Время откровений

      Фредерика никогда не задавалась вопросом о прошлом Соласа. Вернее, не озвучивала вслух все те скованные и неуверенные догадки, которые временами не давали ей покоя, отвлекая от интригующей книги вечером за столом в библиотеке. Она настолько привыкла к образу загадочного отступника, что не решалась откровенными разговорами разорвать полотно выстроенных иллюзий, растворившись в смутных опасениях, что правда никогда не станет для неё открытой. Ведь эльф, скрываясь за обаятельной улыбкой, продолжал держать её на расстоянии, делая шаги навстречу. Это обескураживало, хотя порой было приятно отдаваться мечтаниям, разглядывая потолок своих покоев в спокойные ночи.       Сквозь темноту Тревельян разглядывала картины, которые в реальности никогда не будут воплощены, и пока она художница своих творений — они так и останутся недоступными даже для того, кто является источником её вдохновения. Так длилось до момента, пока сама муза не явилась к ней в сознание — вторгнувшись без разрешения, без лишнего слова, с тяжёлым ударом волн о камни.       — Я хочу тебе кое-что показать, — прошептал Солас, сопровождая её в Тени.       В его голосе жужжали стрекозы. И не успела Фредерика опомниться, как увидела себя на возвышенности, что раскрывала перед ней огромный мир. Эльф часто проделывал подобные фокусы, когда был в хорошем расположении духа. Таким образом он ведал ей истории, в которых принимал участие или в которых являлся даже простым наблюдателем. Это не убивало атмосферы, окутывающей их с каждым сном всё сильнее, подобно плотному одеялу, что оберегало от ветров зимы.       Шум водопадов утопал под ногами, бросаясь во мрак, некогда покоривший дневной свет. Само светило покидало свои границы, заботливо и по-отечески провожая приближённые земли мягким заревом. Небо приветствовало первые созвездия, что робко сбивались в маленькие стаи. Холодные капли воды тонкими иголками впивались в босые ступни, вынуждая сбить ритм дыхания.       Тревельян поняла, что сегодняшний сон имеет куда большее значение, чем все остальные.       Они стояли на скользком камне, рискуя сорваться с обрыва и нырнуть в пучину неизведанного. Совершить прыжок веры, который приведёт их к непредвиденным обстоятельствам, и речь шла только о том, насколько готов каждый из них. Влажный ветер брезгливо трепал распущенные волосы, и Солас, внезапно для них обоих, убрал локоны за уши Фредерики, вынуждая её вечно мечущееся сердце трепетать, а её саму — замереть, испуганную тем, что этот момент пропадёт навечно.       — Почему ты привёл меня сюда?       Голос казался тихим, и она сперва даже не услышала его, уносясь вместе с рокотом безумных волн. Симфония окружающих звуков не была похожа на те, что встречались во время путешествий, пусть и многое она успела повидать. Это сумасшествие нарастающим гулом сковывало разум, тисками сжимая кисти рук, а затем нагло вторгаясь в самые откровенные потоки мыслей, выискивая те самые, которые сделают больнее. Неужели Солас решил поиграть с ней?       — Я не знаю, Фредерика.       Самый простой и в то же время запутанный ответ — загадка, никогда не разгаданная даже эльфом. Он стоял позади, придерживая её за талию, чтобы не позволить упасть, но эти прикосновения были настолько лёгкими, чуть ли не призрачными, что стоит ослабить хватку, и Тревельян полетит неопытным птенцом, не сумевшим вовремя распахнуть крылья. И чем становилось страшнее, тем сильнее она доверяла тому, кто сейчас может стать причиной её гибели — но не физической.       Понимал Солас или нет, как просто ему сломать до удивительного хрупкую душу, совершив всего одно движение. Произнеся всего одно слово. А Фредерика, в свою очередь, пусть и жаждала этого больше всего на свете, предпочла молчать. Все её вопросы, припрятанные заранее, сгинули где-то за горизонтом, рванувшись следом за ушедшим днём.       — Это место — твоё воспоминание? — наконец спросила она, утопая в чужих, прохладных объятиях.       Тонкие пальцы сжали чуть сильнее, заставив замереть, обратиться немой статуей, что недавно дышала полной грудью, наслаждалась жизнью, а потом вдруг, совсем внезапно, замерла под проницательным взглядом кого-то со стороны. Кого-то, кто мог обратить города и страны в камень, а затем пробудить от тревожного сна на рассвете. Почему-то Тревельян казалось, что на тот момент Солас вполне мог стереть весь мир с лица земли, оставив только этот водопад и этот закат.       И в конце увековечить её, как последнюю деталь прекрасной картины, о которой она так страстно мечтала ночами.       — Это — моё откровение.       Очень быстро она повернулась лицом к тьме, что томилась за плечами. Скрывалась в серо-фиолетовых глазах, выражающих печаль за всех, кто оступился и пошёл кривой дорогой, обречённый на вечные муки безжалостной совести. Холод без устали целовал её скулы, только почему-то он не сковывал, а наоборот, волновал ещё не застывшую полностью душу, ибо обращена она была только к стоящему напротив отступнику. Тучи сгущались, поглощая звёзды, пожирая всё то, что не успело спрятаться, обнажая острые и белоснежные клыки.       Эта опасность вдохновляла гораздо больше, чем красивые виды, что силой расправляли Фредерике крылья. Она была готова взлететь, оставить обрыв и взорваться от разрывающего, терзающего чувства, имя которому не смог дать даже Создатель. И покровитель её мог совершенно точно расслабить руки, пустить в вольный полёт. Солас уже не держал; за его спиной разошлась настоящая буря, уничтожая землю, что некогда дышала веками. Тепло от его слабых прикосновений в противовес ревнующей природе обжигала гораздо сильнее, и ведомая этими ощущениями, Тревельян продолжала стоять на месте, позволяя усиливающейся воде, истерически бьющейся о ледяной камень, осколками треснувшего стекла резать ноги.       Мгновение, что стало ответом на многие вопросы — слабо мерцающий огонёк искренней души, что затерялась в густом тумане. Совсем случайно Фредерика поняла, что стоит рядом с чудом, которое хочет, чтобы его приласкали. Оно невероятно опасно, потому что может убить её, толкнув в грудь. Оно маняще, потому что всего один жест — и всё затихнет.       Женская ладонь остановилась на щеке эльфа. Самоубийство, на которое было пойти сложнее всех, когда погибающий в сумерках мир кричал не делать этого. Едва крылья за спиной сгорели алым пламенем, Фредерика почувствовала, как каменная крошка, уже почти что проглотившая её слабое сердце, стала осыпаться. Потому что всякое решение имеет последствия, но не всегда выбор тёмной стороны ведёт к злому будущему. Когда слепец идёт не своей дорогой, он не увидит свет, ведущий к выходу. Он его почувствует, когда наступит время откровений.