Засоня

За окном неудержимо стрекочут цикады. Жаркий воздух накатывает удушливыми потоками, погребая под собой раскаленный солнцем асфальт, испещренные трещинами крыши домов и глупых людей, так не вовремя покинувших относительно прохладные жилища. Умные же не высовывают и носа за двери. Эрвин входит в основательно прогретое здание, с тихим вздохом прислоняется к ближайшей стене и, позволив плащу упасть с плеч, расстегивает пару верхних пуговиц и мундира, и рубашки. В голове мутными обрывками вьются мысли о том, что надо проверить, как поживают ее подчиненные после ее недельного отсутствия, не пострадал ли кто от опытов Ханджи, надо освежиться, надо… «Все это подождет», – почти мгновенно решает она, сбрасывает тяжелые ботинки и неслышной поступью направляется в самый конец коридора. Сухое дерево изредка скрипит под ногами, и Эрвин с укоризной смотрит на пол, мол, чего шумишь, заткнись. Дверь открывается без единого звука – петли смазывали только вчера, – и Эрвин видит ту, ради которой отложила все свои дела. Черные волосы разметались по подушке, одна рука свешивается с кровати, задевая короткими ногтями сброшенное одеяло, а другая покоится на оголенном животе, не давая майке сползти ниже. Эрвин неодобрительно качает головой, поднимая одеяло и аккуратно складывая его в изножье, хмурится, смотря на раскинутые в стороны ноги спящей девушки, и умиляется, когда та переворачивается на другой бок, открывая взору отпечаток подушки на правой щеке. Во сне, только во сне, Леви становится такой открытой и беззащитной. Эрвин присаживается на корточки у изголовья и зарывается пальцами в густые волосы, перебирает прядки, распутывая их. «Как всегда, вся голова в колтунах под утро», – смеется про себя Эрвин. Она находит это забавным даже спустя несколько лет, и если Леви узнает – командор благополучно огребет от своего же капрала. Что-то напевая себе под нос, Эрвин проходит к окну и раздвигает занавески, впуская в комнату яркое солнце, которое немедля принимается прозрачными пятнышками прыгать по светлой коже Леви. Достигнув век, солнечный луч будто издевается и задерживается здесь ровно на столько, чтобы потревожить ее сон. Вскоре на идеально ровном лбу Леви появляются морщинки: она зажмуривается, надеется удержать сон. Эрвин с полуулыбкой наблюдает за ее безуспешными попытками зарыться лицом в подушку, но спустя пару минут решительно хватает Леви за плечо и наклоняется ниже: – Пора вставать, капрал. Неразборчивое, но явно злобное бурчание в ответ не удовлетворяет Эрвин. Подхватив разнеженное тело Леви подмышки, она рывком выдергивает ее из кровати и ставит на ноги. – Я сказала: пора вставать. – Я тебя ненавижу, – бурчит Леви и тянет Эрвин за собой, падая вместе с ней обратно на перекрученные и влажные простыни. – Я хочу спать. Я устала вчера как черт. – Это не дает тебе никакого права разлеживаться тут, когда остальные заняты каждый своим делом. – Ты можешь мне его дать. Право, – Леви выгибает спину под чужими прикосновениями. Эрвин ловит ее мрачную усмешку своими обветренными губами и, зафиксировав ладони на чужих бедрах, разворачивает их обеих так, чтобы лежать вдоль кровати, а не поперек. Леви смотрит на нее слегка затуманенным взглядом (видимо, не до конца проснулась) и призывно скользит пальцами по щеке Эрвин, плавно переходя к идеальному изгибу шеи. – Что ж, думаю, полчаса у нас есть, – кивает Эрвин, попутно избавляясь от пропахшей потом и дорожной пылью одежды, оставляя только нижнее белье. Леви, соскучившаяся по ласкам, подается навстречу горячим рукам Эрвин, губы льнут к губам, тело к телу, растирая между собой спертый летний воздух. Эрвин наматывает роскошные черные пряди себе на руку и медленно притягивает Леви к себе – еще ближе, сокращая ничтожные миллиметры, вжимаясь кожей в кожу, становясь продолжением Леви, ее неотъемлемой частью. Небольшая грудь Леви тяжело вздымается, когда ладони Эрвин невесомыми касаниями спускаются с нее к внутренней части бедер, разводя стройные ноги в стороны. Жарким облачком с губ обеих женщин срываются первые стоны. Эрвин проводит языком по самому низу живота Леви, скользит им по краю пупка и поднимает взгляд, читая по лицу девушки: «Просто продолжай, ну же». И Эрвин исполняет негласный приказ, сминая ее губы в новом поцелуе, уже не таком размеренном, как прежде: этот не даёт ни одной мысли задержаться в голове дольше секунды. Самообладание, потерянное Леви мечется где-то внутри, загнанное в ловушку. Пусть побудет отдельно от нее, сейчас не тот момент, когда нужно привычное хладнокровие. Не тогда, когда ее пальцы вплетаются в короткие светлые волосы Эрвин, когда та вытворяет нечто безумное с ее телом. Когда нагретый донельзя воздух помещения почему-то охлаждает их влитые друг в друга тела. Когда и без того жарко, Леви не прочь отдать ей всю себя – даже если это означает, что они обе сгорят без остатка. Это сумасшествие длится еще несколько минут, как вдруг в предусмотрительно запертую дверь стучат. – Капрал? Капрал Леви, вы там? – слышат они голос Петры – как всегда звонкий и четкий. – Капитан хочет видеть вас, не могли бы вы?.. – Передай, что я скоро подойду, – нарочито громко и так очевидно разочарованно отвечает Леви, нехотя спихивая с себя Эрвин и шлепая босыми ногами к стулу с одеждой. – Так точно, капрал! – восклицает Петра, в коридоре слышны ее удаляющиеся шаги. – Ты должна была прибыть раньше, – безапелляционно заявляет Леви, натягивая штаны и возясь с ремнем. – Зато у тебя будет стимул просыпаться пораньше, – пожимает плечами Эрвин и поправляет взъерошенные волосы. – Полагаю, это выгодно только тебе, Эрвин, – бросает через плечо Леви и покидает помещение. Эрвин обводит взглядом пустую комнату и идет следом. В конце концов, у нее есть еще дела, а закончить хоть что-то она сегодня просто обязана.