Возвращаясь к началу

"..Никто не говорил мне, что я найду тебя. Мы не представляли, через что нам будет суждено пройти. И вот мы здесь. Я неожиданно оказался В начале пути с тобой. " Richard Marx & Donna Lewis - At The Beginning ______________________________________________________ Джон всегда, сколько себя помнил, ненавидел алкоголь. И причиной тому были постоянные пьяные загулы отца, а затем и старшей сестры, которая словно взяла с него дурной пример, едва отметив четверть века. Отец заливал печаль о своей загубленной карьере, а Гарриет - неудачи в личной жизни, и они оба совершенно не хотели понимать, что это только в разы усугубляло ситуацию, помогая им скатываться по наклонной. Джон не хотел походить на них и не позволил себе пить даже сейчас, хотя впервые в жизни ему этого хотелось. Вместо этого он предпочитал Феназепам в больших дозах - он знал, что скоро станет от него зависим, но это едва ли волновало его. Что ему ещё оставалось делать, если уснуть без таблеток совершенно не представлялось возможным?.. С тех пор, как Шерлок покинул его, прошло полтора месяца, и Джон не знал, как он вообще до сих пор держался. Едва закончился его больничный по "потере родственника", который выписало ему начальство, он уволился из отделения хирургии, потому что не мог больше концентрироваться на работе, а его левая рука снова задрожала. Да и не было теперь никакого смысла спасать людей, когда оказалось, что главного человека в своей жизни он спасти не смог. Он совершенно не помнил, как прошла первая неделя без Шерлока: вероятно, его подсознание посчитало эти события слишком травмирующими и удалило их из памяти в целях сохранения того, что осталось от его вывернутой наизнанку жизни. Миссис Хадсон говорила, что первые трое суток он пребывал в состоянии шока и оцепенения и практически не реагировал ни на какие внешние раздражители. С четвёртого дня по шестой Джон ждал Шерлока. Он вставал рано утром и механически, но тщательно наводил порядок в квартире: смахивал с поверхностей невидимую пыль (ведь откуда бы ей было снова взяться за какие-то двенадцать часов?), намывал уже блестевшие от частой уборки полы. Затем что-нибудь готовил (к чему потом не притрагивался и равнодушно выбрасывал в мусорное ведро) и в ожидании садился в гостиной или за кухонным столом, где и оставался до тех пор, пока окончательно не стемнеет. - Зачем ты это делаешь, дорогой? - осторожно спросила миссис Хадсон, поднявшаяся к нему - она каждый день к нему заходила. Ей уже начало казаться, что Джон сошёл с ума. Хотя она и приносила ему из магазина новые продукты взамен безжалостно переведённых, чтобы он мог продолжать свою странную терапию. Сначала миссис Хадсон думала, что он ей не ответит, но Джон неожиданно шевельнулся и, не отрывая взгляда от стены, произнёс с некоторым трудом, потому что уже долгое время не говорил: - Жду, когда Шерлок придёт домой. Его расследование слегка затянулось. На седьмой же день в голове у Джона щёлкнул какой-то тумблер, возвращая его в суровую реальность. И когда он, наконец, по-настоящему осознал, что Шерлок больше не вернётся, он поскидал в сумку первые попавшиеся под руку вещи и сбежал из страшно молчаливой и пустой 221Б. Он продолжал получать военную пенсию, и этого хватало на то, чтобы снять однокомнатную квартирку на окраине города. Она не была его домом - но была убежищем от назойливых репортёров и сочувствующих людей, которых Джон не хотел видеть. Иногда к нему приезжал Лестрейд. И хотя Джон явно показывал, что в друзья к нему не стоит набиваться, тот считал своим долгом выразить ему свою поддержку. Джон никогда не высказывал ему ничего вслух, но каждый раз его взгляд словно говорил: "Это ты и твоя группа виноваты, что в то утро Шерлок оказался на крыше - вы выгнали нас из собственного дома. Почему вы не могли оставить его в покое? Почему все просто не могли оставить нас в покое?" И Лестрейду не оставалось ничего, кроме как молча соглашаться с его обвиняющими взглядами. К концу второго месяца мысли Джона о том, "чтобы всё закончилось" перешли из разряда периодических в навязчивую идею. Был момент, когда он подумал, не будет ли его смерть выглядеть со стороны так, словно он поддался малодушию. Никто и никогда не смел бы обвинить его в малодушии, потому что он просто не давал такого повода. Но почему бы хоть раз в жизни ему не получить на это право? Ведь у него не осталось никого, кто нуждался бы в его заботе, ради кого пришлось бы взять себя в руки, и поэтому не было никакого смысла и дальше поддерживать эту иллюзию существования: это никому не было нужно, а ему самому - тем более. Сначала Джона посетила мысль пройтись наперерез оживлённой трассе, наплевав на все правила дорожного движения в надежде, что ему повезёт и какой-нибудь водитель случайно сделает за него всю работу. Но Джон тут же отмёл эту мысль, как крайне неугодную: совесть не позволяла ему сделать невинного человека невольным его убийцей и нанести ему этим психологическую травму, создав кучу неприятностей. Также он совершенно не хотел свидетелей и дальнейших обсуждений. Он помнил, как в тот роковой день вокруг лежащего на тротуаре Шерлока моментально образовалась охающая толпа любителей поглазеть со стороны на какую-нибудь катастрофу или чужое горе - люди никогда не упустят такого шанса, чтобы затем, вернувшись домой к своим семьям, как следует обсудить увиденное ранее на улице. "..Да-да, не поверите, это был тот самый Шерлок Холмс. Да, я действительно видел, как его гениальные мозги растеклись по брусчатке. Доигрался в Великого Детектива!.." Вариант номер два, звучавший как "просто вынести себе мозги из пистолета" ему тоже не подходил. От Лестрейда Джон узнал, что Мориарти покончил с собой, выстрелив себе в голову, и он не хотел повторять за этим ненавистным сумасшедшим ирландцем. И вот однажды Джон проснулся с внезапным отчётливым пониманием: сегодня всё закончится. Потому что неожиданно он понял, что поможет ему - то же, что облегчает постоянную боль тяжёлых онкологических больных. Однопроцентный раствор Морфина. Подделывать рецепт было противозаконно, но этот факт волновал Джона в последнюю очередь - лишь бы закончить эту агонию, которая длилась вот уже почти два месяца. И если ему повезёт, то сегодня она закончится навсегда. Джон достал из ящика стола ручку и рецептурный бланк с печатями клиники, где ещё недавно работал, и своей личной, добавил подпись, число, номер карты и имя с фамилией одного из своих пациентов. И разборчиво вывел: "Rp: Sol. Morphini, 10 mg. D.t.d. N 10 in ampullis. S. Внутривенно по 1 мл до 3 раз в сутки при болях. Д-р: Джон Х. Ватсон". Вот и всё. Практически всё готово. Осталось арендовать машину в какой-нибудь фирме, чтобы уехать подальше отсюда: он не хотел, чтобы Лестрейд нашёл его в собственной квартире - ни к чему создавать инспектору лишние неприятности. Кстати, об инспекторе... Джон снова открыл ящик и вытащил оттуда тетрадный лист, на котором написал: "Я уезжаю отсюда, потому что не могу больше оставаться в Лондоне. Пожалуйста, не ищи меня и не беспокойся. Теперь со мной точно будет всё в порядке. И по возможности навещай миссис Хадсон. Джон." Он положил ручку на лист и кинул взгляд на мобильник, лежащий на столе, подавив рефлекторное желание привычно проверить его на наличие СМС - ведь сейчас в этом не было смысла. Лестрейд ему только звонил, а с номера Шерлока вот уже почти два месяца как больше не приходило сообщений - его телефон был сломан и лежал в ящике стола, а сам абонент отныне "вне зоны действия сети". Джон вздохнул: большая часть сообщений в его мобильном была именно от Шерлока, потому что детектив не любил звонить, и телефон Джона был полон СМС повседневного содержания вроде "Твоя смена закончилась полчаса назад. Где ты?" и "Купи три упаковки аспирина. Нет, огурцы не солю - это для науки", и "Приезжай в Кенсингтонский сад, если удобно. Если не удобно - всё равно приезжай." Также, около года назад, когда Джон ещё был в процессе совершения большой и глупой ошибки, встречаясь с Сарой, во время их ужинов в ресторане Шерлок, оставшийся один дома, закидывал его телефон дурацкими сообщениями вроде "Ты знал, что в США до 1913 года разрешалось отправлять детей по почте?" или "Нашёл в шкафчике чайный пакетик, который пролежал там полтора года. Его ещё можно использовать?" или "По статистике из всех людей всего около 10% - левши. Ты большая редкость." Всякий раз, услышав звук приходящего уведомления, Джон извинялся и лез в карман за телефоном (хотя уже после первого СМС телефон лежал под рукой на столе - оставалось только разблокировать экран), в обязательном порядке читал сообщения, каждое из которых неизменно заставляло его улыбаться, а Сару - закатывать глаза или недовольно поджимать губы. Часто он даже надеялся, что придёт сообщение, призывающее его вернуться к Шерлоку, где бы он ни был на тот момент: на Бейкер-стрит, в Бартс или же в Скотланд-Ярд. Однажды так и случилось: телефон знакомо пиликнул, а на экране появились четыре заветные слова ("Дело. Ты мне нужен."), после чего Джон извинился перед Сарой, спешно сунул под хлопковую салфетку деньги за счёт и чаевые и вдохновенно умчался вместе со своим потрясающим чокнутым другом задерживать опасных вооружённых преступников на заброшенном складе в пригороде Лондона. Это была их настоящая жизнь, в которой больше никому не было места. Наверное, можно лишний раз не напоминать, что вскоре мисс Сойер исчезла из их жизни, но СМС остались - Джон сохранил их все. Хотя и не предполагал, что когда-нибудь будет на самом деле их перечитывать. Джон ещё мгновение смотрел на мобильный, а затем взял бумажник, ключи и водительские права, накинул свою любимую чёрную куртку и решительным шагом вышел из комнаты. Телефон остался лежать на столе. ..Немолодой мужчина-флорист встретил нового покупателя с улыбкой. - Добрый день, мистер!.. - поприветствовал он его, едва только звякнул колокольчик над дверью. - Дайте угадаю: Вам нужен букет из вот этих романтично-красных роз, которые будет не стыдно подарить девушке? Джон подумал, что экстрасенс из него получился не то что посредственный, а самый отвратительный: неужели этот мужчина и правда считает, что с таким усталым и отсутствующим выражением лица можно идти на романтические посиделки? Если да, то ему жаль тех людей, с кем у того когда-либо были свидания. - Это не для девушки, - покачал головой Джон. - И розы вряд ли подходят. Думаю, совсем не подходят... - Тогда для кого будем подбирать? Для мамы? - тут же не менее услужливо спросил флорист, окидывая покупателя ещё более внимательным взглядом. - Для друга. Мужчина понимающе кивнул. Джон только успел подумать, что сейчас будет попытка номер три в этой странной игре в "Угадайку", и не ошибся. - У него день рождения? Тогда советую жёлтые герберы - они символизируют радость жизни, оптимизм и Солнце. Я вам очень рекомендую! Джон вздохнул. Его начинал раздражать этот болтливый продавец, чересчур суетливо бросающийся от одной вазы к другой. - Он умер, - спокойно отозвался Джон, игнорируя то, как лицо флориста моментально стало сочувствующим, и указал взглядом на вазу с синими ирисами. - Я возьму эти, они красивые. Мне нужно тридцать штук, и ещё столько же белых эустом - скомбинируйте их вместе. Флорист кивнул и, пробормотав "Сейчас сделаю, сэр!", принялся исполнять заказ - он уже и не помнил, когда ему так везло, что кто-то брал за раз более чем на сто фунтов стерлингов. Конечно, он не мог знать, что деньги - это последнее, что сейчас волновало его удачного покупателя. ..Шерлок лежал на расчищенном кухонном столе (для большего удобства), положив под голову подушку, а Джон, направив ему в лицо свет настольной лампы, зашивал ему правую бровь. Час назад они вернулись домой, удачно закрыв дело о похищении контрабандистами дорогих картин из художественной галереи - правда, разоблачённые преступники так просто не сдались и задали нарушившему их планы Шерлоку хорошую взбучку, в результате которой ему понадобилось наложить три шва на рассечённую бровь. Детектив оказался не очень восприимчив в лидокаину, и поэтому Джон, решив отвлечь его разговором, спросил: - У тебя есть среднее имя? - немного странно, но до этого момента подобный вопрос ранее не поднимался. Каким-то образом он это упустил, хотя и знал, что, например, у того же Лестрейда его нет. - Было когда-то, - отозвался Шерлок. - Но уже нет- я отказался от него, как только стал совершеннолетним. Я его терпеть не мог. Джон удивлённо приподнял брови. - Неужели оно было настолько плохое? - Да, совершенно дурацкое, - подтвердил Шерлок. - Довольно распространённое. К тому же, отцовское. Джон понимающе кивнул. Как правило, среднее имя (если его вообще дают), выбирается такое, чтобы красиво звучало и подходило к основному, а также могут вдохновиться именем знаменитости, исторически или политически важного человека или даже героя любимого произведения. Но иногда оно выбирается в честь какого-нибудь родственника, предка или берётся основное имя одного из родителей. Но если с родителями отношения совершенно не ладятся, то в этом мало удовольствия. Он бы тоже не хотел быть названным в честь отца. - Скажешь? - попросил Джон, ловко завязывая второй узелок. Теперь ему, конечно, было любопытно. Да и знать о Шерлоке хотелось решительно всё - чем больше, тем лучше. Шерлок слегка скривил губы, и что-то подсказало Джону, что это было не от боли. - Уильям, - пробурчал он. - Меня звали Шерлок Уильям Холмс. Ужасно, не так ли? - Совершенно нет, - возразил Джон. - Мне нравится. Шекспир тоже был Уильям. И уж точно звучит лучше, чем Джон Хэмиш Ватсон. Шерлок дёрнулся, и Джон было подумал, что ненароком сделал ему больно, но тот вдруг едва ли не с вызовом произнёс: - Неправда. Твоё имя замечательное, как и всё в тебе. Я не знаю, что я сделал, чтобы заслужить такого друга, как ты. Джон на мгновение замер, а затем положил на салфетку иглодержатель, обрезал стерильными ножницами лишний шовный материал и протёр бровь маленьким марлевым тампоном с антисептиком. - Спасибо. Это было действительно приятно слышать. И ты знаешь, что я думаю о тебе то же самое. Шерлок тихо кашлянул и, пытаясь сгладить неловкость момента, вдруг весело фыркнул: - А Майкрофту второго имени не дали. Очевидно, решили, что над ним и так достаточно поиздевались при выборе первого. Их взгляды неожиданно пересеклись, на пару секунд в кухне повисло молчание, а затем, словно по команде, они одновременно расхохотались. Джон вспоминал этот вечер, стоя в полном одиночестве напротив чёрного памятника. На его зеркальной поверхности была выгравирована лаконичная надпись: "ШЕРЛОК ХОЛМС 06/01/1985 - 25/05/2012" Действительно, никакого Уильяма. И никаких пафосных надписей или эпитафий, которыми в большинстве случаев любят "грешить" люди. Хотя, всё же сейчас Джон подумал, что цитата Габриэля Маркеса подошла бы здесь очень кстати. "Возможно, в этом мире ты был всего лишь человек, но для кого-то ты - весь мир." Нет, и всё же Шерлок никогда не был "всего лишь человеком" даже для общества, которое из зависти, непонимания и типичной для людей жестокости придумало ему обидные прозвища и всегда и везде считало чужим. Но он был исключительным. Такого выдающегося и неординарного ума не было раньше и вряд ли когда-либо ещё будет. Конкурировать с ним мог только Мориарти, являясь словно обратной, тёмной стороной Луны, но и его тоже больше нет. Мир снова сделался серым и скучным, полным заурядными личностями, которые, напротив, всегда были, есть и будут - которых если и не станет, то Вселенная ничего от этого не потеряет. - Прости, Шерлок, - негромко проговорил Джон, не отрывая взгляда от безмолвного камня. - Ты решил, что не сможешь жить, если меня убьют, но отчего-то посчитал, что я без тебя смогу. Но это не так. Надеюсь, ты меня поймёшь. И я надеюсь... нет, я уверен, мы встретимся. Он распрямил плечи, коротко, по-военному кивнул, и, развернувшись, твёрдым шагом направился к ожидающей его машине. Он не чувствовал ни капли сомнения или страха. Потому что было очевидно, что Джон Ватсон умер ещё два месяца назад - промозглым и пасмурным майским утром у госпиталя Сент-Бартса. * * * ..Электронный циферблат будильника показывал семь тридцать утра, когда Джон проснулся от очередного кошмара. Сам факт этого был не удивителен, ведь он недавно вернулся из Афганистана, и плохие сны были частыми его гостями. Удивительно и странно было другое - то, что сегодня составляло его основу. Он видел не бои и перестрелки, не взрывы СВУ и не раненых с оторванными конечностями, а самого себя в мирное время, делающего очень странные вещи. Во сне он методично вскрыл все ампулы из картонной упаковки. Наполнил прозрачным раствором десятикубовый шприц. Защёлкнул и затянул жгут на нижней трети правого плеча. А затем... Да, именно. Совершил самоубийство. Джон поёжился от того, насколько ему стало некомфортно. С той самой минуты, как он открыл глаза, его не покидало тяжёлое давящее чувство того, что он потерял что-то очень важное, что ему жизненно необходимо и без чего нет смысла в существовании. И хотя, после того, как он вернулся почти калекой и попрощался с возможностью работать хирургом, он каждый день просыпался с ощущением пустоты, ненужности и бессмысленности бытия, но сегодня это чувство было в разы сильнее - словно дело было в чём-то другом. Но он не знал, в чём. Ведь что он ещё мог потерять? У него больше не было ничего и никого: ни прежней работы, ни родственников (сестру-алкоголичку можно было не считать), ни товарищей (они остались в Афганистане, и живые, и мёртвые), и Линда Мэдисон, с которой они до войны изображали что-то похожее на любовь, давно вышла замуж за другого мужчину. Да и как жить в роли обычного гражданского, он уже забыл. Ему хотелось этих ощущений войны, опасности и собственной необходимости в этом мире, адреналина, без которого он уже не мог - теперь ничего этого не было и больше не предвиделось. Хромота и жалкое, скучное существование в одиночестве - вот и вся перспектива. Джон снова мысленно вернулся к своему сегодняшнему сну: это чувство тяжёлой потери перетекло в реальность именно оттуда. Там он ввёл себе большую дозу морфина, что привело к остановке дыхательного центра и, как следствие, к смерти. Но что заставило его это сделать?.. Было очень досадно, но он на самом деле не помнил большей части сна. Только то, как целенаправленно искал уединения (передвигаясь, кстати, как и в былые времена, без трости) для того, чтобы никто и ничто не помешало ему воплотить свой жуткий план. "Наконец-то всё закончится..." - такими были его последние мысли. Что закончится? Видимо, его страдания. И похоже, что во сне он был даже ещё несчастнее, чем на самом деле. "Кто такой Грег?" - вдруг подумал Джон. - "..Или Георг? А, может, Грэм? Как же звали того человека, от которого я там скрывался?" Хотя было очевидно, что у него нет знакомых мужчин ни с одним из этих имён. Джон закрыл глаза, закинув руку за голову, и перед мысленным взором пронеслось видение того, как он бежит по плохо освещённой узкой улице, судя по всему, в одном из не особо благополучных районов Лондона. Он передвигался довольно быстрым и при этом равномерным бегом, позволяющим сохранять силы для возможного броска на короткую дистанцию, а также неотрывно следил в окружающей темноте за развевающимся впереди тёмным пальто, чтобы ни на секунду не выпустить его из виду. Его напарник же был, похоже, младше его и неопытнее, потому как не умел беречь силы - мчался со всей возможной скоростью, вкладывая в погоню за подозреваемым всю энергию, которая у него была. Джон снова резко поднялся на кровати, слегка потряс головой и обвёл взглядом свою комнату в явном удивлении. Какой ещё подозреваемый? Какой напарник? Какие погони по ночным улицам Лондона? Ведь он никогда в жизни не имел отношения к полиции, а в Афганистане ничего подобного не было - тем более, что он явно видел перед глазами мрачноватые стены лондонских построек где-то в районе моста Ватерлоо. Это уж точно сном не было, потому что он не мог отключиться за какие-то несколько секунд. Более того, тренированные мышцы, словно в ответ на это "воспоминание" моментально отозвались готовностью повторить такой забег и едва не заныли от невозможности это сделать. - Чёртова хромота, - процедил сквозь зубы Джон. Хотя его психотерапевт и говорила, что в отличие от плеча, его проблема с ногой, скорее всего, соматическая, но он никак не мог от неё избавиться - она просто не желала проходить без нужного катализатора. Но где его теперь взять? Кто-то, возможно, сказал бы, что никто его насильно в Афган не тянул, но это было не так. Когда Джон решил посвятить свою жизнь медицине, британская армия заплатила за обучение его и ещё около десятка таких же юношей, которым негде было взять денег на престижный медицинский университет, с условием, что она призовёт их в качестве военврачей, когда ей это понадобится. И вот настал день, когда Джон, тогда уже дипломированный хирург двадцати девяти лет, имеющий за плечами шесть лет обучения, три года ординатуры и два - клинической практики в госпитале, отправился на войну на чужой континент, где за пять лет получил звание капитана медицинской службы, вытаскивая людей с того света, а в начале шестого и сам чуть там не оказался, выжив лишь каким-то чудом. И был с позором возвращён на Родину, словно сломанная вещь, больше не представляющая ценности для хозяина. Джон поднялся с кровати и, хромая, прошёлся по комнате. Включил ноутбук, но тут же понял, что снова не сможет написать в свой блог ни строчки - как психотерапевт могла посоветовать ему это, если очевидно, что с ним совершенно ничего не происходит? О чём ему писать? Из окна было видно привычное для Лондона хмурое небо, но дождя сегодня, если верить прогнозу, не ожидалось. И неожиданно Джон ощутил желание пойти в Риджентс-парк, что недалеко от его квартиры и госпиталя Сент-Бартса, где он когда-то учился. Никаких дел у него там не было, никаких встреч, но, тем не менее, его туда потянуло практически со страшной силой. "Значит, мне это нужно," - решил Джон. Интуиция редко подводила его, и чаще всего он предпочитал к ней прислушиваться. Впрочем, часы показывали всего восемь тридцать утра, а всё та же интуиция говорила ему, что у него ещё есть время на то, чтобы принять душ и выпить чашку чая. Это было бы весьма кстати. Джон не представлял, что ищет здесь, в Риджентс-парке - или, скорее, кого. Сегодняшним утром здесь было практически безлюдно, если не считать две пожилые пары, неторопливо прогуливающиеся по дорожкам, и компанию из троих девушек, расположившихся с бутербродами на покрывале, расстеленном прямо на траве. Опираясь на трость и поглощённый своими мыслями, Джон захромал в противоположную сторону парка, когда неожиданно мужчина со скамейки, которого он ранее не приметил, окликнул его. - Джон?.. Джон Ватсон?! Джон остановился, по привычке перенёс вес на здоровую ногу, и, обернувшись, заметил, как к нему подходит бывший однокурсник, с которым они не виделись уже лет шесть. - Здравствуй, Майк, - Джон пожал протянутую ему руку без особого энтузиазма. Стэмфорд же, казалось, едва не светился от радости. - Я уже и не надеялся увидеть тебя, дружище, - покачал головой он. - Рад, что ты вернулся живым. Джон неопределённо повёл плечом. Он хотел сказать, что не очень-то рад такому возвращению, но смолчал. Майк, наконец, заметил, что тот опирается на трость, и на его лице отразилось сочувствие. - Пойдём, присядем. Поговорим, - он кивнул в сторону скамейки, на которой сидел до этого. - Или ты куда-то торопишься? Джон покачал головой, опускаясь рядом с бывшим товарищем, и слегка улыбнулся. - Не знаю. Отчего-то мне казалось, что сегодня я должен здесь обязательно кого-нибудь встретить. Стэмфорд снова обрадовался. - Ну, тогда пусть это буду я. Выпьешь кофе? - предложил он и, получив в ответ отрицательный жест и короткое "Нет, спасибо", в задумчивости обхватил пальцами свой подбородок, словно не зная, с каких новостей начать. - Линда сменила квалификацию на неврологию и работает на приёме в государственной клинике. Кстати говоря, она четыре года назад вышла замуж и теперь она не Мэдисон, а Лайтоллер. - Я знаю, слышал, - кивнул Джон и, заметив на лице Майка оттенок сочувствия, заверил его: - Я не расстроен. Более того, я за неё рад. Сам подумай: меня не было пять лет, и всегда существовала вероятность, что я мог вообще не вернуться. Кроме того, если бы даже я не уехал в Афганистан, у нас с ней всё равно не вышло бы ничего серьёзного. Мы не очень подходили друг другу. Стэмфорд улыбнулся, пожал плечами и, в два глотка допив свой кофе, отправил картонный стаканчик в стоящую рядом урну. - Что ж, видимо, что ни делается, всё к лучшему. Оставайся в Лондоне, сними с кем-нибудь квартиру, чтобы было не скучно. Глядишь, и жизнь наладится. - Ты думаешь, это так просто - вот так найти кого-то, с кем будет возможно комфортно жить? - усомнился Джон. Впрочем, идея Майка вовсе не показалась ему глупой. Майк снял очки, почесал переносицу и вернул их на место. - По правде говоря, есть у меня один парень на примете. Он, конечно, с большими странностями, но отчего-то мне кажется, что вы с ним поладите. Может быть, даже подружитесь - при условии, что ты к нему подкатывать не будешь. Джон удивлённо покосился на него. - Не делай из меня неразборчивого Дон Жуана, я им даже в студенчестве не был, и ты это знаешь, - возмутился он. - Или, по-твоему, он настолько хорошенький, что не удержаться? Майк со смущённой полуулыбкой почесал затылок. - Как мне кажется, твой типаж. Только, как я уже сказал, с большими странностями. Говорит, что любые взаимоотношения - это "не в его сфере интересов". Но да все в округе и сами его за милю обходят - мне кажется, была бы такая возможность, его бы загнали палками и вилами в какой-нибудь сарай и подожгли, как во времена чёртовой инквизиции. - Почему? - снова удивился Джон. "Когда на свет появляется истинный гений, то узнать его можно хотя бы потому, что все тупоголовые объединяются в борьбе против него", - отчего-то вспомнилось ему. Джон не помнил, кому принадлежала эта фраза, но она ему понравилась и действительно казалась сейчас к месту. - Слишком умный, наблюдательный и не умеет держать язык за зубами, - подтвердил его догадки Стэмфорд. - Впрочем, чего рассказывать - пойдём в Бартс, и ты сам всё увидишь. Его потенциальный сосед оказался очень стройным - или даже скорее худощавым - брюнетом с шикарными кудрями, и был младше Джона лет на десять или около того. Едва Джон вошёл в лабораторию, тот удостоил его лишь коротким взглядом, после чего снова обратил своё внимание на чашку Петри, в которой что-то разглядывал. Джон, напротив, замер на месте, не способный отвести взгляд от него: он видел этого человека впервые, но отчего-то, к его собственному удивлению, в нём всколыхнулось чувство тёплой радости, которое бывает в моменты, когда после разлуки снова видишь того, о ком скучал. Он услышал, как брюнет попросил у Майка мобильный телефон, но Стэмфорд ответил, что забыл его в своём плаще, и тогда Джон, ни секунды не раздумывая, достал из кармана свой. - Можете взять мой, если хотите. Незнакомец обернулся к нему и несколько удивлённо отозвался: - О... Спасибо. Джон смотрел, как он плавно выходит из-за стола и приближается к нему, а сам в это время боролся с очень странным желанием запустить пальцы в эту кудрявую шевелюру, чтобы проверить, в порядке ли его голова. "Это тебе, Джон Ватсон, надо голову проверить. Добро пожаловать в псих.диспансер," - мысленно сказал себе Джон. Следом на ум пришла фраза из одной старой комедии, звучавшая как: "Неудачный день я выбрал для того, чтобы бросить нюхать клей" - и это едва не заставило Джона глупо хихикнуть. Брюнет взял предложенный телефон и снова обернулся к нему - свет упал на его лицо под другим углом, и вот его глаза уже из серо-зелёных стали голубыми. Разумеется, Джон знал о существовании глаз-"хамелеонов", меняющих свой оттенок при разных обстоятельствах, будь то освещение или даже настроение, но в жизни встречал такие раза три от силы - это был как раз тот самый третий случай. - Афганистан или Ирак? - неожиданно спросил он. Джон удивлённо моргнул. - Афганистан. Простите, но как... Он не успел договорить, потому что в этот момент в лабораторию вошла девушка в белом халате, держа в руках чашку с кофе. Брюнет переключил внимание на неё: он сунул Джону обратно его мобильный, взял кофе и принялся говорить девушке что-то про её помаду. Джон уже не слушал - ощущение Дежа-вю накрыло его с головой. "Сейчас он спросит про скрипку," - неожиданно подумал Джон и сам усомнился этой мысли. - Что думаете о скрипке? - обратился к нему брюнет, быстро внося какие-то данные в компьютер и не обращая внимания на удивлённое выражение лица своего собеседника. - Я играю на ней, когда думаю. Иногда молчу несколько дней. Я считаю, что Вы, как мой будущий сосед по квартире, должны знать это. Джон чуть улыбнулся, ощущая себя в какой-то сюрреалистической комедии. Он в жизни не видел подобных совпадений. - Так Майк и Вам обещал найти соседа? - догадался он. Брюнет кивнул. - Пару часов назад я сказал ему, что был бы не против найти кого-нибудь в долю, потому что один, скорее всего, аренду в центре не потяну, - отозвался он, надевая тёмное пальто-шинель и повязывая на шее синий шарф. - Встретимся завтра в пять часов. Он остановился напротив Джона, но вдруг, словно вспомнив что-то, тряхнул головой. - Ох, простите - я забыл в морге свой стек для верховой езды. Джон снова удивлённо моргнул. В голове крутился вопрос "Какого чёрта ты делал с ним в морге?", но он так и не задал его, потому что к нему пришло понимание: это нормально, с этим парнем и не такое бывает. После чего перед глазами пронеслись видения того, как тот суёт нос в приоткрытую "молнию" пластикового мешка для трупов, облизывает конфетный фантик, поднятый с пола, и увлечённо перетрясает мусорные пакеты - хотя, казалось бы, зачем? Он ведь не может быть детективом? - Но мы ведь ничего друг о друге так и не узнали, - остановил его Джон. Он имел в виду имена друг друга и место завтрашней встречи, но брюнет, похоже, понял по-своему. - Я знаю, Вы военный врач, недавно вернувшийся из Афганистана, - неожиданно выдал он. - У Вас есть брат, но Вы с ним не в очень хороших отношениях, потому что он алкоголик. А Ваша хромота - психосоматическая. Этого достаточно? Джон должен был быть в шоке от такого "трюка". Но вместо этого открыл рот и неожиданно с восхищением произнёс: - Блестяще! Не успевший сбежать брюнет замер в дверях, как вкопанный. Джон видел его прямую, как палка, спину, и то, как в его глазах отражаются удивление и недоверие, когда он обернулся через плечо - явно не такой реакции он ожидал услышать. А затем, - о, милостивый Боже! - его скулы на мгновение заалели против его воли, как это часто бывает с бледной кожей, которая предательски выдаёт реакцию своего хозяина. Его новый знакомый и потенциальный сосед коротко кашлянул, моментально возвращая самообладание. - Имя - Шерлок Холмс, адрес - 221Б, Бейкер-стрит, - выпалил он и, неожиданно подмигнув напоследок, скрылся в коридоре. "Так вот как тебя зовут," - подумал Джон, всё ещё не отрывая взгляда от захлопнувшейся двери. - "Шерлок. Редкое имя. Но почему-то звучит... до странного знакомо." Следом за этим мысли Джона плавно перетекли на квартиру по адресу 221Б, Бейкер-стрит. Его воображение нарисовало ему уютную гостиную с тяжёлыми шторами и торшерами в углах, с пёстрым ковром на полу, большим диваном, двумя креслами и потрескивающим поленьями камином. Тепло. Уют. Дом. Теперь уже Джон не сомневался, что в скором времени переедет туда. Он так замечтался, что не сразу расслышал, что его окликнули. - Ты улыбаешься, словно сегодня Рождество, - заметил Майк. Он, наконец, оставил в покое пробирку, которую до этого рассматривал, и поднялся из-за стола. "Сегодня день получше. Это день, который изменит мою жизнь," - подумал Джон. Но вслух произнёс следующее: - С тобой случалось такое, когда ты видишь человека в первый раз, но такое чувство, словно вы уже виделись раньше? Словно вы давно знакомы? Стэмфорд удивлённо почесал затылок, открывая дверь. - Должно быть, нет. Это даже звучит странно. Ватсон пожал плечами, словно говоря этим:" Ну, странно или нет, но отчего-то это так". Он вышел из лаборатории следом за Майком, чувствуя долгожданный подъём сил и то, как идти становится словно чуточку легче. * * * ..Джон, опираясь на трость, стоит у чёрной двери с золотистым номером "221Б". Он ждёт своего нового знакомого в условленном месте, то и дело кидая взгляд на наручные часы - минуты, как назло, тянулись так медленно, а ему не терпелось увидеть этого странного брюнета вновь. Шерлок выскакивает из остановившегося такси, словно вихрь в человеческом обличии - высокий и изящный, в своём тёмном расстёгнутом пальто. Он замечает Джона, и кажется, что на его лице промелькнуло облегчение - должно быть, он волновался, что после вчерашнего выступления Джон смотреть квартиру не придёт. Джон с улыбкой выпрямляется и радостно замечает, что брюнет отвечает ему тем же. - Добрый день, мистер Холмс. - "Шерлок", пожалуйста... * * * Над Лондоном давно опустилась ночь: десять минут назад часы на башне Биг-Бена отсчитали два удара. Джон, удобно устроившись в кресле и вытянув ноги, наблюдал из-под прикрытых век за гипнотическими языками пламени в разожжённом камине. В гостиной звучала музыка - Шерлок, стоя у окна, исполнял на скрипке сонату собственного сочинения. Сегодняшний день выдался очень щедрым на события, каждое из которых было весьма важным и значительным для Джона. Например, всего три часа назад он застрелил Джефферсона Хоупа, стараниями которого Шерлок едва не отправился на тот свет - и странным здесь был тот факт, что в тот момент у Джона появилось всё то же странное ощущение того, что это уже случалось с ним раньше и теперь повторяется. Хотя, разумеется, этого не могло быть раньше. Он же не проживает свою жизнь второй раз, верно? Джон в замешательстве потёр переносицу. Но что же тогда было с этой... как там её... с Донован?.. ..По прибытии в Брикстон, Джон увидел, как по ту сторону жёлтой ленты к ним направлялась, сжимая в правой руке рацию, темнокожая женщина-сержант лет тридцати. Судя по выражению её лица, её целью было не пустить их к месту преступления. И хотя Джон видел её первый раз в жизни, отчего-то он сразу её чуть ли не возненавидел - ещё одна из странностей этого дня. - ЗдорОво, фрик, - бросила женщина с неприязнью, обращаясь к Шерлоку и словно не заметив его спутника. Шерлок открыл было рот, чтобы что-то ответить ей, но внезапно Джон, сам от себя не ожидая, спокойно, но вместе с тем угрожающе произнёс: - У него есть имя. Советую это запомнить. Две пары глаз - тёмно-карие и голубые - уставились на него с неподдельным изумлением. Впрочем, в глазах Шерлока были ещё растерянность и доля смущения, словно ситуация, когда кто-то поддержал его, случилась с ним впервые в жизни. Женщина вздёрнула подбородок. - А Вы вообще кто, мистер? - протянула она, косясь на Джона в некотором замешательстве, словно не зная, чего от него ожидать. - Коллега мой, доктор Ватсон, - ответил за Джона Шерлок. Он поднырнул под оградительную ленту, поднял её правой рукой, приглашая Джона следовать за ним, и обратился уже к нему: - А это - сержант Салли Донован. Мой старый и добрый друг, как видишь. Слово "друг" было произнесено с такой долей сарказма, что только полный кретин мог бы подумать, что он сказал это всерьёз. - Коллега - у тебя-то? - ухмыльнулась Салли и, предусмотрительно сделав шаг назад, язвительно добавила: - Признайся уже, что он просто провожает тебя домой. Шерлок чуть обернулся к ней через плечо, демонстративно втянул носом воздух и, шумно выдохнув, заметил: - А тебе стоит сказать Андерсону, чтобы сменил дезодорант. Иначе скоро не только я, но и весь Ярд узнает, с кем он проводит время, пока его жена в командировке. Салли сверкнула глазами, но отвернулась и вполголоса процедила в рацию что-то вроде "Холмс пришёл. Пропускаем?". Шерлок замедлил шаг, давая Джону догнать его со своей тростью, а затем шепнул так, чтобы никто, кроме них, не слышал: - Я не знаю, что заставило тебя это сказать, но... спасибо. Джон вернулся из своих мыслей в реальность, когда понял, что в гостиной наступила тишина - Шерлок больше не играл на скрипке. Детектив стоял всё там же, у окна: Джон видел его профиль и смычок в опущенной правой руке. - Ты сегодня ради меня человека застрелил, - вдруг сказал Шерлок, не поднимая взгляда. - И даже то, что он был серийным убийцей, дела не меняет. Я до сих пор не могу в это поверить, потому что никто прежде не делал для меня и сотой доли подобного - и никогда бы не сделал. Джон выпрямился в кресле. - И я сделаю это ещё, если понадобится - сколько угодно и что угодно. Я сделаю всё ради спасения тебя. Шерлок обернулся к нему с выражением крайнего удивления на лице, и Джон подумал, что без объяснений ему не обойтись. - Понимаешь, у меня такое чувство, словно я знаю тебя уже давно. Очень хорошо знаю и... - Джон прервал себя, пока не сказал чего-нибудь такого, отчего Шерлок в ужасе сбежит от него в неизвестном направлении. И неожиданно спросил чуть ли не с отчаяньем: - Ты совсем меня не помнишь? Шерлок медленно моргнул, явно сбитый с толку таким вопросом. - Мы познакомились вчера, - напомнил он. В гостиной снова повисла тишина: только тихое потрескивание поленьев в камине и мерный отсчёт секундной стрелки. - Да, ты прав, - наконец, отозвался Джон. - Ты прав. Только вчера. Отчего-то, как бы это ни было странно, на душе стало тяжело, и он решительно поднялся с кресла. - Ты куда? - Холмс положил скрипку на своё кресло. Джон остановился в дверях. - Поздно уже. Спокойной ночи, Шерлок. Он вышел из гостиной, и внимательный взгляд Шерлока, смотревшего ему вслед, словно жёг ему спину. ..- Нет, вернись на место!.. Пожалуйста, сделай кое-что для меня. В голосе Шерлока отчётливо слышатся слёзы, и Джону становится по-настоящему страшно. - Что сделать? - Считай, что этот звонок - моя записка. Люди ведь так делают? Оставляют записку. В голове Джона зашумело. Он не спрашивает, "когда оставляют записку", потому что знает. Он вдруг отчётливо понимает, что сейчас произойдёт - вспоминает это. Впрочем, не только это: неожиданно перед глазами замелькали моменты из их жизни, словно кто-то прокручивал её назад, как плёнку в кинематографе. Крыша. Миссис Хадсон в полном порядке. Лаборатория Бартса. Ложный Ричард Брук. Побег от полиции в наручниках. Детский пансионат. Конверт с хлебными крошками. Суд над Мориарти. Взрыв на минном поле Баскервилля. Овраг Дьюера. Лаборатория миссис Стэплтон. Деревня Гринпин. Генри Найт у них в гостиной... ..и так до первого момента встречи в Бартсе, куда его привёл Майк Стэмфорд. И единственное слово, которое Джон может произнести, когда открывает глаза в своей комнате, звучит как "Ого!.." Он скатывается с кровати на колени, обхватывает голову и понимает, что вспомнил практически каждый день, проведённый с Шерлоком на протяжении двух лет, а также и то, что произошло уже после того, как он снова остался один. "Так вот почему все эти чувства и моменты Дежа-вю," - мысленно пробормотал Джон. - "Вот почему вчера я думал, что видел сон про морфий - выходит, это не сон. Но как это могло случиться?! Так не бывает! Так не бывает!.." Никогда прежде он не верил ни в мистику, ни в параллельные миры - и ни в другой подобный бред. Но вот они снова здесь, в самом начале их совместного пути. И у него нет рационального объяснения происходящему. Разве что... хм... иррациональное. - Что ж... - кашлянув, вслух произнёс Джон. - Если я таким образом получил второй шанс на то, чтобы всё исправить, клянусь, я не упущу его. Он поднялся на ноги, одёрнул серую футболку и, стараясь ступать как можно тише, спустился по деревянной лестнице на второй этаж, в гостиную, плавно переходящую в кухню. Щёлкнул выключателем, прикрывая ладонью глаза от вспыхнувшего в лампочке электрического света, и едва не вздрогнул от неожиданности: за столом, точно так же прикрыв ладонью глаза, сидел Шерлок - перед ним стояла кружка и лежал блистер с таблетками Парацетамола. - Почему сидишь в темноте? - спросил Джон, поставив нагреваться воду в чайнике. Он сжал пальцами переносицу, в которой предательски защипало, и еле сдерживал свои руки от радостных объятий. Шерлок неопределённо пожал плечами и, слегка нахмурившись, потёр правый висок. Джон на мгновение замер: правый висок. Правый. И ещё эти таблетки. Кажется, что-то Шерлок всё-таки, хоть и неосознанно, но начинает вспоминать. - Что с твоей головой? - Никогда раньше не болело именно в этом месте, - признался Шерлок, а затем вдруг попросил: - Сядь, Джон. Мне нужно кое-что сказать тебе. Ватсон почувствовал волнение, наполовину с замешательством: не решил ли Шерлок, что он сумасшедший? Не скажет ли собирать вещи и уматывать, потому что он пугает его своими странными разговорами? Джон медленно выдохнул через нос, но всё же выдвинул стул и опустился напротив своего собеседника, подавшись слегка вперёд и приготовившись слушать. - Возможно, я бы и не рассказал тебе это, если бы сегодня вечером ты не сказал, что по ощущениям ты знаешь меня уже давно, - начал Шерлок. - Ты посчитал бы меня психом. Но теперь я могу признаться: со вчерашнего дня, временами мне казалось, что всё, что случалось с нами, уже когда-то было. Понимаешь, о чём я?.. До того, как ты предложил мне свой телефон, у меня было ощущение, что ты это сделаешь. Когда я сегодня позвал тебя в Лорристон-гарден, я словно знал, что ты скажешь именно вот это "О Боже, да!". А когда мы сидели в ресторане Анжело, я неожиданно подумал, что преступник - таксист, хотя к тому моменту у меня не было на то никаких оснований, и я не прислушался к этому должным образом. Я не помню тебя и ещё практически не знаю, но твоё лицо сразу показалось мне знакомым, а весь облик - располагающим к себе. Что это? Мы сходим с ума? Джон?.. Почему ты улыбаешься? Джон поднял взгляд к потолку, глубоко вдохнул и снова перевёл его на Шерлока. - Почему улыбаюсь? Просто я счастлив - счастлив снова быть здесь, с тобой. Да, каким бы это ни казалось тебе странным, но мы проживаем всё это снова, второй раз, и разница здесь лишь в том, что ты вспоминаешь всё постепенно, по мере того, как это происходит, а я помню всё уже сейчас. Я знаю обо всём, что случится с нами в ближайшие два года, и могу доказать это. К примеру, через полтора месяца нам подвернётся дело о нефритовой заколке китайской императрицы стоимостью десять миллионов фунтов. А Рождество мы будем встречать здесь, на Бейкер-стрит, и с нами будут миссис Хадсон, Лестрейд и Молли: миссис Хадсон попросит тебя надеть оленьи рога, а Грег будет пялиться на Молли в красном вечернем платье. Шерлок приподнял левую бровь, и Джон поспешил заверить его: - Да, возможно, это всё звучит не слишком убедительно, потому что для подтверждения этого потребуется время. Но я знаю многое о тебе. Твоё среднее имя Уильям, но ты убрал его из документов, когда стал совершеннолетним, потому что твои родители отказались от тебя, когда ты подрос и стал слишком умным. Твой любимый цвет - синий. Ты никогда не ешь во время расследований и из-за этого иногда падаешь в обморок прямо в кабинете Лестрейда. Удивлённо округлив глаза, Шерлок смотрел на него со смесью шока и, кажется, некоего суеверного ужаса. - У тебя есть шрам от аппендэктомии, - продолжал сыпать фактами Джон. - А ещё у тебя маленькая родинка на пояснице прямо над правой... - Стой!.. Откуда ты знаешь? - голос Шерлока прозвучал едва ли не задушенно. - Никто не знает о ней. Никто! Джон неловко кашлянул и улыбнулся. - На самом деле, я увидел её совершенно случайно. Однажды люди Майкрофта заставили тебя явиться в Букингемский дворец, и ты отправился туда прямо в том, во что был одет на тот момент - в белой простыне. Должно быть, чтобы брата позлить. А когда ты хотел гордо удалиться, не желая брать то дело, которое тебе хотели навязать, Майкрофт наступил на конец простыни, и она едва не свалилась полностью - ты успел подхватить её в районе поясницы. Шерлок весело фыркнул. - Но ты успел разглядеть родинку диаметром три миллиметра - какая поразительная внимательность... - Но уже в следующее мгновение его тон стал совершенно серьёзен: - Но почему это снова происходит? Разве такое возможно на самом деле? Джон чувствовал: то, что он сейчас произнесёт, будет даваться ему тяжело, но, тем не менее, он должен это сказать. - Мне тоже трудно в это поверить, но да. А снова здесь, в начале, мы потому, что ты умер. Ты упал с крыши того самого Бартса прямо на тротуар, и твоя голова... - Джон сбился и сделал неопределённый жест рукой. - В этом и причина твоей боли в правом виске - она соматическая, и я надеюсь, что это со временем пройдёт. Шерлок, казалось, был шокирован. Он сложил ладони в своём привычном задумчивом жесте и поднёс их к своим красивым, необычно очерченным, губам. - Если ты говоришь, что я снова здесь по той причине, что умер, то... что здесь делаешь ты? - вдруг спросил он. Джон видел по его лицу, что Шерлок уже догадался - на то он и гений!, - но просто не хочет этому верить или произносить вслух. - Я бы хотел сказать тебе, что это не так, - вздохнув, отозвался Джон. - Или придумать, что это был какой-нибудь несчастный случай, но не могу. Я никогда не лгал тебе. Прости, но ты подумал абсолютно верно. Я, честное слово, пытался держаться, но я даже не знаю, как меня хватило на два месяца. Потому что это, чёрт возьми, была уже не жизнь, и даже не пародия на неё - просто полный и беспросветный кошмар с огромным чувством вины и пустоты. Глаза Шерлока потемнели, и он, сглотнув, тихо произнёс лишь одно слово: - Как?.. Джон покачал головой. - Не думаю, что это то, что тебе на самом деле нужно знать. Но если тебя это успокоит, скажу, что это было довольно быстро и легко, - у него вырвался невесёлый смешок. - Подошёл к этому со всей врачебной ответственностью, так сказать... Чайник уже давно вскипел, отключился и, кажется, уже наполовину остыл, но никто теперь и не вспоминал про него. Заметив, что Шерлок явно запустил в своей голове разрушительный процесс самокопания из чувства вины, Джон поспешил перевести тему в другое русло: - Кстати говоря... ты сегодня вечером упоминал Мориарти. Я знаю и о нём. Шерлок удивлённо вскинул голову. - Таксист сказал, что он мой поклонник, но я уверен, здесь всё не так просто. Джон кивнул. - Его полное имя Джеймс Мориарти и он - настоящий гений в криминальной среде. Его работа и заодно хобби - придумывать блестящие сценарии для преступлений, и на это существует немалый спрос. Кроме того, этот чёртов сумасшедший ирландец был просто одержим тобой. Он из той категории людей, кто сегодня твой поклонник, а завтра захочет убить тебя за какое-нибудь несоответствие его представлениям. У вас была нешуточная битва интеллектов, настоящая Большая Игра, но в конце концов что-то пошло не так и он решил избавиться от тебя. К сожалению, я в ваших играх не очень разбирался и поэтому не могу сказать, по какой причине он решил тебя убить, да и себя заодно. Главное то, что у него это получилось - он убрал тебя твоими же руками. Джон ненадолго замолчал, покрутив пальцами свою пустую кружку, а затем добавил: - Теперь я заранее знаю обо всём, что он готовит для тебя - остаётся лишь надеяться, что он тоже ничего не помнит, как и ты. Но в любом случае, второй раз я твоей смерти не допущу. Он погрузился в мрачные мысли о Мориарти, но в реальность его вернуло прикосновение Шерлока к его руке - он пытался привлечь его внимание. - А там... в той жизни... кто мы были друг для друга? - спросил Шерлок, когда Джон поднял на него взгляд. Будь на месте Джона кто-нибудь другой, менее порядочный, он бы, возможно, воспользовался тем, что Шерлок ничего не помнит. Но Джон не мог лгать ему, и поэтому честно сказал: - Не могу ответить однозначно. Да и вообще не думаю, что даже есть слово для определения этого. Близкие друзья? Самые лучшие на свете напарники? Идиоты, которые друг без друга жить не могли?.. Миссис Хадсон считала нас маленькой семьёй, хотя мы никогда об этом не говорили. Но я так сильно тебя любил, что мне иногда казалось: это в конечном итоге не приведёт меня ни к чему хорошему - и это действительно оказалось так, но, чёрт возьми, я ни о чём не жалею. И если тебе правда хочется знать: с моей стороны в этой жизни совершенно ничего не изменилось. Шерлок, казалось, был в полном замешательстве. Не зная, куда деть руки, он убрал их со стола, затем снова вернул, сцепив в "замок" возле подбородка, и подался немного вперёд. Обычно он всегда прямо говорил людям, что о них думает, никогда не лез за словом в карман и не оставлял без внимания колкости Андерсона и Донован, но сейчас он действительно не мог подобрать нужных слов. - Я не знаю, что люди говорят в таких ситуациях, что отвечают - для меня это впервые. Я думаю, что должен сказать тебе то же самое... - неловко кашлянув, ответил он, и в следующее мгновение на его лице появилось страдальческое выражение. - Но я действительно ничего не помню и из-за этого знаю тебя так мало!.. Джон улыбнулся и сделал тот самый неопределённый жест ладонью, который обычно показывает собеседнику, что можно более ничего не говорить. - Не переживай и не думай об этом ни минуты. У тебя теперь есть вся жизнь для этого. Шерлок вдруг совершенно радостно улыбнулся ему в ответ. - У нас, Джон. THE END.