Солнце светит...

Гелиос всегда замечал только Тодда. Гелиос всегда хвалил только Тодда. Так думал Кевин, точнее, не думал — эти мысли навязчиво лезли в его голову. Он совершенно не замечал, что Гелиос относится ко всем одинаково. Он совершенно забывал, что солнце всем светит одинаково. Совершенно. — Вега, мне нужен этот справочник! — Да, сейчас, Нави, — привычно отозвался Кевин, протягивая девушке книгу. Та забрала ее и тут же принялась с энтузиазмом листать страницы, так что создавалось опасение, что они порвутся. Кевину нравилось это имя. Вега. В клубе Астрономии он мог побыть кем-то другим. Почувствовать себя значимым. Дома же он был нужен от силы только младшей сестренке. Тетя не обращала на него никакого внимания. Что неудивительно, у нее же были свои дети. Родители — тоже. Они сейчас мало на что обращали внимание. Кевину нравилась эта причастность к команде, общая тайна, он каждый раз чувствовал удовлетворение, когда слышал это имя. Вега. Оно ему отлично подходило. Гелиос попал в точку. Даже не глядя. —…Выпиши все галактики. Я в них путаюсь, — донеслось из дальнего угла. Иззи, звездное имя — Мира, серьезная, собранная девушка, старательно склонилась над книгой. — Да, сейчас, — послышалось с другого конца комнаты. На носу были очередные соревнования. Астрономическая викторина, борьба за кубок штата. И они готовились к ней особо тщательно. Все, кроме Тодда. Тот как обычно торчал большую часть времени на крыше. Кевин даже иногда злился на него. Но Тодд всегда оказывался подготовлен блестяще и никогда не подводил команду, так что эти отсутствия ему прощали. Но Кевин все равно на него злился. Часто, сам не понимая почему. — Вега, ты мне нужен, — Гелиос заглянул лишь на секунду, но Кевин тут же поднялся. Сейчас. В любое время. В любое время. — Повтори звезды созвездия Ориона, я помню, у тебя с ними в прошлый раз были затруднения, а на викторинах их очень любят. — Они шли с Гелиосом по коридору, и Кевин молча кивал. Он любил этот взгляд со стороны, ему иногда не хватало совета, что повторить и на чем сосредоточить внимание. — Скажи Нави, пусть не усердствует в изучении теорий происхождения других цивилизаций. — Кевин лишь усмехнулся в ответ на эту просьбу. Кловер, как обычно, может упустить главное, но если она увлечется, ее невозможно будет отвлечь от этого. — Меропа придумала девиз на эту викторину? — Да. И все его даже выучили, — ответил Кевин. Девиз и правда оказался неплох, и все его запомнили довольно быстро. И кстати, он хорошо подходил их команде… Кевин прослушал, что еще ему говорил Гелиос, но один вопрос он выхватил точно. —…Ты не знаешь, где Тодд? Что-то его давно не видно сегодня… Не могу ему дозвониться… Гелиос выглядел обеспокоенным. — Не знаю, — пожал плечами Кевин. — Может на крыше, как обычно? — Может, — согласился Гелиос, засовывая руки в карманы. — Может. Зачем кому-то понадобилось запирать крышу? Зачем? В такое время? Сейчас же не ночь. Кому я помешал? Все же знают, что я хожу на крышу… Все же знают… Я был неосмотрителен, не взял с собой телефон. Холодно. Ветер поднимается. Я так и буду сидеть здесь все время? Все время? Я никому не нужен. Я никому не нужен! Я… Никому… Нога соскользнула с бортика, и пальцы соскальзывают с перил. Падаю… «Ревность может заставить нас делать необдуманные поступки». «Ревность может толкнуть нас на что-то ужасное». «Ревность поглощает, затмевает глаза, уничтожает нас». Кевин отогнал эти навязчивые мысли, которые лезли в голову, продолжая спускаться по лестнице. Ревность, причем тут ревность? «Но у меня нет ревности». Нет? Нет. Нет… Дверь не открывается. Ее будто заблокировали, заперли, подперли. Паника охватывает меня полностью, я трясу дверь, я слышу, как с той стороны кто-то пытается ее открыть. Кловер, но у нее не получается. Почему у нее не получается? Паника, полная паника… Все из-за меня… Все из-за меня! Я готов уже броситься следом, но лишь в бессилье опускаюсь на пол, закрывая глаза и чувствуя, как текут горячие слезы, а горло будто сдавливает обручем мешая дышать. Время уходит… Дверь заперта. Ключ повернулся легко, будто ее и не запирали вовсе. Не блокировали. Не подпирали чем-то. Кловер не понимала, почему она раньше не могла открыть ее. Ужас ожидания охватил ее, на крышу было страшно входить. Кловер сделала шаг вперед, и у нее сжалось сердце, когда она услышала крик. — Кловер! Кловер бросилась вперед. Вперед, к сидящему на полу, в истерике Тодду… Дыхание перехватило. Он что, не дышит? Не дышит? Ну же, вспоминай, что там по первой помощи? Падение с высоты… Первое правило — не трогайте пострадавшего. Закашлял. Дышит. Кевин почувствовал, как бешено колотится у него самого сердце, невольно прижимая руку к груди. Гелиос попытался приподняться, но у него не вышло, он что-то прохрипел… Пришлось вернуть его на место. Крови нет, уже хорошо. Или нет? Кровавые пузыри на губах… Без паники, это просто лопнула губа. Он что-то шепчет. Кевин наклоняется ближе, чтобы разобрать, и замирает. — Тодд… У него едва хватает силы, чтобы проглотить этот болезненный ком, который встал в груди. Он единственный, кто поехал с Гелиосом в больницу. Все в шоке. Тодда забрали в другую больницу. Мистера Хайро сразу же забрала полиция. Школу оцепили. Всех допрашивают. Кевин просто физически ощущал напряжение, садясь в машину. Гелиос был в сознании, но ничего не говорил. Кевин молча держал его за руку, пока они ехали. Напряжение становилось невыносимым, и Кевин раз за разом гонял одни и те же мысли по кругу. Какого хаски Гелиос вообще полез на крышу? Кому понадобилось запирать там этого чудака? Что вообще произошло? Пальцы на его руке сжались сильнее, и он вздрогнул, переводя на Гелиоса взгляд. — Это не ты, — одними губами ответил, почти прошептал он. Это был не вопрос, это было утверждение. Конечно не он, как бы он оказался рядом так быстро? Кевин лишь слегка сжал пальцы в ответ, наклонился и негромко спросил: — А кто, ты знаешь? Гелиос лишь молча закрыл глаза. *** Эта изолированная комната как нельзя лучше подходит для того, чтобы все обдумать. Раньше здесь царили личные разговоры, откровения, звучали секреты. Все то, что нельзя было доверить соседней комнате. Сейчас там Кевину было невыносимо. Мистера Хайро уволили. Гелиос в больнице. Тодд в больнице. Большая часть кружка уже побывала на допросах по поводу произошедшего. Кевина и самого уже вызывали три раза, как того, кто первым оказался рядом в этот момент. Только ничего не прояснилось. Все так же не понятно, зачем понадобилось запирать Тодда и главное, кому? Ребята из клуба явно были на это не способны. Отворилась дверь. Кевин коротко глянул туда и снова вернулся взглядом на стену. Он даже не включал проектор. — Ты был там… Почему все так произошло? — Эван хмурился, это было скорее слышно, чем видно. Кевин дернул плечами. Если бы он знал. — Не знаю. — Пауза, и он решительно добавил: — Но я это так не оставлю. — Что ты намерен сделать? — негромко спросил Эван, глянув на Кевина. Голос прозвучал тихо, но решительно. — Я хочу найти того, кто запер Тодда на крыше. Кевин действительно собирался это сделать. Слишком сильным был этот удар. Слишком больно было сейчас от осознания произошедшего. Слишком сильно болела эта рана. Их солнце спряталось, и постепенно галактика разваливалась. Он не хотел этого. Он не хотел этого. Первой сдалась Меропа. Она перестала посещать их собрания, которых было не так много, всего два, едва не забросила свои гороскопы. Зато почти каждый день бывала у Тодда. К Гелиосу их не пускали — то ли он сам попросил, то ли все было так серьезно. Кевин звонил каждый день, но ему говорили одно и то же: «состояние стабильно-тяжелое». Ни лучше, ни хуже. Без изменений. Второй погасла Нави. Нет, она не ушла, но перестала представлять неиссякаемый фонтан слов, перестала генерировать идеи, чаще всего сидела в углу дивана с таким угрюмым видом, что даже у Кевина сердце кровью обливалось. А еще плакала. И от этого становилось только хуже. Эван молчал. Он исправно приходил на собрания клуба и молчал. Не то, чтобы до этого он много разговаривал, но сейчас это молчание было каким-то слишком тягостным. У них не было зама. Они не знали, что делать в таком случае. Никто не знал. Возможно, стоило посмотреть в интернете? Глупо, но стоило. Правда, Кевин этого не делал. Объединиться уже не получится. Едва ли это можно было назвать достижением, но Кловер перестала плакать. Меропа решила не уходить из клуба. Иззи вернулась – у нее были какие-то семейные проблемы, и после произошедшего она не появлялась на собраниях. Эван немного расслабился. Они посетили Тодда, точнее, постояли у двери его палаты, но Меропа, которая все-таки зашла, заверяла их потом, что ему стало лучше. И им полегчало. Хоть немного, но полегчало. Прошло меньше недели, а клуб Астрономии уже можно было закрывать. Участники уже не видели своих звезд. *** Кевин очень удивился, когда Гелиос попросил его прийти. Его уже перевели в обычную палату, но их делегацию вчера к нему не пустили. Сказали, слишком большая. Может быть, он сам этого не захотел. Кевин достаточно сильно нервничал, он не знал, чего ожидать от этой ситуации. Он вообще уже ничего не знал. Гелиос лежал на кровати. Множество бинтов — врачи сказали, что сломаны ребра. Кровь на губе — все-таки лопнула. Зонд, уходящий в ноздрю. С одной стороны обрезаны усы. Пальцы перебинтованы, одна рука зафиксирована. Не перелом, ушиб скорее всего, Кевин не увидел лонгеты. Или он ободрал ее? Точно, именно этой рукой он и цеплялся… — Вега… Кевин вздрогнул, услышав это имя. Как давно к нему так не обращались. — Да. — Он тихо присел рядом с кроватью. Гелиос повернул голову, посмотрев на него. — Спасибо, что пришел, — сказал он. Как всегда, улыбается. Тепло и заботливо. Кевину больно. Больно смотреть на него такого. — Как ты? — вопрос тоже звучит больно и глупо. Гелиос дергает плечами и кашляет. — Осторожнее! — вырывается у Кевина, но Гелиос его не слушает, он просто кашляет. Кашляет так сильно, что Кевин думает позвать врача, но все проходит. — Этот зонд… — поясняет Гелиос, и Кевин кивает. Он понимает, о чем идет речь. — Ну, скоро его уберут, — говорит он, желая поддержать. — Не скоро, — хрипит Гелиос, стараясь успокоиться. Зонд, видимо, и правда ему мешает. Через несколько минут все проходит. Голос становится таким, как прежде. — Как Тодд? — спрашивает Гелиос, судорожно вздыхая. Видно, что ему заметно больно. Кевин вцепляется в собственные колени. — Не знаю, — честно говорит он. — К нему ходит Меропа. Он в больнице. — Кевин бросает на Гелиоса виноватый взгляд. Сам он был у Тодда только один раз, тоже толпу не пустили. Гелиос молчит, и Кевин продолжает говорить дальше, потому что сидеть в тишине просто невозможно. — Меропа почти не приходит на занятия и собрания, Кловер почти все время плачет, Эван ушёл в себя, я... — Кевин замолкает, заметив взгляд Гелиоса. Полный искренней боли взгляд. — Как штатская олимпиада? — внезапно спрашивает Гелиос. — Провалена. Разве может быть по-другому? Два лучших участника клуба выбыли, остальные разбегаются кто куда, разве можно в этот момент думать об олимпиаде. Гелиос судорожно вздохнул. Он возлагал на неё большие надежды. Воцарилась тишина. — Слушай, когда ты вернёшься, мы можем попробовать снова... — начинает Кевин, но Гелиос его перебивает. — Я не вернусь. Это выходит тихо, но отчаянно отчетливо. — Почему? — спрашивает Кевин, а внутри все сжимается. — Я не могу возвращаться в клуб, где... есть предатели, — звучит в тишине палаты. Кевин едва сглатывает, собираясь ответить, но молчит. Следующая фраза добивает его. — Это кто-то из наших. Кевин не знал, как реагировать. Он даже не знал, как ему осознать это. Это не хотело укладываться в его сознании. Но Гелиос был уверен, просто уверен, Кевин видел по его глазам, что тот уверен. Гелиос прекрасно знал, кто это, но не хотел говорить. А Кевин теперь не мог найти себе места. Он медленно брел из больницы домой пешком. Спешить ему было некуда. Мысли никак не желали приводиться в порядок. Ему нужно было подумать, разложить все по полочкам, разобрать. Но он путался в их хаотическом движении. Это становилось невыносимо, и в какой-то момент Кевин просто вцепился себе пальцами в волосы, закрывая глаза, в надежде, что это поможет ему собраться… — Кевин! Он вздрогнул как от удара. Он совсем не ожидал встретить кого-то здесь, тем более сейчас. Он оглянулся. Меропа. Школьный двор. Они встретились в школьном дворе, где ещё могли встретится два одноклассника, идущий каждый из разной больницы? Он даже не заметил, как пришел сюда, до того странными и разрозненными были его мысли. Меропа спешит к нему, будто боится, что он бросится бежать, от нее пахнет больницей, ветер доносит этот стойкий запах лекарств и больничной атмосферы. Пахнет больницей, как и от него. Наверное, ходила к Тодду. Скорее всего, ходила к Тодду. Меропа выглядела расстроенной, она едва успела нацепить дежурную улыбку, но Кевин заметил. Заметил, что она плакала, и тоже почему-то шла пешком, хотя обычно рассекала на своем лиловом мопеде. — Привет, — сказал он, останавливаясь и дожидаясь, когда она подойдет. Волосы растрепаны, уши опущены, юбка немного испачкана, кофта съехала с одного плеча. Сам он вряд ли выглядит лучше. Кевин молчит, ожидая, что скажет Меропа, но та тоже не спешит продолжать разговор. — Ты от… — начинает вопрос Кевин, но Меропа внезапно его перебивает. — Ты был у Гелиоса? Это звучит как обвинение, и Кевин пожимает плечами, не найдя, что ответить в первые несколько секунд. Он же не виноват, что их тогда всех не пустили. — Да. А ты у Тодда? Молчаливый кивок. Кевин едва заметно вздыхает и чувствует, как в него вцепился пронзительный взгляд Меропы. — Как он? — спрашивает Кевин, и тут же жалеет об этом. Взгляд Меропы становится острым и яростным. — Плохо, — со злостью говорит она. — Плохо, Кевин! Плохо! У него истерика! У него ничего не проходит! Я бы убила тех, кто его там запер, и из-за кого Гелиос попал в больницу. Убила бы! Меропа была очень злой, едва что не метала молнии, и Кевин почувствовал — действительно убила бы. — Это не я, — сказал Кевин, против воли начиная оправдываться. — Я знаю, — ответила Меропа. Её серьёзный взгляд продолжал сверлить почти насквозь. — Мне звезды сказали. Звезды сказали? Так значит он был первым, кого она подозревала? Ну замечательно. — А кто это, тебе звезды не сказали? — Нет. — Меропа погрустнела. — Они не говорят имён. Только знаки. Кевин не знал, что сказать. Разговор о том, что знает Меропа, превратился в его оправдания. Ужасно. Он чувствовал себя паршиво. Как будто он и правда был в чем-то виноват. Разговор с Меропой не прояснил ничего, но и не запутал. Стало ясно только одно — большинство (и Меропа в том числе) подумали, что виноват он. Почему? Его ревность была так заметна? Но она была незаметна даже для него самого. Или… Ах. Кевин на секунду закрыл глаза — голова пульсирующе болела от этого напряжения. Если большинство считает, что он виноват, то как ему найти того, кто это сделал? Он же точно знает, что не делал этого. Кевин вздохнул. Он так и не ушел со школьного двора. Сегодня день встреч прямо. Кевин удивленно смотрел на Иззи, которая явно направлялась к нему. Он считал, что вечером атлетическая площадка явно будет пуста. Оказалось — нет. — Кевин! — второй раз за сегодняшний день он вздрагивает от собственного имени. Почему так? — Как Гелиос? — Что? Откуда они все узнали? Кевин хотел было возразить, но не успел, Иззи начала говорить дальше. — Я звоню каждый день, но меня не пускают. Мне сказали, что его перевели в обычную палату, а посещения все равно запрещены… В ее голосе слышится искреннее сожаление, она всерьез огорчена этими обстоятельствами. Кевин не мог понять, зачем ему вообще говорить это. Гелиос попросил его прийти, он пришел. Если Иззи не попросили, значит не нужно. Какая-то мысль мелькнула, но снова была сбита — Иззи начала тараторить. — Знаешь, кто выиграл? Знаешь? В олимпиаде, — добавила она, заметив его непонимающий взгляд. Кевин отрицательно покачал головой, он не интересовался олимпиадой в свете последних событий, они даже туда не поехали. Смысла не было. — Тихоокеанская Седьмая! — выпалила Иззи таким тоном, как будто ему это должно было что-то сказать. Кевин напряг память, он и правда вспомнил — Тихоокеанская Седьмая школа, их давние конкуренты. Хорошая подготовка. Неудивительно, что они выиграли. — И? — буркнул он, не понимая, куда клонит Иззи. Она выглядела взволнованной и сильно взбудораженной что ли… — И! У Маркуса сестра в этой команде! Понимаешь? Понимаешь?! Он не хотел ехать вообще на эту олимпиаду, ты же помнишь, он не хотел ехать. Он к ней и не готовился особо. Его вообще не было на том собрании, когда мы готовились! Маркус, Маркус, понимаешь? — И? — Кевин чувствовал себя жутко тупым, но не понимал, что так упорно ему пытается втолковать Иззи. Ужасно болит голова… — Что и? Подумай сам-то! Где Маркус вообще был в этот день? Почему он не готовился к этой олимпиаде? Он знал, что мы не поедем? Он даже не переживает по поводу того, что случилось! Кевин снова закрыл глаза. Голова раскалывалась, он никак не мог взять в толк чего от него хочет Иззи. — И что ты хочешь, чтобы я сделал? — спросил он, не открывая глаз. Эти несколько дней его почти сломали, и сейчас он держался на честном слове и волевых качествах. Слух уловил шуршание, Иззи уселась рядом и замолчала. Кевин тоже молчал. Голова болела нещадно. — Что ты хочешь, чтобы я сделал? — повторил он вопрос, надеясь, что Иззи прояснит ситуацию. Та вздохнула. — Я не знаю, что делать, — с тоской в голосе сказала она. — Я не знаю, что делать. *** Эти два дня прошли как в бреду. Кевин был даже не уверен, что два. Слились в сплошную серую череду, перемешанную с головной болью и чувством бессилия. Голова болела почти не переставая, он ложился с головной болью, и вставал с головной болью. И ничего толком не соображал; как он написал две контрольные за эти дни, не нахватав плохих оценок, оставалось загадкой. Мистер Беннет отпустил его с последнего урока — вид был слишком замученный. Кевин лишь покивал, ему нужно было посидеть в тишине и подумать. Хотя ему уже казалось, что от всех этих мыслей у него голова уже кругом идет. Ему нужно было подумать, и желательно там, где его никто не тронет, и где никого нет. Сейчас в свете последних событий таким местом стала их клубная комната. — Кевин, зайди к врачу, — сказал ему мистер Беннет в ответ на его отсутствующий вид. Кевин машинально кивнул, понимая, что даже сказать простое «да» он был не способен. Боль растекалась пульсирующими трещинами от виска, охватывая всю голову напряженной сеткой. Повернуть голову или двинуть глазами было невозможно без болезненных импульсов, тут же разбегающихся по всей голове. Кевин вздохнул. Он устал от этой боли, устал за эти дни и все никак не мог успокоиться — все произошедшее не хотело его отпускать, и эти мысли не давали ему покоя. Коридор оказался пустым. Идет урок. Кевин молча побрел в кабинет медика, про себя искренне желая, чтобы у него наконец перестала болеть голова. — Мерзавец! — Маркус налетел на него так внезапно, что Кевин не успел среагировать. Стена оказалась очень жесткой, кулак едва не выбил зубы, попав в нос, очки слетели. Кевин не понимал, что случилось, и почему его бьют в почти пустом коридоре. Тем более Маркус. — Сволочь! Урод! Я тебя сам сброшу с этой крыши! — кричал Маркус, продолжая его трясти. Что?! Какая крыша? Кевин попытался отпихнуть его, сам заехал ему в скулу, кулак снова впечатался в челюсть, подножка, и они покатились по полу, продолжая бить друг друга. У Кевина даже не было времени подумать о том, что он услышал. — Сволочь! Сволочь сиамская, я с тебя шкуру сдеру и над входом повешу. Я тебя на крыше жить заставлю, я тебя в бассейн засуну, кошка ты драная! — Маркус продолжал его бить, и Кевин едва успевал уворачиваться с переменным успехом. Что происходит! Что происходит вообще, а! — Я тебя лестницы спущу! Я тебя… — Кевину наконец удалось пнуть Маркуса так, чтобы его перестали трясти как грушу, и вставить хоть несколько слов. — Это не я… — Так я и поверил тебе, рожа хитрая. — Маркус еще раз тряхнул Кевина и вцепился в него взглядом. — Ты запер Тодда на крыше, ты, я знаю! — Я не запирал его! — возмутился Кевин. — Я был внизу! А до этого в клубе. Это тебя, тебя не было! В мыслях щелкнуло осознание, осенила догадка, соединив события того дня и слова Иззи в одно. «У него сестра в той команде», «Ты же помнишь, он не хотел ехать», «Его вообще не было на том собрании, когда мы готовились». Это Маркус! Маркус запер Тодда на крыше, а теперь пытается обвинить в этом его! Когти вцепились Маркусу в лицо, и Кевин прошипел ему почти в упор. — А может это ты запер его на крыше, а теперь пытаешься свалить все на меня? Тебя же никогда особо не интересовала астрономия. Ты и так собрания прогуливаешь периодически. К тому же у тебя сестра в той команде, а они как раз и выиграли. — Ты что дурак что ли? — как-то потеряно проговорил Маркус, глядя на него пустым взглядом. — Нет у меня никакой сестры… Он внезапно разжал руки, и Кевин от души брякнулся на пол, приложившись головой и инстинктивно разжимая пальцы. Из носа текла кровь, затекая в горло и мешая нормально дышать, скулу саднило, он почти ничего не видел — очки остались где-то в стороне. Хоть бы были целы. Маркус сидел рядом, спокойно, даже, можно сказать, безразлично глядя куда-то в стену, будто и не он только что бил его и тряс на полу со всевозможными угрозами. — Значит, ты не запирал Тодда? — повторил он негромко вопрос, даже не глянув на Кевина. Тот приподнялся на локте и закашлялся от собственной крови. — Нет… — это вышло хрипло и неубедительно, но Маркусу хватило. Он бросил на Кевина короткий взгляд, сам нашарил его очки, сунув в руку, достал из кармана платок. Кевина кашлял и не мог остановиться, кровотечение не унималось, и дышать было совсем невозможно. Пришел в голову тот момент, когда так же, кашляя и задыхаясь, не мог нормально сказать ничего Гелиос… Наверное, он чувствовал себя так же или того хуже. — У меня нет сестры, — внезапно сказал Маркус. — Не знаю, кто тебе это сказал, но у меня нет сестры, и я никогда не говорил об этом. А та девочка, с которой я разговаривал на прошлой олимпиаде, моя подруга детства, и она в этой не участвовала. Она на соревнованиях по художественной гимнастике, в Японии, и до местной викторины по астрономии ей нет никакого дела. Кевин молча помотал головой, давая понять, что он услышал. Во рту было солено и противно от крови, кровь продолжала течь, и запрокинуть голову не было никакой возможности — кровь сразу же начинала стекать в глотку. Пусть лучше капает на пол. — Меня не было на том собрании, потому что я отпросился на тренировку перед соревнованиями по бегу. Тренер подходил к мистеру Хайро, предупреждал его. И Гелиос знал. Меня вообще не было в тот день в школе. Кевин снова кивнул. Снова кашель, и снова он лишь мотает головой. Дышать, дышать. — С чего ты решил вообще, что это я? — наконец справившись с кашлем и сплюнув кровь, спросил Кевин. Маркус пожал плечами и ответил не сразу. — Мне сказали… не важно. Просто решил. — Маркус снова дернул плечом и усмехнулся. — Ты уж извини, но рожа у тебя подозрительная. Как будто ты всех ненавидишь. — Тодда ненавижу, ты хотел сказать? — спросил Кевин, горько усмехнувшись. Маркус снова хмыкнул, но кивнул. — Делать мне больше нечего. Тодд лучше всех разбирается в вопросе. — Кевин зажал переносицу, задерживая дыхание. Ну же, ну… Сюда бы перекись. — Значит, это не ты, — подвел итог Маркус, прыжком поднимаясь с пола и подавая Кевину руку. — Пойдем, я провожу тебя в больничное крыло. Он рывком поднял Кевина на ноги, так, что тот едва не упал, и, придержав за плечо, потащил за собой по коридору. Что ж, одним вопросом меньше, хотя бы он донес до Маркуса то, что сам не виноват. Интересно, почему он должен что-то кому-то доказывать? В медпункт он все-таки попал, правда не с головной болью. Головная боль, как ни странно, прошла после того, как Маркус метелил его по всему коридору. «Лишняя кровь вытекла», — усмехнулся про себя Кевин, послушно прикладывая холод к переносице и терпеливо пережидая, когда доктор Норберт обработает все ранки. Пришлось сказать, что упал с лестницы. Поверил ему или нет доктор Норберт, он уже не выяснял. Во всяком случае, он не сказал ему ничего по этому поводу. Зубы были на месте, и это уже радовало. Не радовало только все остальное. Осознание того, что все плохо, нахлынуло внезапно, как раз тогда, когда доктор Норберт прижал бинт с перекисью к его брови. Внезапно и остро, так что даже потекли слезы от этого ощущения. — Потерпи немного, сейчас будет лучше, — мистер Норберт связал это со своими действиями и засуетился, а Кевин кусал щеку изнутри и не мог ничего ему ответить. В их теплой, ламповой компании, в их дружной команде завелся предатель. Все было еще хуже, чем он думал. Все было ещё паршивее, чем он думал. "Это кто-то из наших." Эти слова не давали Кевину покоя. Похоже, глава знал что-то, чего Кевин не замечал, и это было странно. Потому что Кевин знал обо всем, что творится в клубе. Почти. Думать ни на кого не хотелось, но он все-таки думал. Даже периодически применяя на себя эту роль. Но нет, ему не зачем было запирать Тодда на крыше. Ревность была не такой сильной. Ревность? Кевин вздохнул и прижался затылком к стене, опустив уши. Пора было уже признаться самому себе. Ревность здесь имела место. Но не настолько, чтобы он хоть кого-нибудь запер, разрушив их созвездие. А оно распалось. Как галактика, в которой взорвалось солнце. Сорвалось. Солнце. Даже вздох получился каким-то горьким. Кевин вздохнул и прикрыл глаза. Мысли снова вернулись к списку участников, вычеркивая, а затем снова и снова добавляя туда одни и те же имена. Это не может быть кто-то из них. И тем не менее, это так. К сожалению... Кевин вздохнул, нажав кнопку на планетарии, и комната тут же вспыхнула сотней созвездий. Раньше его это успокаивало и завораживало. Сейчас… Сейчас лихорадочные мысли не давали ему покоя. Это кто-то из них. Это кто-то из них. Кто бы там ни был, Кевин должен выяснить кто это. Даже если он об этом больше никому не скажет. Ради себя. Ради Тодда. Ради Гелиоса. Да, ради Гелиоса. Пусть даже самому Гелиосу это было сейчас и не нужно.