Море внутри меня

      Гедиз пожалел о том, что напился ночью. А после пожалел, что вообще проснулся этим утром. Ему хотелось остаться лежать в кровати и просто умереть. Тело неистово болело. Казалось, что даже обычный вздох может разорвать его грудную клетку к чертям. Он почти не чувствовал своего лица. После драки в нем так долго кипел адреналин, что он почти не обращал внимания на раны и ушибы. Зато сейчас они дали о себе знать с новой силой. Вдобавок еще и головная боль отбивалась ударным молотком в висках.       Мужчина, морщась, встает с кровати и хромает в сторону ванной. Он кое-как умывает лицо, стараясь не намочить пластыри и бинты, которыми Дениз обклеила его лицо. Долго-долго чистит зубы, смывая запах перегара от выпитой бутылки виски. Пытается выковырять запекшуюся кровь из-под ногтей. Выйдя из комнаты, Гедиз натыкается на Дениз, деловито раскладывающую содержимое аптечки по его кровати. — Я бы сказала доброе утро, но оно нихрена не доброе, — с кривой улыбкой произносит она. — Особенно когда по утрам видишь такую рожу, — Гедиз указывает на свое лицо, — Доктор Дениз снова пришла лечить меня? — Не доктор, но пришла, — кивает Дениз, указывая рукой на кровать, — Садись.       Гедиз послушно садится на кровать. Сегодня вернулась обычная Дениз, которую он знал. Она собирает свои распущенные волосы в небрежный пучок, чтобы они не мешались. На ней были надеты свободные голубые джинсы и клетчатая фланелевая рубашка, накинутая поверх белой футболки. Обычная Дениз. Только реакция Гедиза на неё оставалась такой же странной. — Снимай футболку, — командует Дениз, доставая какую-то мазь. — Вот это заявления, госпожа Дениз! — Гедиз шутливо свистит, — Не насмотрелась вчера? — Идиот, — беззлобно отвечает девушка, слабо пиная его по ноге, — Мы с Аслы с утра по магазинам проехались, в аптеку тоже завернули.       Дениз не может удержать странной улыбки после слов Гедиза. На секунду исчез измученный, разрушенный Гедиз и появился свободный и счастливый Гедиз. Она смогла поймать этот отблеск в глубине его теплых карих глаз. И этот непривычный, незнакомый Гедиз заставлял море внутри неё сходить с ума. Но это волнение не было плохим. Её море не разрывало бурей и штормом, как море Гедиза. Нет, по её морю гулял туда-сюда мягкий летний бриз. Это был тот самый озорной ветерок, который гулял внутри неё, игриво проходясь меж ребер и заставляя сердце на секунду сбиться с ритма, ветерок, который ухал куда-то вниз, заставляя странный узел сжиматься у самого солнечного сплетения.       Дениз поднимает глаза и смотрит на то, как Гедиз стягивает с себя футболку. Сколько раз она видела эту картину? Уж точно больше одного раза. Но никогда еще море внутри неё не замирало от этого зрелища. Она заставляет себя дышать глубоко и ровно, хотя легкие отчаянно сопротивлялись вздоху. Вид синяков, расползшихся по груди, спине, бокам, причинял боль. Дениз сжимает руки в кулаки, не зная, куда деть их. — К сожалению, здесь любоваться нечем, — ухмыляется Гедиз. — Ничего, синяки же не навечно на твоих бицепсах и кубиках прописались, — отвечает Дениз, присаживаясь рядом. — А потом будешь любоваться? — зачем-то спрашивает Гедиз, пытаясь поймать её взгляд.       Дениз встречается с его взглядом. Гедиз хочет улыбнуться, чтобы показать, что это была шутка. Но губы отказываются растягиваться в улыбке. Он предельно серьезен. Дениз несколько секунд смотрит в его глаза, пытаясь понять, что он хотел этим сказать. Она ищет намёк на шутку, привычные смешинки во взгляде друга и веселые лучики-морщинки у глаз. Не найдя их, она отводит взгляд и откручивает колпачок тюбика с мазью. Этот новый Гедиз-незнакомец слишком часто стал сбивать её с толку. Она ощущает его взгляд на своём лице, но старается не обращать на это внимания. Она выдавливает холодную мазь и размазывает её по огромному синяку на груди. Контраст холодной мази и горячей кожи Гедиза заставляет табун мурашек пробежаться по спине. Дениз еле удерживается от того, чтобы не дернуться. Нельзя показывать Гедизу свою странную реакцию. В сложившейся ситуации ему не хватало только её непонятных чувств. Она аккуратно втирает охлаждающую мазь в багровые синяки, останавливаясь каждый раз, когда Гедиз дергается от боли. — Прости, — шепчет она, — Но эта мазь поможет синякам сойти как можно быстрее. — Не извиняйся, — просит Гедиз, обхватывая её свободную руку своей, — Я полностью тебе доверяю.       Дениз закусывает губу. Море внутри почему-то бьется о ребра, пытаясь выплеснуться наружу. Она впервые не знает, как укротить его. Впервые не может поймать веревочку своего кораблика. Девушка глубоко вздыхает и возвращается к синякам Гедиза.       Гедиз продолжает держать руку Дениз. Как ни странно, это помогало ему не обращать внимания на боль, когда Дениз втирала мазь. Он наблюдает за ней. После почти бессонной ночи ее лицо было немного бледным и осунувшимся. Скулы будто стали более четкими, а полные губы выделялись еще ярче на побелевшем от усталости лице. Его взгляд задерживается на её ресницах. Он смотрит на то, как они отбрасывают длинные тени на её щеки. Такие длинные и красивые. Он переводит взгляд чуть выше. Свет яркого летнего солнца, проникающего через полуоткрытые шторы, запутался в её черных волосах, отливающих синевой. Пучок, который Дениз наскоро собрала на макушке, грозился вот-вот развалиться. Он даже не успевает задуматься. Его свободная рука тянется к резинке в волосах девушки. Гедиз легонько тянет слабо затянутую резинку на себя. Тяжелые волосы падают вниз, рассыпаясь волнами по плечам и спине. Несколько локонов падают Дениз на лицо. Она поднимает удивленный взгляд на Гедиза. Мужчина не сдерживает улыбки и откидывает пару локонов от её лица, наслаждаясь её шоком. Дениз удивленно хлопает ресницами, не понимая причины столь ребяческого поведения Гедиза. На его лице снова была та самая улыбка. Улыбка мальчика-сорванца, которую она видела вчера вечером. Она забирает резинку из руки Гедиза. — Нехорошо такой детский сад устраивать, Гедиз бей, — натянуто улыбается она.       Она вытирает руку об бинт, натягивает на запястье резинку и начинает собирать волосы в пучок. В этот раз она делает это старательно, затягивая резинку как можно сильнее. Гедиз наблюдает за этим забавным зрелищем. Его всегда смешило то, как она обращалась со своими волосами. Тянула их изо всех сил, морщилась от боли, но продолжала резко и сильно дергать локоны, заплетая их в косу или собирая в дульку. — Я понял твой секрет, — говорит он, когда Дениз заканчивает собирать волосы и возвращается к мази. — Какой секрет? — хмурит брови Дениз. — Ты себе лифтинг так делаешь, да? Ну, когда затягиваешь резинку так сильно, что кожа на лице тянется вместе с ней.       Дениз пораженно открывает рот, впервые не зная, что ответить ему. Гедиз откидывает голову и, несмотря на боль, громко хохочет. Ему нравится дразнить Дениз. Её реакции всегда были такими забавными. Ощутимый пинок в ногу заставляет его захлебнуться смехом. — Смотри, не подавись, — язвительно отзывается Дениз, сложив руки на груди.       Гедиз ничего не отвечает, лишь продолжает тихо посмеиваться. Дениз закатывает глаза и снова начинает втирать мазь в его синяки. Гедизу почти не больно. Следить за сосредоточенным лицом Дениз, сосредотачиваться на её руках было намного приятнее, чем думать о своих ранах. Дениз заканчивает возиться с синяками. Она вытирает руки и смачивает перекисью кусок ваты. Она аккуратно отдирает пропитавшийся кровью пластырь с его щеки и осторожно проходится по краям раны, стараясь не задеть открытую плоть. Их лица оказываются на одном уровне. Гедиз с удивлением обнаруживает на её лице родинки, которые он до этого не замечал. Маленькая родинка над левой бровью, чуть больше — у правого глаза, еще одна почти незаметная спряталась у маленького аккуратного ушка. Гедиз прислушивается к себе. Море внутри почему-то не бушует. Холодный пронизывающий ветер как будто решает дать ему передышку. Холодные волны успокаиваются, перестают набегать друг на друга, разбиваясь на тысячи капель. Гедиз находит глаза Дениз. Они сосредоточены на его царапинах, но он даже рад этому. Он может смотреть на них вот так, без мыслей о том, что она сейчас отвернется или отведет взгляд. Такие ярко-голубые. Даже кристально чистая вода на самых красивых пляжах не могла сравниться яркой голубизной с её глазами. Сейчас, когда она сидит боком к окну, свет солнца отражается в них, делая их почти синими. А синий так красиво сочетался с густой чернотой её длинных ресниц. Губы Гедиза сами растягиваются в улыбке.       Дениз никогда не думала, что обработка ран Гедиза станет для неё таким испытанием. Она никогда не боялась быть так близко к Гедизу. Да что там говорить, они часто засыпали в обнимку у него в доме после очередной пьянки. Тогда она была намного ближе к нему, чем сейчас. Но именно сейчас каждая клеточка её тела пребывала в странном напряжении. Море внутри беснуется, перекатываясь от одного берега к другому, набегая на песок и возвращаясь в глубины. Ветерок, осмелев, проходится по поверхности, срывая пену с волн, пробегаясь вдоль позвоночника и снова заставляя какое-то странное чувство оседать у самого сердца. Она старается не пялиться на Гедиза. Разумом она понимает, что лицо Гедиза в ужасном состоянии. Раны, затягивающиеся коркой, запекшаяся кровь, синяки. Но она не может остановить свой взгляд, который так и тянулся к глазам Гедиза. Она на секунду задерживает на них взгляд, наблюдая за тем, как солнце подсветило кончики его ресниц, делая их ярко-золотыми. Эти золотистые ресницы, сквозь которые она видела теплый шоколад его глаз, почему-то заставляют её тяжело сглотнуть. Не понимая, что она делает, Дениз ненароком прикасается к его ресницам кончиком мизинца, проводя ваткой по царапине на брови. Почему-то от этого глупого маленького действия ей хочется улыбаться во весь рот. — Вот и все, — выдыхает она, выбрасывая окровавленный кусок ваты в пакет с мусором. — Мама сильно испугается меня, да? — спрашивает Гедиз. — Скорее, ей просто будет больно видеть своего ребёнка в таком состоянии. Матери не боятся своих детей, — пожимает плечами Дениз, — Но не волнуйся, Аслы с утра заварила своего волшебного успокаивающего чая и напоила им и госпожу Фатьму, и госпожу Рефику. — Не думаю, что это сильно поможет. — Что ты будешь делать?       Вопрос Дениз застает Гедиза врасплох. Он встает с кровати, роется в своем шкафу и достает новую футболку. — Я серьезно, Гедиз. Ты поехал к Санджару, избил его, забрал его жену и дочь. Ты ведь понимаешь, что это плохо закончится? У тебя есть план? — спрашивает Дениз. — План? — удивляется Гедиз. — Ну да, план. Я, конечно, предпочла бы по-тихому убрать Санджара и избавить всех от этой беды. Но я же знаю, что ты никогда не пойдешь на это. Слишком уж благороден, — усмехается девушка. — Всё зависит от Нарэ, — честно отвечает Гедиз. — А если она решит простить Санджара и вернуться в этот прогнивший особняк? — спрашивает Дениз, — Она ведь смогла простить ему предательство. Разве сцена с сожженным платьем сравнится по убогости с его прошлыми поступками, которые она простила? Если она вновь решит выбрать свою легенду, что ты будешь делать?       На этот вопрос у него нет ответа. Он даже боялся думать о таком исходе. Если Нарэ снова перешагнет через себя, Гедиз просто не выдержит. Море внутри него просто разорвет его на части. Он смотрит на Дениз. Она смотрит на него с сочувствием и сожалением. Мужчина садится на кровать рядом с ней. — Честно? — спрашивает Гедиз, — Я не знаю, что я буду делать, если Нарэ выберет легенду. Возможно, помашу ей платочком вслед, когда она снова будет идти навстречу своему губителю. Возможно, попытаюсь в очередной раз докричаться до здравого смысла, который, я надеюсь, есть где-то внутри её головы. — Думаешь, там еще остался здравый смысл? Мне кажется, жизнь с Санджаром сведет с ума кого угодно, — мрачно произносит Дениз.       Гедиз ничего не отвечает. Он встает с кровати, Дениз встает вслед за ним. — Я пойду вниз. Думаю, завтрак уже готов. Постарайся привести Нарэ. От нее скоро только кожа да кости останутся. Ей надо поесть, — говорит Дениз, направляясь к двери. — Хорошо, — кивает Гедиз.       Дениз выходит из комнаты. Гедиз тяжело вздыхает и направляется в комнату Мелек и Нарэ. Он сверлит дверь взглядом, не решаясь войти. Что его ждет за этой дверью? Разбитая Нарэ, которая решила навсегда остаться жертвой легенды? Или все же Нарэ, которая выберет счастье для себя и для своей дочери?       Нарэ почти не спала ночью. После разговора с Гедизом сон совсем не шёл. Она вновь и вновь прокручивала в своей голове его слова. Слова, которые ей показались жестокими, одновременно с этим были правдивыми. Гедиз был прав. Она никогда не жила. Не было в этом мире просто Нарэ. Была Нарэ — дочь посла, Нарэ — возлюбленная Санджара, Нарэ — мать Мелек. И она растворялась в той роли, которую ей подкидывала судьба, забывая о том, что в этой жизни ей нужно не только играть, но еще и жить. Улыбаться, смеяться, вытворять всякие глупости, плакать от счастья, а не только от боли, радоваться каждому дню. Она ведь была еще молода. Многие девушки в её возрасте не имеют ни мужа, ни детей. Многие девушки в её возрасте еще наслаждаются молодостью. Она же уже разбита настолько, что сомневалась, сможет ли когда-нибудь собрать себя заново.       Летом светает рано. Нарэ удалось задремать на пару часов. Но свет солнца все же разбудил её. Нарэ отворачивается от окна, находит Мелек, лежащую рядом и прижимает дочку к себе. Ей удается вырвать еще пару часов беспокойного сна. Окончательно она просыпается, когда слышит звук открывающейся двери. Она приоткрывает глаза, чтобы увидеть, кто пришёл. Это оказывается Аслы. Она несет в руках какие-то пакеты и оставляет их на пуфе около туалетного столика. Дверь за ней тихо закрывается. Нарэ встает с кровати. Она потягивается, разминая уставшие мышцы. Девушка с любопытством заглядывает в пакеты и достает их содержимое. Это была одежда. Для неё и для Мелек. В голове почему-то появляется воспоминание о том, как Гедиз покупал ей одежду в её первый рабочий день в порту. Каким он тогда был воодушевленным. Шутил, смеялся, дразнил её. И она тоже тогда была другой. В ней было больше силы, больше упрямства, больше надежды. Нарэ качает головой, отгоняя эти мысли. Ей все равно не удастся вернуться в прошлое. В прошлое, когда она еще не совершила самую большую ошибку в своей жизни.       Нарэ достает из пакета простую хлопковую белую рубашку и белые джинсы. Она приняла решение и собиралась начать жизнь с чистого листа. Она не уверена, получится ли у нее это, но она хотя бы постарается. Нарэ заходит в ванную. Она долго-долго стоит под горячим душем, согреваясь под струей воды. После тщательно умывается, чистит зубы и сушит волосы. Она переодевается в новую одежду. Кипельно-белая рубашка хорошо сочеталась с её мертвенно-бледным лицом.       «Как будто привидение», — думает Нарэ, криво улыбаясь своему отражению.       Она на секунду задумывается, а после собирает свои пушистые волосы в тугую косу, чтобы они не мешались, постоянно закрывая её лицо. Она выходит из ванной и подходит к кровати. Мелек все еще спит. Нарэ не имеет ни малейшего представления, как она будет объяснять сложившуюся ситуацию дочери. — Мелек, солнышко моё, вставай.       Нарэ легонько треплет дочь по плечу. Мелек хмурится и через несколько секунд открывает глаза. Она переворачивается на спину и некоторое время оглядывается по сторонам, пытаясь понять, где она. — Мы в доме у Гедиза? — спрашивает девочка. — Да, милая. Мы у Гедиза, — отвечает Нарэ. — Вы с папой поссорились. Он кричал на тебя. А еще твое красивое платье сгорело.       Нарэ не знает, что сказать дочери. Мелек всегда была слишком умна для своего возраста. Этот раз не стал исключением. Простые слова, сказанные дочерью, бьют прямо в цель. — Пойдем в ванную, дочка. Надо умыться. А потом я тебе волосы заплету, хорошо? — Я сама умоюсь, мамочка.       Мелек встает с кровати и босиком шлепает в ванную. Нарэ направляется к пуфу и достает из пакета вещи для Мелек. Она останавливает выбор на хлопковом зеленом платье в белый горошек с рукавами-фонариками. Нарэ удивлена тем, что размер был верным. Мелек выходит из ванной. Капельки воды блестят на кончиках её ресниц. Нарэ ощущает прилив невероятно нежности. Она подходит к дочери, поднимает её на руки и крепко-крепко обнимает. Мелек обнимает её в ответ и целует в щеку. Нарэ знает, что её девочка поймет её. Мелек поддержит её. Ведь она всегда была той веревочкой, которая удерживала её, не давала упасть в пропасть. Так будет и в этот раз. — Давай заплетем тебе самую красивую косу, — предлагает Нарэ, подмигивая дочери. — Только не такую простую, как у тебя, — просит Мелек, шутливо дергая её за волосы. — Обязательно.       Нарэ помогает дочери переодеться. После расчесывает ей волосы и заплетает сложную косу посередине, оставляя часть волос лежать на плечах дочери. — Что мы теперь будем делать, мама? — спрашивает девочка, когда Нарэ заканчивает с её волосами, — Мы не вернемся к папе? — Ты хочешь к папе? — спрашивает Нарэ, сглотнув мерзкий комок в горле. — Почему папа на тебя кричал? — вместо ответа спрашивает Мелек.       Нарэ замирает. Она смотрит в глаза дочери и не может выдавить из себя ни слова. От ответа её спасает Гедиз. Он врывается в комнату без стука. — Не смотрю, не смотрю!       Он закрывает глаза рукой. — Гедиз! — Принцесса!       Мелек забывает о разговоре с матерью и бежит к нему. Гедиз присаживается на корточки и обнимает её. Девочка внимательно рассматривает его лицо, покрытое синяками и ссадинами, и улыбка исчезает с её лица. Она осторожно проводит пальцем у края пластыря. Лицо Гедиза тут же становится серьезным. — Это папа тебя так побил? — Мелек смотрит на мужчину серьезно и сосредоточенно. — Да, принцесса. Это твой папа, — отвечает Гедиз, не видя смысла врать ребенку. — И ты папу тоже побил, да?       Мелек отходит чуть дальше от Гедиза, все еще оставаясь в кольце его рук. Гедизу становится стыдно перед ней. Каким бы мерзавцем не был Санджар, он был её отцом, и она очень сильно его любила. — Да, Мелек. Я тоже побил твоего папу, — кивает Гедиз, не зная, что еще сказать ей. — Из-за того, что он кричал на маму? — Мелек переводит взгляд с Гедиза на мать, — Поэтому вы подрались? — Это сложно объяснить, малышка, — начинает Гедиз, но Мелек перебивает его. — Вы ничего не говорите мне, потому что я ребёнок? — Нет, девочка моя, — вмешивается Нарэ, присаживаясь рядом с дочерью, чтобы их лица были на одном уровне, — Это сложно даже для нас, взрослых людей, — одинокая слеза все же скатывается по её щеке, — Даже я не до конца понимаю, что сейчас происходит.       Мелек тут же забывает о разговоре и обнимает мать. Нарэ прижимает дочь к себе, вдыхая её запах. Девочка отрывается от матери и вытирает слезу с её щеки. Гедиз чувствует себя лишним в этой сцене мать-дочь. Он все четче осознает, в какой сложной ситуации они все оказались. А у него не было ни малейшего представления, как они будут распутывать этот клубок противоречий и проблем.       Дверь в комнату открывается и в проем просовывается голова Айсу. Она находит взглядом Мелек и улыбается ей. — Доброе утро, — здоровается она с Нарэ и Гедизом и переводит взгляд обратно на Мелек, — Мелек, пойдем вниз? Мама такой вкусный менемен приготовила, сказала позвать тебя, пока папа и дядя Дженгиз не съели все сами. — Да, дочка, иди и поешь, а то ты со вчерашнего вечера ничего не ела. Беги с Айсу, — соглашается Нарэ, подталкивая дочь к двери.       Мелек кивает матери. Айсу протягивает ей руку и утягивает за собой прочь из комнаты. Нарэ и Гедиз остаются наедине. Они оба поднимаются с пола. Гедиз смотрит на Нарэ, отмечая изменения. Сейчас она выглядела намного лучше, чем ночью во время их разговора. Белая рубашка подчеркивала неземную бледность её кожи, заставляя зеленые глаза еще ярче выделяться на тонком, аккуратном лице. Только белая рубашка подчеркивала еще и опухшие от выплаканных слез мешки под глазами и покрасневшие от постоянные укусов губы. Нарэ будто с каждым днем становилась все меньше и меньше. Гедиз боится, что однажды она исчезнет насовсем.       Нарэ снова удивляется тому, насколько плохо выглядит Гедиз. Мозг будто заблокировал воспоминания прошедшей ночи и она как будто в первый раз видит его лицо, на котором невозможно было найти нетронутый кусок кожи, не залитый кровью или не украшенный синяками. Осознание того, что это всё из-за неё, снова бьет наотмашь. Она опускает глаза, не в силах смотреть на мужчину. — Снова этот взгляд, — выдыхает Гедиз, — О нет, это всё из-за меня, я землетрясение, которое все разрушает!       Он пародирует Нарэ нарочито высоким голосом, театрально всплескивая руками. Нарэ поднимает взгляд на него. Мужчина улыбается. Совсем как в те дни, когда она только вернулась в Муглу. Только вот взгляд не тот. Тот Гедиз улыбался не только губами. Улыбались его глаза, лучики-морщинки у уголков глаз, даже каштановые кудряшки искрились весельем. Сейчас же его глаза наполнены усталостью и печалью. — Так что ты будешь делать, Нарэ? Рано или поздно тебе придется дать ответ своей дочери. Что ты выбрала? Продолжишь бросать себя под ноги вшивой легенде или возьмешь свою жизнь в свои же руки?       Нарэ смотрит на Гедиза. Он стоит перед ней, как скала. Спина прямая, широкие плечи расправлены, взгляд смотрит смело и прямо. Нарэ вспоминает Санджара. Его крики, его грубые руки, оставляющие синяки на её руках, каждую слезу, которую она проронила из-за него. Она на секунду представляет, что возвращается к нему. Что вокруг неё снова будут удушающие стены особняка, что ей снова придется жить с Халисе, выслушивать её упрёки, мириться с отвратительным поведением Гюльсие и помнить о том, что ни Эльван, ни Зехра не защитили её перед Санджаром. Болотце внутри неё начинает вскипать от злости. Нет! Она не пройдет через это снова. Нарэ вытирает слезы с глаз и твердо встречает взгляд Гедиза. Пришло время принять решение. И на этот раз оно будет правильным. — Пускай легенда о дочери посла и сыне дровосека катится в пекло. Пестрая птичка уже давно сгорела на самом дне ада. Теперь Нарэ осталось только выкарабкаться из этой преисподней, — Нарэ поглубже вдыхает воздуха, — Я знаю, что не имею права просить тебя о помощи. Но сможешь ли ты помочь мне выбраться из этого болота?       Гедиз снова растягивает губы в улыбке. На этот раз она более искренняя. Нарэ даже замечает отблеск огонька, мелькнувшего в его взгляде. — Ты не представляешь, как долго я ждал этих слов, Нарэ, — он протягивает ей руку, — Только ты должна пообещать мне, что не передумаешь. Санджар не изменился. Он, как и раньше, будет давить на тебя, взывать к твоему сочувствию, использовать твою доброту. Пообещай, что не сойдешь с этого пути. Даже если очень сильно захочется. Даже если ты поверишь в то, что Санджар изменился. Если ты вновь ошибешься, я не помогу тебе. Боюсь, если ты еще раз войдешь в эту реку, даже сам Всевышний тебя не спасет. — Обещаю, — тут же отвечает Нарэ, не дав себе ни секунды на размышления. Она пожимает протянутую руку Гедиза, — Я обещаю.       После этого одновременно происходит несколько вещей. Они оба слышат звук подъезжающей машины. Громко хлопает дверь. А через минуту внизу раздаются какие-то крики. Еще через минуту дверь в комнату открывается. Заходит Дениз. — Не хотелось вас прерывать, но у нас незваные гости, — мрачно произносит она.       Все трое переглядываются.