назови меня своим именем.

я не знаю даже твоего настоящего имени, ни первой буквы, ни хотя бы фамилии. не знаю ни отчества, ни места жительства, ни города, ни улицы, ни номера дома, — абсолютное ни-че-го и никуда, ни даже почтового индекса. я понятия не имею даже, чем ты вообще сейчас там занимаешься, где ты учишься, кем кому — то приходишься, может быть, значишься. с кем считаешься, на кого равняешь и меряешься своими мыслями, — у кого будет поглубже, кто достанет до океанского дна, прям — таки чертова голубая бездна, я уверен — ты — то вовремя вынырнешь, может, кому — то причиной уже являешься или жизненным смыслом. я не знаю какой твой любимый чай — чёрный, зелёный, с лимоном, с ромашкой или с мелиссой, а может быть, ты вообще любишь больше кофе ? я не знаю, что на самом деле может стать важным тебе, — а я могу ? и что для тебя хорошо, а что значит — плохо. я понятия не имею, какая твоя любимая книга, и кто автор твоего самого любимого стихотворения. какой исполнитель всех ближе тебе и кто будет лучшим — the smiths или the drifters, — все — таки элвис. каждый раз нехотя, но засыпаешь под самое утро, я отслеживал — прощаешься где — то примерно в четыре. смотришь в окно, наверное, снова куришь, и остальные люди не существуют для тебя в этот миг в целом мире. надеваешь пижаму, тобой так не любимую, а для меня самую милую, кстати. не спорь, и нет, я совсем не преувеличиваю. правда, я говорю только то, что знаю. я же помню, и я же видел, ты ведь сам присылал мне фотографию, — ну, дурачина. знаю точно, — единственное, наверное, только, что день рождения твой в конце холодного января. поздравляю с двадцать первым числом каждого месяца моего проклятого одинокого календаря — празднуй, сколько душе угодно, только если ли она у тебя ? гребные расстояния. мне так сильно хочется тебя порой обнять. знаешь, иногда кажется, будто я снова начинаю по тебе скучать. странно, правда ? — ведь я тебя совершенно не знаю, а уже или и теперь лезу с такими вещами, но ты, пожалуйста, просто не бери это в голову — незачем ни тебе, ни мне, пускай просто вещью пока побудет на книжной полке. я не знаю зачем, но мне, наверное, нужно было тебе, все-таки, это сказать. да, пусть никто друг другу уже больше не пишет, — а я буду первым, но иногда это действительно важно и нужно, — поверь мне, и даже спустя столько времени, не написать, — чиркануть хотя бы пару строк в сообщение, — ведь это не преступление, но одиннадцатого апреля этого года для тебя опять что-то осталось вечным, а я дурак, но вот тебе чистосердечное, — поэтому живи теперь с этим, как хочешь. по глупому, наверное, было тогда, но поэтично, а может, трагично, — не важно, и для тебя: — а теперь кофе, для меня: — а теперь сигареты. пейзажу с места вбок, не по бродскому, — зато по нашему, и с ума сойти все — таки можно, — проверено, это вовсе не самое страшное. ты отсутствуешь у меня, — но от этого люди как бы не умирают. однако, вот тебе правда, и все по настоящему. мы с тобой просто люди, что живут в паре тысяч километров друг от друга и нескольких бесконечных часов скучной езды, я все еще хотел бы наколоть с тобой те цветы на наши запястья, — тебе — обязательно розу, а мне хватит и полевой ромашки. или луны, а тебе — солнца. ты главное только свети и не гасни, а дальше по тексту. помнишь ? и каждый светит в свое время, и каждый по своему важен и нужен, я вот только сердцем апрелю больше не верю, ни первого, ни второго, ни вместе стоящим. радость моя, ты страшнее тяжелой депрессии и мокрого снега с чернильными проталинами вместо глаз, и если ты вдруг все же когда — нибудь меня вспомнишь, — вряд ли, а я тебя вспоминаю, то прежде, — давай, не сейчас, завтра, чтобы я, наконец, хоть что — то узнал случайно — на не пиши мне и назови меня своим именем хотя бы по первой букве. я буду искать тебя в каждой встречной фамилии. проверю отчество, запомню город, вычислю номер дома, с улицей, и с чертовым почтовым индексом.