Che la mia ferita sia mortale

- Ты думал, что убежишь от Венской мафии так просто?-дуло пистолета потерло висок. Глаза Пака сверкнули безразличием, будто были совершенно пусты и далеки от чувств. Словно ограненный кусочек стекла, блистающий, но совершенно лишенный какой-либо ценности. Темноволосый парень сплюнул кровавую жижу на серый бетон, его мокрая от пота и крови челка закрывала лицо, но даже в темноте мафиози заметил губы, исказившиеся в кривой улыбке. - Оставьте нас.-командует он. Пак делает шаг и крепко сжимает чужой подбородок. - Повеселимся в аду. Слегка примерившись с углом выстрела он направляет ствол оружия промеж глаз. Юнги закрывает глаза, ему нечего терять и жалеть тоже не о чем, единственное его предназначение состояло в том, чтобы убить или быть убитым. Затвор щелкает и звук вылетевших пуль глухо отдается где-то в затылке, пустые гильзы оглушают своим звоном разлетаясь по полу. Юнги не боится смерти, но он не умирает, почему? - Однажды один человек сказал мне: "Выстрели в цель или в себя." Мин смотрит исподлобья, взгляд его полон огня, языки которого почти осязаемы и видны в пространстве. Разве Пак Чимин мог знать эти слова. Разве мог помнить. - Я - предатель, убей меня. Убей! Предатель срывается на крик, дергая крепкие узлы веревок, словно дикий зверь. Осколки памяти царапают душу, истекающую болью и алой кровью изнутри и никто не способен остановить это. - Ты не моя вендетта, Мин Юнги.-рвано выдыхает мафиози, опускаясь на корточки. - Слабак, сделай это, или ты умрешь,- выплевывает предатель,- умрешь самой мучительной смертью. Пак внимательно всматривается в чужие глаза, в которых пылает пожар. Его душа горит, она тоже истекает кровью, и боль, от ожогов, которую он не способен терпеть, пронзает до костей. - Ты убьешь меня?-смеется. - Они. - Я не могу выстрелить в тебя, поэтому направляю дуло пистолета в свой висок. Все вокруг перестает существовать. Пак впивается в чужие губы, слизывая капли железной жижи, заставляя себя поддаться этому сумасшествию. Лезвие ножа сверкет в тёмном пространстве и отражая свет луны из узких окон ледяного ангара освобождает конечности темноволосого от крепких верёвок. - Мин-мин... Предатель задыхается и сдается с потрахами этому сладкому и манящему аромату мафиози, ловкие зубы которого впиваются в чужую кожу, оставляя кровавые отметины. Касания обжигают каждый сантиметр тела, этот пожар больше не остановить, страсть между ними способна спалить все Венское спокойствие к чертям. - Черт возьми, Пак Чимин так и не стал суровым мафиози.- скулит Мин, подпирая щекой стену. - Мне нужно быть суровым, чтобы ты любил меня? Пак выдыхает кипятком в чужую шею, заставляя парня закатывать глаза от жгучего удовольствия внутри. - Я никогда не любил тебя,- шепчет. Пак ухмыляется, грубее наказывая его за острый язык, а Мин почти плачет, содрагаясь в чужих руках. Все потому что Пак Чимин был тем, кто не только умело избавлялся от ненужных людей с помощью ствола, но и искусно трахал Мин Юнги используя немного другой предмет с тем же названием. Высокий скулеж наполняет пространство между ними, а покалывающее наслаждение пробирает до мозга и костей. - Моли меня пощадить тебя. Опять он командует. - П-папочка...прости меня за очень, очень плохое поведение... Скулит, толкаясь назад. - Ты должен сказать "прости отец, я согрешил."-рычит мафиози в чужую шею. А предатель повинуется и вымаливает прощение снова и снова, пока совсем не захлебывается ощущением наполненности. Чимину, как будущему наследнику принадлежали миллиарды долларов, тысячи верных солдат, готовых убивать ради хозяина, любые женщины готовы были ублажить и принадлежать только будущему отцу мафии, но сам он принадлежал лишь одному человеку. Тому, кто сейчас так беспомощно сжимал простыни под собой и слишком маняще прогибал спину. В него одного хотелось вливать миллиарды, запускать пальцы, трахать, пока за окном не встанет солнце, его одного хотелось любить, ради него одного можно было умереть. - Теперь ты тоже предал мафию,- как-то совсем грустно произносит Мин. Чимин переводит внимательный взгляд, поднимаясь на локтях. - И что? - Ты поступил слишком безрассудно, теперь некому будет присматривать за Тэхеном. - Он большой мальчик,-запускает пальцы в чужие темные волосы,- к тому же я не позволю никому напасть. Чимин дотягивается до кармана пиджака, которым совсем недавно он заботливо накрыл замерзающего Юнги, и через секунду в руке мафиози оказывается небольшой нож. Его рукоятка украшена небольшими резными рисунками а на самом лезвии была выбита надпись на языке, который Мин Юнги, к сожалению, не знал. По виду он больше напоминал украденный музейный экспонат или складной дорожный нож, но он явно таковым не являлся. Заметив недоумение в чужих глазах, Чимин пояснил: - Один друг из итальянской мафии подарил мне это. Это их семейный Корсиканский нож. Я знал, что однажды он мне пригодится. Мафиози коснулся острие оружия и на пальце тут же показались капельки крови. Юнги тревожно закусил разбитую губу. - Я не дам никому напасть, просто потому, что я нападу первым. Надпись на лезвии гласила "Che la mia ferita sia mortale" - Пусть рана, нанесенная мной будет смертельна.