Репки

      Он отвернулся. Не потому, что ему было неприятно смотреть на эту женщину, нет... просто он был в замешательстве. Он смотрел на ведущую вниз лестницу с мыслью о том, что, может, ему стоит уйти. Но всё же развернулся, снова рассмотрев тот образ, который так противоречил образу его дорогого друга Эмиля.       Женщина стояла в дверях, высунув голову, и слегка улыбалась, глядя на Стефана через очки. Очки Эмиля, человека, так сильно повлиявшего на самого Неннера. Оправа на носу и правда сбивала с толку. Но волосы? Как он мог не заметить, что у Эмиля вовсе не бакенбарды, а обыкновенная чёлка? Однако цилиндр неплохо справился с этой задачей. Действительно находчивая женщина.       — Быть может, зайдёте? — всё так же улыбалась она, будто её совершенно не волновали свои перевоплощения.       Стефан снова отвернулся в солдатской стойке, замявшись, прежде чем смог ответить на предложение. Это неправильно. Он и эта женщина, да ещё наедине в её квартире, о таком и думать нельзя. Эмиль ему друг, а Эмма... Эмма — женщина! Он даже не запомнил её, когда та прервала собрание 'Радиуса'. Он имел честь познакомиться с молодым немецким математиком, который разбавил это общество, организованное Заллером, но не с этой женщиной.       Но тут он вдруг почувствовал приятный запах, будто кто-то готовил вкусный ужин. Это отвлекло его от гнусных мыслей, и он, сам того не осознавая, повернул голову в сторону источника этого аромата. Секундное столкновение лбами с Эммой вернуло его в реальность, и он тут же схватился рукой за голову, потирая место ушиба, и сразу судорожно начал извиняться.       — Прошу, примите мои извинения, я вовсе не хотел...       — Я приму их, если Вы разделите со мной ужин, — выпрямилась она, гостеприимно распахнув дверь. — Я почти закончила, заходите, не стесняйтесь.       Неннер остался стоять на пороге, совершенно растерявшись. Резничек уже зашла в квартирку, сказав Стефану чувствовать себя как дома. Но не мог же он вот так просто войти? Хотя... этот аромат уж слишком соблазнителен. Не устояв перед ним, он всё-таки принялся снимать с себя пиджак, но тут понял, что его некуда повесить. Эмма, заметив немой вопрос своего друга, жестом предложила повесить его на свободный стул. Он так и сделал, оставив на пороге ботинки, а затем опасливо подошёл к столу, который находился прямо у окна.       — Готово! — вдруг воскликнула она, держа в руках по тарелке аппетитного блюда, — Прошу, угощайтесь.       Стефан сел за стол и придвинул к себе тарелку с приборами. В ней он увидел репку, порезанную кубиками, а сверху её украшала мелко порубленная зелень. Но тут пахло чем-то ещё. Увы, пристрастившийся нос математика к сладкому не настолько силён в кулинарии.       — Сегодня купила репок на рынке, штук десять, наверное, — улыбалась Эмма, тоже усевшись за стол напротив Стефана, — готовила вместе с девочкой с этажа выше. Оказывается, у готовки не так уж мало общего с математикой.       — Неужели? — осторожно влился в обсуждение Неннер, взяв в одну руку вилку и приступив к трапезе.       — Чтобы приготовить репу, её нужно отварить, или можно обжарить, — объясняла Резничек, — но этого изменения недостаточно, чтобы она сохранила свой вкус. Поэтому нужно ещё одно изменение. — Она указала на бутылку яблочного уксуса.       — Второе изменение? — рассмеялся профессор, — И правда... никогда бы не подумал об этом.       Они продолжили ужинать, всё так же обсуждая математику и другие смежные с ней темы, и часто Эмма, как и Эмиль, отпускала забавные каламбуры, от которых Стефан не мог сдержать смех. Он потихоньку привыкал к Эмме, к её собранным волосам, очерченной платьем фигуре. Он заметил мешки под её глазами, видимо, она посвятила очень много времени своей теории.       — Эмма? — неуверенно начал он, так и не определившись, как обращаться к своей... подруге?       — М? — не успев пережевать, она взглянула на него. Вопросительный взгляд профессора не ускользнул от её внимания, и, проглотив, она уточнила, — Я и Эмиль, и Эмма, Неннер. Моя подруга Николь называет меня Эм.       — Николь? Та девочка, про которую Вы говорили? — Эмма кивнула, отправив очередную вилку в рот, — Хорошо... Эм... — неуверенно начал он, смотря то в тарелку, то в глаза собеседницы, — Вы придёте завтра на дебаты?       — Разумеется, — без тени сомнения подтвердила она, положив руку на стол, не сводя глаз с вытянутого лица Стефана. Будто она этим проницательным взглядом пыталась что-то выяснить.       Стефан понимал, почему Эмма выдавала себя за мужчину, прекрасно понимал. Когда она впервые ступила на порог 'Радиуса', никто из его членов даже и не подумал выслушать её проблему, все только залились смехом, потешаясь над этой женщиной. Но Неннер не стал смеяться, он лишь почувствовал дискомфорт. Но не понимал из-за чего. Он никогда не задумывался над тем, что женщина может быть математиком. Но математический кружок тотчас её выпроводил, он даже и задуматься толком-то не успел. А когда он познакомился с Эмилем, то почувствовал, что нашёл родственную душу, нашёл того, с кем ему действительно приятно скоротать время за разговорами. Пусть их специализации и различаются, это нисколько не мешало наслаждаться обществом нового друга.       — Неннер? Профессор, Вы меня слышите? — вывел такой знакомый голос из раздумий. Он только что заметил, что на протяжении своих размышлений смотрел в одну точку и ни на что не реагировал. Оказалось, что в этой самой точке было лицо Эммы, — С Вами всё в порядке?       — А? Да, да, я в норме, — растерялся он. — Простите, — Эмме показалось, что он покраснел.       — Желаете чаю? — она взяла пустые тарелки, чтобы сложить их в раковину, — Не могу предложить Вам Ваш любимый 'Захер', но...       Она не успела закончить фразу, как Стефан неожиданно поднялся с места, опираясь руками о стол. Эмма, раскрыв рот от удивления, обвела его взглядом, не найдя, что сказать в своих вычислениях.       — Заллер в курсе? — тревожно выпалил он, продолжая смотреть в пол. Он не дождался ответа от коллеги и поднял голову, сглотнув. — Если он узнает, то завтра... разорвёт Вас на куски.       Эмма не изменилась в лице, оставаясь всё такой же уверенной как в себе, так и, видимо, в своей теории. Она ненадолго скрылась за стеной, шумя посудой и напором воды. Но Стефан смог отыскать нужный угол для того, чтобы из неизведанного ему самому любопытства поближе рассмотреть фигуру, которая по-новому открылась в его друге. Неннер наблюдал за движениями закатанных локтей, выбивающимися локонами из причёски, мерным сведением плеч. Через какое-то время резко выключившийся кран привёл в чувство заворожённого Стефана. Он не сразу понял, что произошло, но когда Эмма всем телом развернулась и широкими шагами начала сокращать между ними дистанцию, Стефан почему-то невольно пошатнулся.       — Я докажу свою теорию, — на её лице читалась решительность, Стефан не сводил глаз с этой женщины, в ней будто горел запал, будто одна была на все сто процентов уверена, что возьмёт верх в завтрашних дебатах. Но Стефан волновался за Эмму, хоть и безумно верил в неё. Он ознакомился с её наработками, пускай они и были не совсем ему понятны, но он верил, верил, как никто другой. Он представил, как она стоит перед огромной аудиторией в университете и ловко объясняет решение различных задач, иногда задумываясь так, будто ищет ответ где-то внутри себя. Ему очень нравилась эта черта Эми... Эм. Нравилось смотреть, как она потирает подбородок и смотрит куда-то далеко, куда только она может смотреть. И тут же без труда отыскивает нужный ответ, приятно удивляя публику.       Этим она напоминала Стефану себя в юности. Когда одногруппники просили помочь с математикой, ему было совсем не сложно донести пройденный материал. Ребята схватывали на лету, чего им не удавалось во время занятий с тогдашними профессорами. Такая способность Неннера вдохновила его на профессию математика, и он был безмерно благодарен тому, что эта специальность свела его с Эммой.       — Как странно... сначала я беспокоился, но теперь я ничуть не сомневаюсь в Вашей победе! — выразил вслух свои мысли Стефан, поздно обнаружив, что дистанция между ним и Эммой сократилась куда больше.       Теперь он почувствовал тепло, окутавшее его с головой. Даже сквозь ткань своей рубашки и кофты Эммы он смог ощутить, как температуры их тел во время таких нужных объятий стремятся к единому значению. Он скрестил руки на её спине, мягко прижав подругу к груди, наслаждаясь тонким ароматом каштановых прядей. На его щеке где-то на мгновение вспыхнул жар чужого дыхания, и тут же женские руки плавно переместились на его шею, размыкая недолгое прикосновение. Судя по всему, так они положили начало изменениям в их отношениях.