ловец снов

Се Лянь просыпается от быстро колотящегося сердца и призрачной боли в груди. Он шумно вдыхает и выдыхает воздух, пытаясь привести своё состояние в порядок как можно тише. Сейчас середина ночи, вокруг темнота, за исключением проблеска света от вечных гуляний жителей Призрачного города снаружи. Се Ляня утешает белый шум и, прежде всего, вес руки, которую Хуа Чэн обвил вокруг него. Через несколько мгновений его разум проясняется, а сердце успокаивается, и память о мучительной боли возвращается туда, где она и находилась обычно — в глубины его сознания. — Гэгэ? — бормочет Хуа Чэн. Се Лянь похлопывает Хуа Чэна по руке. — Ничего. Возвращайся ко сну, Сань Лан. Тот безмолвно соглашается, но только когда Се Лянь засыпает сам, Князь демонов тоже расслабляется. Он засыпает с улыбкой на губах и снах ни о чём.     Через несколько дней Фэн Синь с беспокойным взглядом смотрит на него и спрашивает: — Ваше Высочество, Вы не спали? Стоящий прямо напротив Му Цин бросает взгляд на Се Ляня, а затем гримасничает. — Если это Собиратель… Се Ляню не нужно было слышать всю фразу, чтобы понять, что подразумевает Му Цин, и он поспешно замахал руками. — Нет, нет, это не так! У меня были некоторые проблемы со сном в последнее время, ничего серьезного. Кроме того, думает про себя принц, Сань Лан — внимательный любовник, несмотря на огромную его любовь к поддразниваниям. Хмурое выражение лица Фэн Синя не смягчается ни на секунду. — Тогда Вы подхватили что-то? Вы выглядите как… — Как смерть, — заключает Му Цин. Фэн Синь бросает на него раздраженный взгляд, но не опровергает сказанное. Се Лянь неуклюже улыбается. — Ничего. Он говорит правду. За исключением нескольких бессонных ночей, ничего не произошло. Ранее он уже осмотрел себя, и после того, как Се Лянь попросил его об этом, Хуа Чэн тоже проверил, всё ли с ним хорошо, оба они не нашли ничего странного. Се Лянь тихо вздыхает, оседая на освободившееся место. Жизнь длиной в восемьсот лет и статус известного Бога войны, но даже с этим кошмары в состоянии потрясти его. Он не знает, как к этому относиться. — Для чего ты меня позвал? — спрашивает Се Лянь, надеясь повернуть разговор в изначальное русло. — Разве ты не помнишь? — спрашивает Му Цин в ответ, на его лице вмиг отражается некое недоверие. Когда Се Лянь не отвечает, он говорит: — Фестиваль призраков пройдет через несколько дней. После некоторых неприятных обстоятельств, которые случились в прошлом году с Небесами из-за того, что некоторые призраки оскверняли святыни от злобы, было решено, что избранные боги спустятся вниз и будут патрулировать царство людей во время фестиваля этого года, чтобы предотвратить возможную беду. Се Лянь внезапно вспомнил, что он один из избранных, и почувствовал себя немного смущённым, так как уже забыл об этом. — Ах, да. По правде говоря, Се Лянь ранее спрашивал Хуа Чэна, можно ли что-нибудь сделать с призраками, но одному человеку — даже если этот человек Хуа Чэн — сложно совладать с около тысячей призраков, разбросанных по всему континенту. — Кроме того, — добавил Хуа Чэн с улыбкой, в которой не виднелось ни капли раскаяния. — До тех пор, пока они не касаются твоих храмов, мне всё равно. Во время прошлогоднего фестиваля все храмы Се Ляня оставались нетронутыми. Ни один из богов не смог найти никаких доказательств, но все подозревали, что это, должно быть, дело рук Хуа Чэна. Когда Се Лянь спросил его об этом, демон только прокомментировал, что призраки достаточно умны, чтобы знать, каких богов можно выбирать. — Все боги защищают свои собственные территории, так будет эффективнее, — объясняет Фэн Синь. Он попутно достал карту и развернул её на столе, указывая на каждую отмеченную область и упоминая, кто будет патрулировать там. — Мы решили напомнить Его Высочеству, что, поскольку Ваши храмы повсюду, Вы имеете право путешествовать везде, где пожелаете. — Ах, — произнёс Се Лянь. Он задумался на мгновение, а затем застенчиво спросил: — Хуа Чэн ведь может сопровождать меня, верно? — Да кто остановит его? — Му Цин закатил глаза. Се Ляню оставалось лишь улыбнуться. — Тогда он пойдет со мной. Выражения лиц Му Цина и Фэн Синя исказились недовольством, но ни один из них ничего не сказал. Остальная часть встречи проходила как обычно: Фэн Синь и Му Цин, находясь в одной комнате, снова принимаются спорить, но позже, под грузом просьб принца прекратить, им удается пересилить себя. Вскоре Фэн Синь и Му Цин собираются уходить. — Берегите себя, Ваше Высочество, — говорит Фэн Синь. Му Цин ничего не произносит, но твёрдый взгляд, которым он одаривает Се Ляня, показывает, что он разделяет чувства Фэн Синя. — Спасибо. И тогда они уходят. Се Лянь сидит на месте ещё немного, мысли переполняют разум, прежде чем он тоже уходит. Когда он испуганно просыпается на следующую ночь, он чуть не раздавливает руку Хуа Чэна. Как только он это осознает, то сразу же её отпускает, но Хуа Чэн просто берёт его вспотевшую руку в свою. При слабом освещении Се Лянь разглядывает слабое пятно розового цвета на бледной коже Хуа Чэна. — Что это было? — спрашивает демон. Его голос тихий и низкий, очень нежный. Услышав это, Се Лянь не может не успокоиться. — Ничего, — честно отвечает он. Даже в темноте, когда он встречается глазами с Хуа Чэном, беспокойство, что он находит там, во взгляде напротив, ярко светится, поэтому он добавляет: — Это был просто маленький кошмар. Я даже не могу вспомнить, о чем он был. По крайней мере, это правда. Помимо воспоминаний о боли, Се Лянь действительно не помнит, о чём видел сон. Несмотря на то, что это бессмысленно, пальцы Хуа Чэна на его руке разжимаются, чтобы после проскользить по запястью. Они остаются там на более, чем десять ударов сердца — гораздо дольше, чем обычно требуется Хуа Чэну, чтобы проверить его состояние — и даже когда он заканчивает, руку он не отпускает. — Когда это началось? — интересуется демон. Се Лянь замечает волнение, окрасившее тон его голоса, и старается не вздыхать. Он не хотел беспокоиться об этом, но этого стало так много. — Не очень давно, — уверяет Се Лянь. Его свободная рука зачесывает волосы Хуа Чэна назад, за плечо, затем поднимается к закрытому правому глазу. Он проводит большим пальцем по коже прямо под повязкой. — Ничего страшного, Сань Лан. Это всего лишь кошмары. Скоро они пройдут. Голос Хуа Чэна отдает привычной мягкостью. — Они причиняют тебе боль. Се Лянь слышит громко и ясно: И я ничего не могу с этим поделать. Он на мгновение задумывается, а потом приближается к Хуа Чэну и обнимает его, чтобы между ними не оставалось и цуня. После паузы руки Хуа Чэна тоже сжимается вокруг него. Поскольку Хуа Чэн демон, он немного холодный. Се Лянь давно привык, и, к тому же, это никогда не беспокоило его, но будучи прижатым сейчас к Князю демонов, он не может не думать, что тот теплее, чем обычно. — Гэгэ? Улыбаясь, Се Лянь похлопывает его по сильной спине. — Мне так легче засыпать, — объясняет он. — Я никогда не чувствовал себя в большей безопасности, чем когда я с тобой, Сань Лан. Если ты рядом, ничто не может причинить мне боль. Вполне естественно, что так будет и пока я сплю. Се Лянь этого не видит, но знает, что Хуа Чэн улыбается, когда говорит: — Мы спали рядом, гэгэ. — Но не были достаточно близки, — тут же отвечает Се Лянь с невозмутимым лицом. Тепло всё равно подкрадывается к его шее. Тогда Хуа Чэн притягивает его ещё ближе. Он издает задумчивый гул, как будто размышляя об этом, звуча довольным. — Ты прав, — соглашается он. — Могу ли я сделать что-нибудь ещё, что поможет тебе уснуть? — Этого достаточно, — уверяет Се Лянь. Уже сейчас безопасность, которую он испытывает, неизмерима и более чем смущает сердце. — Мне большего не нужно. Он Бог войны. Се Лянь, как правило, не испытывает стыда, но даже ему будет стыдно за необходимость быть защищённым от собственных кошмаров. Ситуацию не спасает и то, что он действительно чувствует себя лучше с Хуа Чэном, что заставляет его стремиться быть ещё ближе. Как и всегда, Хуа Чэн, кажется, знает, о чём он думает, потому что в ту же секунду рука обхватывает его талию. — Есть разница между потребностями и желаниями, — бормочет Хуа Чэн. — Для меня, однако, желания и потребности гэгэ оба номер один. Они оба важны, так что не смущайся, гэгэ. От неприкрытой, нежной искренности в его голосе чувства в груди тяжелеют. Жар, ползущий по шее, почти затопил его лицо. Он уверен, что если бы посмотрел в зеркало прямо сейчас, то увидел бы, что лицо у него чрезвычайно красное. — ... Я устал, — слабо говорит Се Лянь. Хуа Чэн не пытается скрыть игривость в голосе. — Гэгэ. — Я очень устал, — подчёркивает Се Лянь. Он чувствует, как губы, что тронула улыбка, прижимаются к макушке его головы, когда голос над ним отвечает: — Мм. Тогда давай спать. Остаток ночи Се Лянь не видит никаких светлых снов. Ночные кошмары продолжаются, но с Фестивалем призраков прямо на носу и развернувшейся подготовкой к нему Се Лянь решает убить двух зайцев одним выстрелом и вообще отказывается от сна. И богам, и призракам не нужно спать так же часто, как людям, сон стал роскошью, которой он делится с Хуа Чэном, поэтому, находясь на Небесах, Се Лянь сосредоточен на помощи другим богам. — Вы давно на ногах, — комментирует Лин Вэнь, когда Се Лянь снова пересекается с ней. Это, может быть, пятый раз за три дня, что он был здесь, и учитывая ситуацию с Лин Вэнь и то, как она редко покидает стены дворца из-за большого количества документов, это довольно много. Се Лянь улыбается. — Ничего. Мы почти закончили со всем. — Если это так, вам следует отдохнуть, — говорит Лин Вэнь, осматривая его. — Вы выглядите так, будто совсем не спали, Ваше Высочество. Как будто у самой Лин Вэнь не было мертвенно-уставшего взгляда. Наследный принц качает головой. — Я сказал Фэн Синю и Му Цину, что пойду патрулировать с ними, как только закончу. Фэн Синь был особенно непреклонен в этом. Се Лянь думает, что это потому, что он ранее забыл о Фестивале призраков, но его ведь отвлекали кошмары. Лин Вэнь смотрит на него ещё немного, прежде чем отвести взгляд. — Тогда после того, как вы закончите с этим. Се Лянь игнорирует желающие опуститься плечи, ноющую боль в ногах после нескольких дней бодрствования и кивает. — После, возможно. В день Фестиваля призраков Хуа Чэн встречает его в царстве людей незадолго до заката, стоя у скромной деревянной телеги, впереди виднеется запряжённый бык. — Что это? — Се Лянь смотрит через край тележки. Там нет ничего, кроме сена и тяжелого одеяла, свернутого в одну сторону. Он оглядывается на Хуа Чэна, который одаривает его гениальной улыбкой, с противоречивым выражением лица. — Ты устал, Сань Лан? Ну же, подойди. Я могу водить телегу. Во всяком случае, улыбка Хуа Чэна становится шире. Взгляд в левом глазу смягчается. — Нет нужды. Это только ради старых времен. — Ради старых времен… — повторяет Се Лянь. Улыбка расплывается на его лице, когда он понимает. — Сань Лан! — На этот раз я поведу, — с улыбкой говорит Хуа Чэн. Он похлопывает по телеге. — Гэгэ, можешь лечь на сено. Ночь ещё не наступила, поэтому никто не побеспокоит нас. Се Лянь смотрит на телегу, но возвращается к Хуа Чэну. — Я хочу сидеть с тобой. Хуа Чэн моргает, затем поднимает бровь. По какой-то причине, которую не может определить Се Лянь, вокруг него парит невидимое удовлетворение. — Хорошо, — легко соглашается демон. Тогда они оба садятся на места в передней части тележки. Хуа Чэн держится за поводья рукой свободно, почти равнодушно, как будто ему всё равно, если бык взбесится или, может быть, потому, что он знает, что животное не посмеет. Его другая рука покоится между ними двумя, поверх руки Се Ляня. Едущие на телеге, вполне естественно, что они движутся в скромном темпе. Се Лянь не возражает — он, в конце концов, патрулирует, а не гоняется за призраками на охоте, — но он думает, что Хуа Чэн мог всё это спланировать. С яркими звёздами над головой и комфортной тишиной эта мысль заставляет его улыбнуться. Когда проходит час, и ни один призрак не пересёк их путь, Се Лянь поворачивается к Хуа Чэну и спрашивает: — Сань Лан, это ты? Князь демонов улыбается ему в ответ. — Что я? — Призраки или, ну, в общем, их отсутствие, — говорит Се Лянь, хотя уже знает ответ. Это, конечно, не он сам, так что это может быть лишь Хуа Чэн. Кроме того, всего несколько минут назад он заметил трёх призраков, идущих к ним с дальней дороги. Как только они увидели его и Хуа Чэна, они разбежались в разных направлениях, закрыв рты, хотя их отчаянный побег наталкивал на предположение, что они очень хотели кричать. Улыбка Хуа Чэна чуть дрогнула. — Не совсем, — когда Се Лянь наклоняет голову, тот объясняет: — Я немного поговорил с ними, пока тебя не было. Некоторые из призраков, должно быть, передали мои слова другим. О чём на все три сферы объявил Хуа Чэн, что все призраки теперь боялись к ним приближаться? — Сань Лан, — зовёт наследный принц, не зная, смеяться ему или плакать. — Что ты сказал им? — Гэгэ хочет знать? Се Лянь действительно хочет знать? Он раздумывает. В конце концов он улыбается и качает головой. — Нет. То, что сказано, уже сказано. Знаю я или нет... это не имеет значения. Хуа Чэн посмеивается. Он сжимает руку Се Ляня и позволяет ей обхватить себя за плечи, пока между ними не остаётся свободного места. — Тогда я не скажу. Мы можем говорить о чём-то другом. — Ты был занят, пока меня не было? — Не совсем, — отвечает ему Хуа Чэн. — Я провел некоторое время, изучая кое-что, а остальное заняла каллиграфия. Интерес бушующим пламенем вспыхнул в груди. — Изучая кое-что? Что это было? Есть очень мало того, о чём Хуа Чэн ещё не знает. Восемьсот лет жизни и беспрецедентная приверженность к знаниям всех сортов сделали Хуа Чэна одновременно опытным и мудрым. Ему редко приходится чему-то учиться. — Гэгэ скоро узнает, — сообщает демон. После, совершенно очевидно меняя тему, он спрашивает: — Как поживают Небеса? Пока они едут по пустынной дороге, Се Лянь пересказывает всё, что делал, пока его не было. Когда он рассказывает Хуа Чэну о том, как Фэн Синь часами обсуждал детали ночного патруля, а также маршруты для каждого избранного дежурить бога, Се Лянь видит, как его брови слегка дернулись. Хотя он не может сказать, вызвано ли это недовольством, но альтернатива — неохотное уважение — совершенно чужда. — Я чуть было не заснул, — признается божество. Несмотря на то, что он предан своему делу, стоит Се Ляню пропустить всю информацию через себя снова, снова и снова, как в случае с Фэн Синем, — от скуки в нём зарождается желание спать. Думая обо всех часах, проведенных за прослушиванием ровного голоса Фэн Синя, Се Лянь не мог не зевать. — Фэн Синь обычно не такой упрямый. Обычно он не так много времени тратит на обсуждение. Будучи на протяжении многих лет рядом с ним в качестве подчинённого, Фэн Синь, естественно, хорошо знает Се Ляня. — Он совсем не помог. От того, как говорит Хуа Чэн, Се Лянь не уверен, на самом ли деле он говорит о Фестивале призраков. Несмотря на это, принц потирает глаза и отвечает: — Фэн Синь лишь следил за тем, чтобы всё прошло гладко. Хуа Чэн тихо хмыкнул. Через мгновение Се Лянь примыкает к стенке телеги и чуть ли не опирается на неё целиком. — Спал ли гэгэ с тех пор, как ушёл? — ...Я был слишком занят, — это не слишком похоже на ложь. Во всяком случае, Се Лянь проделал большую работу. — Небеса должны быть лишены рук, если они решили переутомить тебя, — мягко произносит Хуа Чэн. Он обвивает поводья вокруг своей руки, чтобы освободить другую, затем берет ладонь Се Ляня в свою. Он приподнимает её, чтобы прижаться губами к красной нити, обвязанной вокруг среднего пальца. Се Лянь смущается на долю секунды, прежде чем Хуа Чэн вновь сцепляет их руки в замок. Убаюканный тихой ночью и непрерывным, мягким покачиванием телеги, Се Лянь только что проснулся от короткого сна. — Что это было? — спрашивает он в сонном бормотании. Голос Хуа Чэна звучит тепло. — Ничего особенного. А пока тебе надо спать, гэгэ. Но фестиваль хочет запротестовать Се Лянь. Вместо этого получается усталое «Мм». Он закрывает глаза и, чувствуя себя немного виноватым за то, что уснул на работе, шепчет: — Прости, Сань Лан. — Это не проблема, — уверяет его Хуа Чэн. Рука, которой он обвил талию Се Ляня, невероятно теплая, обнадеживающая своим присутствием. — Сладких снов, гэгэ. В ту ночь вместо ночных кошмаров и боли Се Лянь видит сны о красном клёне и серебряных наручах, о Хуа Чэне и его улыбках и впервые за долгое время спит спокойно.     Кошмары не возвращаются после этого. — Это из-за нити? — спрашивает принц Хуа Чэна, когда они ложатся спать. Хуа Чэн вскидывает бровь, но улыбается. — Это так, — подтверждает он. Он берет руку Се Ляня и проводит пальцем по красной нити, выглядя довольным. — Я наделил её способностью ловить приятные сны. Гэгэ должны сниться только вещи, которые заставляют тебя чувствовать себя счастливым и в безопасности. Жар касается лица Се Ляня. С ночи Фестиваля призраков Се Лянь видит сны лишь о Хуа Чэне. Иногда некоторые старые воспоминания о его юности всплывают на поверхность, но... Улыбка Хуа Чэна становится ярче, стоит Се Ляню взглянуть на него, сверкающий свет в его глазах заставляет принца ощутить ещё больше смущения. — О чём гэгэ видит сны? "Почему ты спрашиваешь, если уже знаешь?" хочет спросить Се Лянь, полностью смущённый. Он переводит взгляд на ухо Хуа Чэна, но поднимает руки, чтобы тоже удержать Хуа Чэна. — ... Я устал. Хуа Чэн хихикает, обнимает Се Ляня и тянет его ближе к себе. Это невозможно, особенно когда Хуа Чэн находится в своей истинной форме, но Се Ляню кажется, что он чувствует слабое, трепетное сердцебиение под рукой, которую он прижимает к груди Хуа Чэна. Тишина растягивается, и Се Лянь дрейфует где-то между сознанием и сном. Проходит ещё несколько секунд, прежде чем Хуа Чэн отодвигается. Когда он говорит, Се Лянь ясно слышит тихое бормотание. — Я рад, что могу осчастливить гэгэ, — говорит Хуа Чэн, в голосе у него клокочет глубокое обожание. Се Лянь улыбается. Сердце кажется тяжелым и наполненным до краев любовью, и он шёпотом отвечает: — Я всегда счастлив с тобой, Сань Лан. Хуа Чэн согревает его в объятиях. Слов больше не остаётся, и Се Лянь наконец засыпает со знанием того, что даже во сне Хуа Чэн будет рядом.