Не торопись снимать бельё

Если бы тебе сказали, что когда-нибудь, точнее в свои 23, ты пойдешь на свидание с почти незнакомым парнем, которого знаешь от силы неделю? Ты бы, наверное, рассмеялась этому человеку в лицо. Мне что больше заняться нечем? А если бы тебе тут же заявили, что в свои 23 ты пойдешь на свидание с почти незнакомым парнем, которого знаешь от силы неделю, второй раз? Причем ещё и уточнят, мол это уже другой человек. Ты бы, наверное, уже начала предъявлять? Иди-ка ты нахер, понятно? Вы встречаетесь в центральном парке, где людей побольше, свидетелей, и как ты аргументируешь «ну кофеёк здесь купить реальней, а я кофеёк люблю, так что центральный парк». «Ну или ты и дальше дрочишь только на мои фотки» — это ты, конечно, не договариваешь. Как истинная дама, ты опаздываешь минут на десять. Ну, а че, пусть подождет, не буду же Я стоять и выглядывать его, как дурында. Приближаясь к нему, ты думаешь только о том, что 187 сантиметров роста это оказывается высоко. А он улыбается во все свои тридцать два, и уже непонятно щуришься ты от солнца или от его идеально начищенных зубов. А потом вы ещё где-то минуту молча стоите, как истуканы, и мысленно решаете кто первый хоть букву произнесёт. — Привет. — первым нарушает тишину именно он. Ну мужик. — Здравствуй. А не слишком ли официально? Ей богу, смотрит на тебя как на восьмое чудо света. Ну или на сиськи твои, там не сразу понятно. Он предлагает затариться кофе, ведь по официальной информации ты тот ещё кофеман, и прогуляться вдоль аллеи, познакомиться поближе, хотя казалось бы куда уже ближе. Тебе с ним и правда интересно. Вот это поворот. Он мыслит нестандартно, и как-то здраво, что ли для своих то лет. Тебе нравится как он рассказывает о себе: где учился, работает, о родителях не забывает. Ну правда забавный паренёк. И совершенно не важно, что это все ты уже знаешь. Бродите туда-сюда, пока он не выпаливает: — О, а вот здесь я, кстати, и живу. — и опять свои тридцать два обнажает тыкая куда-то в небо, подразумевая, видимо эту кирпичную девятиэтажку. — Знаешь, — начинает он как-то загадочно, как-будто сейчас тебе самый сокровенный секрет откроет. Подходит к тебе ближе, и поднимает твое лицо за подбородок так чтобы ты в глаза ему смотрела, а у тебя уже коленки начали разбегаться. — Родители мои, внезапно, на дачу свалили. Прикинь, дожди на всю неделю передавали, а они вот, на дачу. — и посмеивается тихонько, но контакт зрительный не разрывает. Понимает, зараза, чем цепануть. — Мм, понятно, да. — в голове резко пролетело перекотиполе, а на нем верхом та самая обезьянка с тарелками. — Может зайдешь на чай-кофе? Одна секунда. Две. Восемь. — И потанцевать? Бляяяять, ты серьезно только что это сказала? Но он почему-то смеётся. Ему смешно. Зашла шутка. Фух. Ты на столько довольна своим чувством юмора, что не сразу замечаешь как вы на кухне стоите, кофе твой стынет, инием медленно покрывается. А он целует тебя, сначала нежно, будто спугнуть боится, ласково так. Его правая рука личико твое держит, скулу поглаживая большим, чуть шершавым пальцем, пока левая — давно уже исследовала всю спину и талию, и медленно так, будто разрешения прося, оглаживает бедра. Ну ты прям таешь, свет зеленый даешь стоном протяжным, когда он нижнюю губу твою закусывает и сразу же зализывает нежно. А он, ну чисто змей-искуситель, уже успел под платье тебе забраться, продолжая свои ласки. Сначала поглаживает ягодицы, а потом вдруг резко сжимает половинку, вырывая из тебя ещё стоны. И именно в этот момент ты благодаришь всех божеств, существующих и нет, за то, что на тебе сейчас это платье, а не штаны или что хуже — джинсы. В джинсах не те ощущения. Он резко отрывается от твоих губ, — У тебя такой опыт впервые? — Какой такой? — ну ты правда не понимаешь о чем он сейчас. Сейчас вообще обязательно разговаривать? — Секс на первом свидании. — уточнил. Спасибо. Ты как-то подозрительно долго молчишь, даже до тебя это доходит, — а, да…впервые. И вовсе ему не обязательно знать все. Ну путаню, да. А что? Кто запретит то? -Если хочешь, — от чего-то в голосе его стальные нотки самообладания слышны, — мы можем остановиться, — и смотрит, ждет вердикта. Ты думаешь, так вот для чего люди медитацией занимаются, ну конечно, чтобы не убить никого в такие моменты. Гениально. — Ты если сейчас остановишь, клянусь, — делаешь театральную паузу, ну чисто королева драмы, — я тебя со света белого сживу. А он смотрит глазами своими, распахнутыми от неожиданности, что сказать не знает. Кажется он сейчас влюбился. — На стол. — приказывает вдруг. Самообладание все теряет, и не дожидаясь пока до тебя смысл слов его дойдет, к столу тебя сам подталкивает, под бедра хватает и усаживает поудобней. На мамины, к слову, скатерти любимые. В глаза твои затуманенные заглядывает, ляжки поглаживая. Ты притягиваешь его к себе за шею, в губы целуя. Сначала языком по верхней губе проводишь, затем по нижней, а он в ответ тянет губы твои на себя и улыбается от возбуждающего его ещё больше полустона, что из тебя ненароком вырывается. — Я больше не остановлюсь, — говорит он и схватив тебя за бедра, трусики стягивает, выбрасывая их в сторону, и ноги твои раздвигая поудобней устраивается, — просто чтобы ты знала. В кухонной тишине слышны лишь ваши мокрые поцелуи и полустоны. И ещё внезапный звук открывающегося замка в двери. Двери в эту квартиру. Он с таким титаническим усилием отрывается от твоих губ и шепчет: — Видимо дожди нагнали все-таки, блять. Я надеюсь ты не против знакомства с родителями? Перекотиполе. — И трусики лучше надеть, родители у меня слегка консерваторы. — добавляет он уже скрываясь в прихожей.