***
— Иван? — Лука разорвал поцелуй и отодвинулся. — Что-то случилось? — взгляд Луки Ивану не понравился. Конечно, Лука расстроен результатами чемпионата, проигрыш Мексике они восприняли не так болезненно, как судейство в матче с Бразилией или ту желтушную историю. Особенно историю. И Лука не столько расстроен, сколько напуган. Иван и сам перенервничал. Мало ли куда могли добраться папарацци. Зря он спросил: Лука только сильнее нахмурился и напрягся весь. — Эй, иди сюда. — Иван. Нужно это прекратить. — Что? — конечно же, он всё понял. Лука хотел разорвать их отношения. Но принять не получалось. Невозможно. Ещё и больно так, что не вздохнуть. — Иван? Посмотри на меня, — Лука осторожно сжал пальцами запястья Ивана, не позволяя сбежать. — Послушай. У нас обоих карьера, семья, дети. Нельзя позволить это разрушить. Ну да, карьера. Конечно. — Иван? Ты слушаешь? Что? Да. Конечно. И даже слышу. Что ж так больно-то? — Да и что изменится? Мы не перестанем быть близкими друг другу. И наши семьи тоже. Иван? Ты слышишь? Слышу. Конечно, слышу. Только почему такое чувство, будто Лука вырвал ему сердце из груди, а теперь ест, и ещё и попробовать предлагает: «Вкусно же, правда?». Конечно, вкусно. Иван нисколько не сомневался, что собственное сердце съел бы у Луки с рук, вздумай тот предложить. И что самое ужасное — ему бы наверняка понравилось. Прекрати называть меня «Иван».***
Лука оказался прав. Как и всегда. Болеть перестало довольно быстро. Да и ничего особенно и не изменилось. Они всё так же селились вместе на сборах. Разве что теперь по утрам его целуют не в губы, а в щёку или лоб. Ваня по-прежнему готовит ему вкусности, когда он приезжает на игры в Мадрид, гладит по голове и называет «моя радость». Ивано радостно кричит «дядя Иван», а потом просит покидать мячик, а серьёзная Эма смущённо приносит футбольные схемы и спрашивает, почему она решила неправильно: папа всё зачеркнул, ничего не объяснил и отправил думать. Иногда Лука совершенно невыносим. Можно подумать сам он родился с зашитой в мозг футбольной тактикой. Остаётся только вздохнуть, покачать головой, а потом ответить на вопросы, втайне надеясь, что они не поставят его в тупик: Эма дотошна, а детское восприятие улавливает такие нюансы, которые и в голову-то не придут. Вот скажи кому, что он стал лучше понимать тактику движений благодаря ребёнку — на смех поднимут. Но вот поди ж ты. Всё-таки Эма — гений. Лука убийственно милый с детьми, но при общении с ними у него напрочь отказывает всё, кроме умилятора. Из него любой ребёнок что угодно вытрясет, всего лишь шмыгнув разок носом. Иван улыбнулся воспоминаниям.***
— Забери его. Умоляю, — без предисловий выпалила Ваня, едва Иван ответил на видеозвонок. — Сил моих больше нет. — Что случилось? — Иван подобрался и напрягся. Он представления не имел, что способно допечь Ваню, и уж точно в ум не укладывалось, что это мог сделать Лука — она же потакает всем его прихотям, даже совсем идиотским, и прощает что угодно. — У Ивано режутся зубы. — О. Но, ээээ… Мне Ивано, что ли, забрать? — Иван растерялся. Нет, он, конечно, наверное справится с ребёнком, да и не так, чтобы против, но, эээ... — Да почему Ивано-то? Не тупи хоть ты. Луку забери. Он скулит под дверью. — Где? Почему? Ваня вздохнула. — У Ивано режутся зубы. Он плачет. А у Луки от сочувствия разболелись собственные зубы. Наверное. В детскую он заходить боится, совсем уйти тоже не может. Сидит в коридоре под дверью и страдает. Забери его. От этих двойных рыданий я точно спячу. Радость моя, ну пожалуйста. Я только тебе и могу его доверить в таком состоянии. — Л-ладно, я скоро приеду. Держись там. Тогда он метнулся в Лондон первым же рейсом и понял, что Ваня нисколько не преувеличила кошмар ситуации. Лука выглядел едва ли немногим краше свеженького зомби: иззелена-бледный, с синяками в пол-лица вокруг глаз и взглядом мученика. Из детской раздался душераздирающий вопль обиженного ребёнка, и у Луки задрожали губы. — М-да, — только и крякнул Иван, подхватил Луку под локоть и выволок из дома, как он был, в пижаме. Таксист, который довозил Ивана из аэропорта и которого Иван попросил подождать, не повёл и бровью, когда клиент едва зайдя в дом, тут же вышел с полуобморочным парнем и потребовал отвезти в отель. А ведь это Лука хотел детей.***
— Эй, ну чего ты? — только что выпаливший «Я хочу детей!» Лука пихнул Ивана, заставляя отмереть. — Да ничего, просто не могу понять, как ты себе это представляешь, — к удивлению Ивана, голос у него звучал даже почти нормально. — А что такого? Найду девушку. Думаешь, их мало таких, которые хотят детей, а не мужа и все эти семейные заморочки. Сейчас многие пользуются ЭКО, никто и внимания не обратит. Да и свадьба вообще необязательная штука. — Ха. Ха-ха. И как искать будешь? — Да вообще-то уже нашёл. — Чего? — на этот раз голос Ивана подвёл, сорвавшись на фальцет. — Да не ори ты. Ваню знаешь? — Боснич? — у Ивана пошатнулось мироздание. Ваню Боснич он знал довольно хорошо, и был абсолютно убеждён, что она предпочитает собственный пол. — Вот. Она сама спросила. — А? — мироздание и не думало собираться обратно. — Иван! — Лука потряс его за руку. — Скажи, что думаешь? — А что, это имеет значение? — Иван не собирался быть резким, но когда твой же собственный парень вдруг заявляет тебе, что хочет ребёнка от другой, то есть, в смысле от девушки, — есть от чего впасть в ступор. И хватит уже звать меня «Иван».***
Горячий шёпот в ухо был так тих, что Лука не сразу разобрал слова, а когда разобрал и осознал, руки, до того обнимавшие Ивана, разжались и упали, плетьми повиснув вдоль тела. — Ч-что. Ты. Сказал? — Люблю тебя, — Иван отодвинулся и смущённо посмотрел на Луку. — Ты не думай. Я… мне не нужен ответ. Или там, ну… то есть, я ничего от тебя не требую и не прошу. Просто хотел, чтобы ты знал. — И что мне делать с этим знанием? — голос у Луки перешёл в свистящий шёпот. — Зачем? — Можешь ничего не делать, если не хочешь, — Иван пожал плечами. — Я хочу, чтобы ты знал: я тебя поддержу всегда, чтобы ни случилось, как бы всё ни обернулось, я буду рядом. Всегда. Лука с трудом поднял потерявшую все силы руку и потёр грудь, напротив занывшего подреберья. Как же. Не хочет он ничего. Такие признания не делают, когда ничего не хотят. Он вздохнул, поднялся и, посмотрев на Ивана, взгляд которого вдруг стал испуганным, вышел из раздевалки. Они оставались последними. Сегодня разъезжаться по клубам. А он, кажется, только что потерял друга. Отличный день, ничего не скажешь. Впрочем, возможно, друга он потерял ещё тогда, когда влюбился в него без памяти. И как так угораздило? Новичок сборной оказался тихим, спокойным, улыбчивым. Они сошлись почти сразу, Лука потом даже удивлялся, как так они знакомы всего ничего: ему казалось, что Ивана Ракитича он знает с рождения. Здорово, что есть кто-то, с кем можно поговорить обо всём, и уютно помолчать тоже. Вот только зачем он оказался ещё и таким красивым? Профессиональный спорт оставляет не так уж много времени на личную жизнь: пока другие подростки общались, гуляли, ходили на танцы, Лука со школы мчался на тренировку. А когда начались выезды на игры, времени, да и сил на что-то иное совсем не осталось. Потому он и понял-то, что влюбился, сильно не сразу. А когда понял, то перепугался и постарался сделать вид, что ничего не произошло, надеясь, что со временем дурь пройдёт, и останется только дружба. И теперь вот это вот. Иван тоже его любит. А сам он, вопреки всем своим надеждам, так и не избавился от проклятущего чувства. И что теперь делать? Он так ничего и не решил до отъезда Ивана, потом начался сезон, личное отошло на второй план, но то и дело нет-нет, да вспоминались крепкие объятия и горячий шёпот в ухо: «Люблю тебя». И с каждым разом страха оставалось всё меньше и всё больше хотелось услышать снова. И объятий тоже. Хотелось. А дни до сборов тянулись, словно резиновые, и никак не заканчивались. И наверное лучше бы и не кончились. Потому что Иван не бросился к нему, как обычно, едва завидев. Только кивнул и сразу ушёл. А Лука так и остался стоять, озадаченно моргая и покачиваясь с пятки на носок. Как это понимать? Ни на тренировке, ни в обед Иван к нему так и не подошёл. Остальные сборники кидали на них косые взгляды, но спросить никто не решился. После тренировки они опять остались последними в раздевалке. А может остальные решили, что их нужно оставить наедине и смылись побыстрее. В этот раз Лука сам обнял Ивана. И в ухо ему шептал тоже он. — Я соскучился. На объятие Иван ответил почти сразу. Замешкался только на секунду. — И я. Лука разжал объятия и отодвинулся, чтобы взглянуть Ивану в лицо. Тот старательно прятал глаза. — Иво? Голова так и не поднялась. — Иво! Наконец-то! Лука вздрогнул от затравленного взгляда там, где обычно видел улыбку и тепло. — Что случилось? — Случилось? Н-ничего… — Не смей мне врать! — Да я и не думал. — Ты сказал, что ничего от меня не требуешь и не ждёшь. Так какого, блядь, хуя ты меня избегаешь? — Я не… — начал Иван и осёкся. Лука давно так не злился, очень хотелось что-нибудь разбить или сломать, но как назло в раздевалке не оказалось ничего подходящего. Хотя вот можно бутылку пнуть. — Ты. Меня. Избегал. — А ты даже не позвонил! Лука замер. Блядь. Он медленно провёл рукой по лицу. Раньше они созванивались едва ли не каждый день, но не в этот раз: он, что, в самом деле ни разу ему не позвонил? Неудивительно, что так соскучился. — Так и ты не звонил, — сказал он просто, чтобы сказать хоть что-то. — Я подумал, — Иван выдохнул и снова уткнулся взглядом в пол, — что тебе нужно время. И что ты разозлился. Думал, позвонишь, когда простишь. Если… Но ты так и не позвонил. — Два дебила, — выпалил Лука и потянулся обнять Ивана. — Прости. Я не злюсь. Скорее — испугался. — Ты? — Иван взял его за плечи и отодвинул, недоверчиво рассматривая. — Чего? — Себя, наверное, — вздохнул Лука. — Понятия не имею, что со всем этим делать. С тобой, с собой, с… нами. Иван вдруг улыбнулся. Почти как раньше. — Не делай ничего. Я ведь тебе сразу сказал. Если не хочешь… — В этом вся проблема, — перебил его Лука. — Я хочу. — О. — Иван замер. — Погоди. Стой. Стой-стой-стой. Ты — что? Ты тоже? — он не договорил, радостно рассмеялся и вдруг подхватил Луку и закружил по раздевалке. — Пусти! Пусти, задушишь. Иво! — Прости, — выдохнул Иван, не демонстрируя, впрочем, ни капли раскаяния. — Я слишком счастлив, чтобы сдерживаться. Лука только вздохнул. — Где ты остановился? — В смысле? — В нашем номере нет ни тебя, ни твоих вещей. — А. Я, ну... нигде, — Иван сдулся и стал похож на нашкодившего щенка. — Но не на улице же ты ночевал. Ты вчера приехал, я видел. — Нет, я... Тут. На базе, в общем. — Идиот, — вздохнул Лука. — Даже если бы я злился, из номера тебя выкидывать не стал бы. Не делай так больше. — Ладно, — Иван снова разулыбался, становясь похожим на самого себя. — Неси вещи, пошли домой. — Я мигом. Иван умчался, а Лука покачал головой и принялся переодеваться. К чему это приведёт и чем закончится, он не знал, но точно знал другое — представить себя, свою жизнь и вообще мир, без Ивана он не в состоянии. — Можно?.. — Иван вышел из ванной и теперь нерешительно мялся перед сидевшим на кровати Лукой. — Можно. — Ты даже не знаешь, что я хотел спросить, — возмутился Иван. — А это и не важно. Всё — можно. И тут же его губы накрыли другие, сладкие и мятные от зубной пасты, настойчивые и неуверенные одновременно, ласковые и мягкие. Первый поцелуй. Его первый поцелуй. Их первый поцелуй.***
— Иван? — Ну что — “Иван”? А что, по-твоему, я должен думать? — Не знаю. Знал бы — не спрашивал. Мне важно. Если ты против, тогда я забуду об этом. — Вот так просто — возьмёшь и забудешь? — Иво, — Лука потянулся и взял руки Ивана в свои, осторожно погладил запястья. — Я не стану делать того, что тебя расстроит. Хоть даже немного. Если тебе кажется, что… — Скажи, ты очень хочешь детей? Лука застенчиво кивнул. — Тогда сделай это. Тем более, если Ваня сама предложила. Иван хотел сказать что-то ещё, но не успел. А потом, когда они наконец оторвались друг от друга, напрочь забыл. — Первенца я назову в твою честь. Иногда, отбивая тёзке пятюню, Иван на мгновение терял дыхание, когда вспоминал, что одно его слово — и этого мальчугана могло не быть. Хорошо, что он не оказался тогда совсем идиотом.***
— У Эмы режутся зубы, — без предисловия выпалила Ваня. Иван вздохнул. Лука вот уже несколько лет доставал его просьбами завести детей. — Хочу смотреть на маленьких тебя, — безапелляционно заявлял он. — Ну где я тебе вторую Ваню возьму? — вздыхал Иван. Он и сам бы не прочь, но в самом деле, где взять вторую Ваню? Такую, чтобы приняла его таким, как есть? Так что он отшучивался, отмахивался, ездил на каждый день рождения Ивано и периодически заглядывал в бары. Мало ли. Вдруг повезёт? От бара в отеле в Севилье, куда он приехал с братом подписывать контракт с испанской командой, Иван ничего не ждал. Он и зашёл-то просто, чтоб скоротать время до прихода Деяна. Её звали Ракель. Полдень для бара — время неурочное, Иван оказался единственным посетителем, и Ракель вполне могла позволить себе перекинуться парой слов с клиентом. Увы, но общих языков у них не оказалось. Иван не говорил по-испански, а Ракель не говорила по-английски. Она немного знала французский и итальянский, но что толку, если Иван говорил на английском и немецком. Ещё, конечно, на хорватском, но чтобы его знала севильянка — это уж совсем фантастика. Иван и сам не мог объяснить, но ему ужасно захотелось понять, что за печальную историю поведала ему красивая незнакомая официантка. А ещё её хотелось утешить — уж очень грустные у неё глаза — и защитить. Вообще-то обычно клиенты делятся с барменами и официантами тревогами, а не наоборот, но видно, у Ивана такое лицо. Историю он узнал. Позже, когда подучил испанский. — Я нашёл! — Что нашёл? — голос у Луки хриплый со сна и недовольный внезапным пробуждением — ну да, конечно, у Реала игра днём, вот же ж! Он сорвал Луке отдых, идиот! — Иво, третий час ночи! Ты почему не спишь? — Сейчас расскажу! Я потому и звоню. Я нашёл свою Ваню! — Чего? — Лука, проснись! Ты же сам говорил, что хочешь посмотреть на моих детей. Так вот. Я нашёл девушку. Её зовут Ракель, она очень милая, тебе понравится. — Главное, чтобы тебе нравилась. Подожди! Что?! И вот теперь он сидел за столиком в ресторане, напротив Ракель и старался сдержаться, а не выпалить, как обычно, первое, пришедшее на ум. — Ракель! — всё-таки не сдержался. — Да меня же арестуют! Если раньше никто башку не проломит. — Ничего ты не понимаешь! — возмутилась Ракель. — Это — романтично! — Знаешь, если б я узнал, что кто-то вот так преследует мою сестру, — Иван перевёл дыхание: возникшая в воображении картинка заставила разозлиться, — я бы первым рейсом махнул домой, поймал козла и выбил бы из него все мысли о Ники. Хотя Деян успел бы раньше. — Ну Иван! — Ракель молитвенно сложила руки. — Ну пожалуйста! Ну что тебе стоит? — Да нет, я могу, конечно, но… — Иван вздохнул, представить самого себя, преследующего девушку, выходило сложно, но в итоге получалось скорее смешно, чем грозно. — Ты прелесть! — Ракель подскочила и кинулась едва успевшему подняться Ивану на шею. — Слушай план. Я дам тебе своё расписание и все места, куда тебе нужно ходить. И с кем поговорить, рассказав, что жить без меня не можешь, — тоже. Не волнуйся, Севилья — большая деревня, через пару дней все узнают нужное. Потом останется только подстроить случайное свидание где-нибудь на людях. Я скажу, где. Иван только растерянно усмехался, пытаясь избавиться от ощущения, что он кролик и только что сдуру заглянул в глаза удава. Телефонный звонок разбил дурацкую картинку, а голос Вани, как обычно, успокоил, хоть и звучал раздражённо. У Эмы режутся зубки? Иван с трудом удержался от смеха: не хотелось попасть под убивающий взгляд. — Мне забрать Луку? — И Ивано, пожалуйста. — Прилечу, как смогу. — Есть рейс через пять часов, — раздался с другого края стола тихий голос Ракель. Иван поднял голову. О! — Ракель! Иди сюда, я тебя познакомлю. Ничтоже сумняшеся, Иван потянул девушку за руку и сунул её в объектив камеры смарта. — Ракель, это Ваня. Ваня, это Ракель. Я вам рассказывал. — Здравствуйте, — Иван поражённо замер: Ракель выглядела нерешительной и… смущённой? Куда и подевалась вся напористость? Вот тебе и раз. Он откинулся в кресле, намереваясь не упустить ничего из первой, пусть и виртуальной, встречи Ракель и Вани. Иначе Лука потом прибьёт. — Значит, это Ваня? Красивая, — мечтательно вздохнула Ракель, когда вернулась на своё кресло после звонка. Она вдруг стала мягкой и задумчивой. — Эй! Это ещё что за вздохи? А как же твоя девушка? — Что и посмотреть уже нельзя? У неё кто-то есть? — У неё есть Лука. И дети. Ракель помахала рукой. — Я не про это спрашивала, — она замолчала и тихо засмеялась. — А ты что? Ревнуешь? — С чего бы? — Ревнуешь! Иван возмущался, Ракель веселилась. — Не переживай, — она протянула Ивану руку. — Ты тоже красивый. И Ваня красивая. И Лука. — Да я и не… Откуда ты знаешь?! — Погуглила, — усмехнулась Ракель. — Знаешь, — задумчиво протянул Иван. — У нас может быть больше общего, чем кажется. По крайней мере, представления о красоте совпадают. Что такое? Ракель снова начала неуверенно мяться. — А если я ему не понравлюсь? — Что? — Ну он же приедет вечером. Что, если я ему не понравлюсь, и он тебе не разрешит? Иван спрятал лицо в ладонях. — Что? Иван! Я серьёзно! Прекрати ржать! — Н-не могу! Извини, это очень смешно. И не волнуйся. Лука хороший. И ты точно ему понравишься. — С чего ты так уверен? — Мне же нравишься, — пожал плечами Иван, всё ещё посмеиваясь. Ракель покачала головой и потянулась к пискнувшему телефону. — Билеты пришли. До Мадрида и обратно. Дай мне ванин номер. Закажу Луке и мальчику. — Да она сама закажет. — Ей с ребёнком забот хватает, — резко оборвала его Ракель, и Иван, смутившись, полез в контакты. Ракель понравилась Луке. Хотя оба выглядели донельзя смущёнными и нарезали друг вокруг друга круги несколько дней. Ивано с Ракель договорился куда быстрее. А с Ваней всё оказалось сложнее. Не то, чтобы Ракель ей не понравилась, скорее наоборот, да и осознание к ним пришло не сразу. Уж точно не раньше, чем Ракель рассталась со своей девушкой.***
— Ракель? Милая, что стряслось? — Иван вернулся с тренировки и застал будущую мать своего первенца безутешно рыдающей на диване в обнимку с подушкой. Поначалу он решил, что это те знаменитые перепады настроения беременных, но тон рыданий казался слишком горестным, поэтому Иван сел на диван и притянул Ракель в объятия, укачивая её, как ребёнка, и слушая прорывающийся сквозь рыдания сбивчивый рассказ. История оказалась стара, как мир: Ракель бросила её девушка. Серьёзные отношения не для неё, она всего лишь хотела весело проводить время, а с идеей Ракель о семье соглашалась лишь из нежелания спорить, да и не думала, что у той получится найти того, кто согласится на такой безумный план. Кто ж знал, что им попадётся Иван? — Как я теперь? — рыдала Ракель, уткнувшись в плечо Ивана. — Одна. С-с ребёнком. Что я буду делать? — В каком смысле одна? — Иван аж задохнулся от возмущения. — Это и мой ребёнок. Мы же обо всём договаривались. — А если ты не захочешь? — Ракель! Вот я сейчас очень надеюсь, что в тебе говорят гормоны. Да если я только подумаю оставить тебя и малышку одну, Лука мне лицо набьёт. Да и одна ты точно не останешься: Ваня о тебе позаботится. — Скорее наоборот, — сквозь слёзы улыбнулась Ракель. — Пожалуй, — хмыкнул Иван. — Лука пожалеет бить. Он любит моё лицо. Если хочешь, мы можем даже оформить брак. Тогда у тебя будут гарантии. Он хотел ещё добавить, что Ньевес не достойна Ракель, но передумал: кто он такой, чтобы судить, да и Ракель её любила, пусть и отношения закончились неудачно.***
Иван и Лука с замиранием сердца наблюдали, как Ваня и Ракель медленно, точно в замысловатом танце, то сближаются, то сдают назад. Ваня не спешила, не настаивала, дав Ракель возможность пережить расставание, просто оказывалась рядом, заботилась, присматривала, делилась опытом. Ракель же смущалась и тянулась, но стоило всплыть воспоминаниям о Ньевес — мрачнела и отступала. В отличие от Луки и Ивана, девушки всё прекрасно понимали, но не торопили: ни себя, ни события. У них не было ни долгого осознания, как у Луки, с не менее долгим отрицанием и принятием себя и своего отношения к Ивану, ни любви с первого взгляда, как у Ивана. Наверное, поэтому те посматривали с интересом и опаской, боясь спугнуть то, что могло расцвести прекрасным цветком, а могло и завянуть на корню, оставшись тёплой дружбой и поддержкой. В конце концов это отчасти их вина, что Ваня и Ракель стали семьёй даже раньше, чем познакомились. И, пожалуй, Ивану и Луке стоило у них поучиться. Только это они, по своему обыкновению, поняли тоже совсем не быстро.***
Догорающий закат бросал золотистые отсветы, волосы Луки, сидящего на Иване верхом, казались огненным ореолом, а глаза самого Ивана словно горели пламенем. С озера потянуло сыроватой прохладой, но она словно разбивалась об окутавший их жар. Впрочем, даже накрой их сейчас тайфуном, Иван бы не шевельнулся. Он уже и забыл как это, когда Лука его целует. Сам. И можно ответить на поцелуй. Он не знал, надолго ли, когда Лука вспомнит, что их отношения изменились, поэтому собирался взять от этого момента всё, что только можно. Чтобы хоть память осталась. — Иво. Иво. Иво, — исступлённо шептал Лука, целуя его губы, скулы, веки. Иван подставлялся под ласку и запоминал: пальцы в волосах, на затылке, на шее. Тёплое дыхание. Сдавленные стоны. Да даже пожирай его комары заживо, он бы не сдвинулся с места. — Я — идиот, — выпалил Лука и отодвинулся. — Прости. Прости меня. — За что? — Иван не удержал кривой усмешки. — Как — за что? За это. Я… не должен был. Мы же договорились. А я… Прости. Мне нужно лучше себя контролировать. Прости. Я… Только сегодня, только сейчас, совсем немного и я… — Лука? О чём ты? Это ведь ты хотел, чтобы мы перестали. Не я. — Что? — Лука вдруг откинулся назад, и его взгляд впился в лицо Ивана. — Что значит «не ты»? Мы же обо всём договорились. — Нет, — Иван покачал головой. Он устал. Устал притворяться, что ему всё равно, что всё в порядке, что ему не больно, что Лука рядом — и в недосягаемости — это невыносимо. — Я не хотел тебя расстраивать… — Что? — Иван вздрогнул: голос у Луки сорвался на шёпот. — Иван? — Да не зови ты меня Иван! — вся боль и отчаяние последних лет вырвались не то в тихом крике, не то в стоне, не то в рыдании. Каждый, каждый раз, когда слова Луки причиняли боль, он всегда звал его «Иван». А Иван больше не хотел — не мог — этого слышать. — Иво? — теперь Лука звучал растерянно и даже испуганно. — Что ты такое говоришь? Ты… Ты… Лука замолчал, а Иван наконец решился поднять взгляд, но теперь он не прятал ни боль, ни разочарование. И ужаснулся. Потому что лицо Луки даже под золотом заката казалось серым, точно могильный камень, а в глазах застыли боль и ужас. Тот же самый ужас, что испытывал сейчас Иван, и вся та боль, что он тащил все эти годы. Только вот у него-то были эти годы. Чтобы привыкнуть. А Луке вся боль за несколько лет досталась одним мигом. — Почему? — голос Луке отказал совсем, он даже не шептал, сказанное Иван угадал разве что по движению губ. — За что? — Я… — он потянул Луку на себя, но тот упёрся ему в грудь ладонями и не отрывал взгляда от его лица. — Не хотел отвлекать тебя от чемпионата. Ты бы расстраивался из-за меня, а я… я не хочу, чтобы ты из-за меня… — Иван замолчал. Тогда решение казалось правильным: Луке нужно сосредоточиться на футболе, он и сам сказал, что у них карьеры. И на детях: скандал ударил бы и по ним. А то, что Ивану придётся потерпеть — ну так что ж, это же ради Луки, а ради Луки он даст себя на кусочки разорвать. Он вытерпит что угодно. Только чтобы Лука не переживал. Идиот. Какой же он идиот! Иван смотрел в родные глаза, заполненные болью за него и понимал. Он ошибся. Он хотел, чтобы вся боль досталась ему, но не Луке. И совсем не подумал, что Лука хочет — хотел бы — ровно того же. А он отнял у него этот выбор. И теперь, когда Лука знает — понял — что всё это время Иван страдал, теперь ему будет больно за него. И что хуже — тогда он мог бы исправить, они бы придумали что-нибудь. Вместе. Теперь же… Боль отражалась в их глазах, как в дурном зеркальном ритуале, разрастаясь и усиливая саму себя. — Не… не надо. Лука… Я не хотел… так. Только не так! Я хотел… Слова закончились. Да и что тут можно сказать? Разве можно такое исправить словами? Что им теперь делать? — Что нам теперь делать? — с трудом выговорил Иван, слова застревали и только что не скрипели на зубах толчёным стеклом. — Нам? — выдохнул Лука, упиравшиеся в грудь Ивана руки подкосились, и он рухнул на него, вжимаясь лицом в плечо. — Теперь ты вспомнил, что есть мы? — приподняв голову спросил Лука, жёстко усмехнувшись. Иван похолодел. Он хотел прижать Луку к себе, но руки отказались слушаться. Он всё испортил? Теперь — всё? — Усвоить урок. — Что? — Урок, говорю, усвоить, — Лука приподнялся и заглянул Ивану в лицо. — Я… был невнимателен. Не заметил, как ты приносишь себя в жертву. Не понял, что тебе плохо. Прости. Я… больше не позволю тебе брать всю боль на себя. Я буду внимательнее. Слова звучали торжественно и даже пафосно. Как клятва. Иван почувствовал, что тоже должен что-то сказать. Но что? “Я больше не буду ничего скрывать?” Как-то мелковато. — Я буду делиться с тобой всем. Даже болью. — Разделённая боль — это половина боли, разделённая радость — это двойная радость. Лука явно что-то цитировал, но Иван цитату не узнал. Да и неважно. — Иво? — Лука провёл ладонью по щеке Ивана, чтобы тот посмотрел на него. — Чего ты испугался? — спросил он, поймав его взгляд, точно в ловушку. Но это не нужно. Теперь уже не нужно: Иван не собирался ничего скрывать. — Потерять тебя, — выпалил он. Самый его страшный страх. Лука всхлипнул, и Иван даже не сразу понял, что он смеётся. Поначалу горьковатый, смех становился всё радостнее, хотя в нём то и дело проскакивали истеричные нотки. Иван против воли улыбнулся и потянулся стереть выступившие на глазах Луки слёзы. — По-потерять? Ты серьёзно? Иван кивнул. Он не понимал, что смешного, но хорошо, что Луке становится легче. Во всяком случае ему очень хотелось на это надеяться. — Знаешь, — тихо проговорил Лука, когда успокоился, он устроил голову у Ивана на плече, и его тёплое дыхание щекотало шею, а иногда и губы касались впадинки у ключицы, заставляя ёжиться от щекотки, — долгое время в моей жизни не было ничего, кроме футбола. Да собственно футбол и был всей моей жизнью. Когда мальчишки в школе таскали девчонок за косички и огребали за это портфелями, я штудировал выпрошенные у тренера методички по тактике. Всякую свободную минуту смотрел записи матчей, чертил схемы и придумывал комбинации в воображаемых матчах. Даже Лигу Чемпионов выигрывал, — он усмехнулся и замолчал. Иван не прерывал: Лука так редко делился с ним воспоминаниями детства, а сам он расспрашивать побаивался. Детство в стране, охваченной войной, вряд ли могло оставить много хорошего в памяти. — Но я могу представить свою жизнь без футбола, — Лука осторожно погладил пальцами брови Ивана. — Ну что? Каждый спортсмен задумывается о таком в какой-то момент. Сколько мне ещё играть? Пару сезонов? Ну три, может быть, если повезёт. Иван дёрнулся, но Лука снова улыбнулся, на этот раз грустно. — Это нормально. Я же сказал, что могу представить свою жизнь без футбола. И после футбола — тоже. — Пойдёшь в тренеры? — Не знаю ещё, — Лука пожал плечами. — Но я не об этом. — А о чём? — Я могу представить себя без футбола. А без тебя — нет. — Что? Лука снова дёрнул плечом. — Я пытался. Поверь. Очень старательно пытался. Иван вздрогнул, и тут же его обняли. — Давно. Вечность назад. Когда только понял, что люблю тебя. Понимал я долго, — Лука хмыкнул, — а потом ещё дольше думал — надеялся — что это как-то само пройдёт. Ну, как простуда какая. Иван не удержался и рассмеялся. — Вот чего ты ржёшь? — Лука боднул его головой. — Говорю же: у меня вся жизнь была забита футболом, я понятия не имел, как строить отношения, что со всем этим делать. Да и сейчас-то не сказать, что сильно больше понимаю, — он вздохнул. — Да и просто — боялся. — Чего? — удивлённо спросил Иван. Лука помахал рукой в воздухе. — Да всего. Я же не понимал, что со мной творится. А когда дошло, — боялся того, что будет. И как. И если все узнают. И что тебе всё равно. И… Иван потянулся и коснулся губ Луки своими. Не совсем даже и поцелуем, скорее просто впитал выдох. — Так что я очень старательно хотел избыть тебя из своего сердца. И даже из жизни. У меня, знаешь ли, хорошее воображение. Помогает на поле. Вот я и представил. Попытался, — Лука помолчал, перевёл дыхание. — У меня не вышло. Вернее, вышло, но. Мне даже не особо больно было. Просто — темно. Я представил свою жизнь без тебя в ней, и стало темно. И пусто. Такое полное ничего. Лука говорил спокойно, но от его слов веяло такой жутью, что у Ивана сбилось дыхание. — Больше я так не делал, — Лука улыбнулся, — это напугало, куда сильнее, чем все мои страхи и сомнения. Я люблю тебя, — он резко поднялся и опёрся руками о дерево по обе стороны от головы Ивана. — Этого ничто не изменит. Потому что в тот миг, когда я перестану тебя любить, я перестану быть. Ты никогда меня не потеряешь, — с каждой фразой Лука всё ближе склонялся к губам Ивана, а последние слова выдохнул уже в поцелуй. — Что теперь? — тихо спросил Иван, когда Лука снова пристроил голову у него на плече. Лука пожал плечами. — Пойдём домой, пока нас не сожрали, а ты не застудился. Сдвинем кровати. Надо придумать, как сказать Ване, — Лука помрачнел. — А что не так с Ваней? — Иван поперхнулся. — Ты забыл, что она, помимо прочего, мой агент? Мне нужно ей сказать, что мы… — Да? — Иван заинтересованно посмотрел на замявшегося Луку. — Снова мы. — Выкрутился. А насчёт Вани не волнуйся. Она нас шипперит. — Чего делает? — Шипперит. — Это как? — глаза у Луки распахнулись. — Обыкновенно, — Иван рассмеялся, ему вдруг стало так легко и спокойно, как не было уже много лет. — И Ракель тоже. Из кармана куртки Луки раздалась знакомая мелодия. Иногда Ивану казалось, что Ваня экстрасенс. Лука достал телефон и задумчиво покрутил им, не решаясь ответить. Телефон замолчал. — Скажи ей, что ты со мной, — хмыкнул Иван. — Увидишь, что будет. — Выпишут мне по первое число, — Лука мрачно смотрел в чёрный экран. — И нотацию прочтут. Иван усмехнулся. — Ничего, я буду рядом. Лука ответил такой же усмешкой. — Давай, — подбодрил его Иван. Лука разблокировал телефон, набрал «Я с Иво» и быстро отправил, не давая себе возможности передумать. Телефон тренькнул ответным сообщением раньше, чем погас экран. «Ну наконец-то! Слава богу! Поцелуй его и пришли фотку!» Что? Лука чуть не выронил аппарат. Иван откинулся на дерево и, не скрываясь, веселился. — Ну что ты? Выполняй требование агента. Лука вытянул руку с телефоном, смущённо клюнул Ивана в щёку и нажал на спуск камеры. Фотка улетела в чат. Иван рассмеялся.***
От Ваня ❤️: Смотри, что у меня есть!!! *пересланная фотография* От Ракель😍: !!!!!***
От Жена: ИВО!!! Почему у Вани есть фотка, а у меня нет? Быстро поцеловал Луку и сфотал! Я тоже хочу! Только давай нормальный поцелуй, а не вот это вот! Иван прикрыл глаза рукой и протянул Луке телефон. — Вот об этом я и говорил. Хорошо хоть, им хватает фоток, — пробормотал Иван почти про себя, притягивая Луку к себе одной рукой, а второй делая снимок. Фотография отправилась в чат, а забытый телефон полетел в траву и отсвечивал оттуда незаблокированным экраном. Интересно, на что пошли бы шипперы за возможность доступа к получившей весьма неплохой обзор камере?