— Ты просто неправильно будишь

Ночь. Тёмная, даже чёрная. Глубокая, обволакивающая, таинственная. И устрашающая. Но только не для двух молодых парней, одурманенных любовью. Искренней, настоящей и крепкой. Они лежат вместе на мягкой постели питерской однушки. Кровать хоть и старая да потрёпанная временами, но такая… родная, что ли. А кровать помнит многое. Даже очень. На ней что только не происходило: начиная пьяными посиделками друзей, заканчивая признанием и вместе с тем осознания тех же самых друзей в том, что они уже и не друзья вовсе. И вот сейчас они просто лежат и наслаждаются жизнью. Общей. Их души давно переплелись так, что парни живут общим веком. Одним на двоих. Вы скажете, что так бывает только в фильмах? Да, возможно и такое. И если это так, то данный случай — исключение. Их любовь настолько сильна, настолько глубока, что ей уже ничто не страшно. И она закалена не исключительно бытовыми проблемами, нет, не только. Закалена непониманием общества. Ведь их любовь не совсем… правильная, что ли? На дворе 1999-й год, о каком принятии обществом может идти речь? Толерантности?! Они же такие неправильные, да? Почему же люди настолько не понимают очевидных истин? Почему «неправильный» человек не может обрести счастье?.. Ситуация ещё усугубляется тем, что парни являются знаменитыми лидерами панк-группы «Король и Шут». Из-за этого нужно быть ещё более внимательным, чтобы в один не такой уж и прекрасный момент тебе не пихали в лицо грязные журналюги свеженький номер «Комсомолки», где на первых полосах была озвучена сногсшибательная сенсация. Возможно, даже с фотоподтверждением. Жёлтая пресса способна на всё. Лишь бы бабла срубить. А ведь шанс стать горяченьким материалом для газет был. И не раз. После внезапных появлений надоедливых репортёров у парней выработалось немало привычек. Даже полезных. Закрывать двери на ключ, например. Любые: в гримёрку, в гостиницу… Даже шторы занавешивать приходится. Пресса уже давно перешла за грань дозволенного. Или следить за языком, чтобы случайно что-то «нетрадиционное» не сказать. Ах да, ещё снизить прикосновения друг к другу к минимуму, прекратить открыто пялиться и… Впрочем, перечислять можно долго. Да, им очень нелегко. Но они справляются. Любовь может как и разбить в осколки всю их судьбу, репутацию, даже свести с ума! А может и приласкать, дать возможность окунуться в океан счастья и захлебнуться восторгом и благодатью. Всё зависит лишь от них.

***

01:15 — Мишка… Как же я тебя люблю… — в комнате раздался приглушённый голос Андрея. Голубоглазого парня со светло-пшеничными волосами. Он прижался ещё ближе к дорогому человеку и зарылся пятернёй в копну лохматых, но таких пушистых и сладко пахнущих волос… — А я тебя сильнее! — Миша захохотал и принялся почти невесомо щекотать Князя. — Ах-ха-ха, Мих, ну перестань, щекотно! Любишь же всю романтику испортить! — и он, смеясь, начал в ответ щекотать Горшка. Но его попытка оказалась безуспешной. Тот перехватил руку, прижал её к кровати и навис над Андреем. Князь не растерялся и потянул вторую, но и её ждала такая же участь. — Эй, так нечестно! — Андрей попытался вырваться, но Миша оказался сильней. Что ж, попытка — не пытка. — Ну всё, ты теперь не сбежишь! — Горшок ухмыльнулся и шуточно кольнул клыками шею вокалиста. — А я, может, и не хочу… Андрей поднял голову и наткнулся устами на губы Миши и, недолго думая, чмокнул того в губы. — А ещё? Нет, Княже, так не годится! И Горшенёв сам стремительно наклонился к Андрею и вовлёк того в тягучий сладкий поцелуй. Для них остановилось всё. Пульс участился. Глаза прикрыты, лишь веки слегка подёргиваются. На щёки опустился приятный румянец. Ощущать сладкий привкус губ друг друга — долгожданное удовольствие. Сразу стало так… тепло и уютно. Первым сдался Князь. — Ещё хочу… — едва отдышавшись, начал требовать Андрей. — Мишка… — Андрей счастливо прикрыл очи. — Моими чувствами к тебе можно было бы заполонить весь мир! Я… я… — Андрюш, я верю тебе на слово, поверь, — Горшок, наконец-таки, отпустил руки Андрея, лёг рядом и крепко обнял его, мимолётно глянув на часы.— Солнышко моё, ты себе хоть представляешь, сколько времени уже! Спать пора… — А мне всё равно на время. Когда рядом есть ты, оно прекращает иметь значение. — Ну уж нет, Княже, не в этот раз… Ой, ну только не надо на меня так смотреть! Если ты не забыл, хотя… — он посмотрел на почти мурлыкающего Князя. — Ты, наверно, всё-таки забыл. Скоро концерт. Поэтому завтра в самую ранищу пойдём на репу репать, да? И если мы прямо сейчас не ляжем спать и подкапливать силы, то я тебя завтра не добужусь! — А ты просто неправильно будишь. — Да неужели? Давай, Андрей, просвяти неразумного. — Ты меня поцелуй… Приласкай… Только с чувством. А ты умеешь вот так, «с чувством»! Я и проснусь. Сразу! И если будешь следовать моим инструкциям, тогда… — зевок. — Не обязательно ложиться спать прямо сейчас, можно потратить ещё немного (а может, и много) времени, чтобы унять души свои, неугодные, — Князь едва сдержал смех и устремил свой взгляд на Мишу, нежно очертив ладонью его скулу. — М-м-м… — загадочно протянул Горшенёв. — Что ж, хорошо, я принимаю твои условия. Но учти, если твоё «открытие» не сработает, тогда… Горшку договорить не дали. Он просто не смог. Довольно трудно рассуждать, когда твои уста ласкает неугомонный Князь.