кажется, взгляд пронзительных желтых глаз теперь гарантированно будет являться ей в беспокойных снах.       - Берди, подожди, я сейчас что-нибудь придумаю!       Куда торопиться? Что ты можешь придумать, Дикки? Слишком высоко, да и куча прислужников охраняют клетку. Они разорвут тебя, или отнесут в Красное Русло, и тогда уже мне никогда не увидеться с тобой в сумраке темных пещер. Прошу, беги, беги отсюда и спрячься в нашем доме. Погаси огонь в камине, заберись в самый темный угол, ибо не существует такого места, куда бы не смог забраться демон соблазнов. Он видит, он знает…       - Он найдет тебя, - беспокойный срывающийся голос. – Он найдет тебя.       Если Дикки уйдет сейчас, он не простит себе никогда. Но что делать? Как быть? Нельзя же просто взять и бросить ту, которую он любил всю свою жизнь и после смерти. Пригорюнившись, старичок сгорбился под тяжестью вечной печали и медленно побрел прочь, чтобы обдумать план по освобождению возлюбленной.       …Дзынь! – звук ударяющегося камня о ржавые прутья. – Дзынь! – клетка не хотела поддаваться. Молодой энергичный мужчина истратил почти все снаряды, но ему удалось справиться с этой грудой металлолома. Тедди-бой стреляет метко, почти не промахиваясь. Берди знала этого малого еще с младенчества. Он очень часто воровал у нее яблоки из сада. Как и все мальчишки, Тед был озорником и вечно влипал в неприятности. Эх, старые добрые времена…       Внезапно цепь хрустнула, и под тяжестью Берди клетка накренилась вниз. Когда решающий удар был нанесен, женщина почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног. Значит, полет будет незабываемым.       Пинстрайп просчитался, думая, что эта железка способна удержать такую женщину, как Берди Бондетт. Посади он её в сотню клеток – старушка нашла бы способ выбраться. Закаленная холодом и лишениями, Берди не боялась почти ничего. Славная бесстрашная птичка пробьет себе клювом дорогу через тернии, боль и холод, сточит высокие скалы и спустится на самое дно океана. Ни один ветер не заставит её отклониться от намеченного курса. Берди помогала и будет помогать путникам добраться до Красного Русла, неважно, чего ей это будет стоить. Пинстрайпу придется здорово попотеть для того, чтобы сломить сталь её крыльев.       Покачиваясь в кресле-качалке, маленькая мисс Берди глядела в окно. Все по-старому: белые равнины, черные безжизненные деревья, одинокая круглая луна. Вспоминая о клетке, мисс Бондетт осознавала, что есть лишь одна вещь, которая согревает её и которую никто не сможет похитить. Любовь. Пока сердце полнится ею, не страшна ни стужа, ни смерть.