Through the mirrors

      Сохо небрежно уронил спортивную сумку, нахмурившись на мальчика, испуганно вздрогнувшего от внезапного стука. Младший, остановился, чтобы растянуть мышцы и ловко поднявшись, скрестил руки, глядя на него с отвращением. Ни один из них, казалось, не был рад остаться наедине с другим.       -Что ты здесь делаешь? -на вопрос самого младшего, одетого в серые спортивки и узкую черную майку, одно из его плеч было обнажено огромной (и старой) фиолетовой рубашкой, которую он носил.        - Тоже самое, что и ты, - их глаза встретились. Хванун ухмыльнулся, зло и пожал плечами, делая небольшие шаги в его направлении.        - Я буду тем, кто выиграет место, я даже не знаю, почему ты всё ещё пытаешься сделать это, -его голос был уверенным, дразнящим. Сохо начал дрожать от гнева.        - Будучи таким уверенным, поражение сделает тебя хуже, - ответил он. К настоящему времени Хванвун уже был перед ним с этой чертовски хитрой улыбкой на губах.       В далеком прошлом они были друзьями. Они встретились на своих первых уроках танцев, их дружба была мгновенной, быстрой, лёгкой, они были единственными мальчиками в классе, и у них будет много увлечений помимо танцев. Они любили вместе играть в видеоигры, рассказывать о тысяче вещей в саду бабушек и дедушек Сохо и проводить каждое лето в пляжном домике родителей Хвануна.       Эти два месяца были прекрасным временем для обоих мальчиков. Там, в этом маленьком и тихом городке, где все уже знали их и относились к ним с любовью, они могли быть самими собой. Они часами лежали на золотом песке, смотрели на звёзды и строили свои планы на будущее. Они всегда присутствовали в планах друг друга.       Но летом на его семнадцать, Сохо не получил приглашение. Это было внезапно. Хванун перестал звонить ему, уезжая домой. Сначала он подумал, что последние экзамены заставили его очень быть занятым, но дни проходили, и сердце Сохо начало болеть. Его лучший друг не отвечал на его сообщения или звонки и даже не открывал дверь, когда он приходил к нему домой. Это было худшее лето в его жизни.       В академии, после целого лета, не говоря ни слова, розоволосый почти не смотрел на него. Чёрноволосый парень месяцами задавался вопросом, что он сделал неправильно, он настаивал, следуя за ним и прося у него объяснений, которые так и не пришли. Он страдал.       Но он устал, он смирился. Он начал делать вид, что больше не заботится об этом, что тот факт, что его лучший друг разорвал эту дружбу из ниоткуда и без споров, не адски больно.       Хванун начал тусоваться с другими людьми, он даже не пытался говорить с Сохо. Он стал одержим танцами, как никогда раньше. Он всю жизнь тренировался, стараясь быть лучше всех. Ему нужно было отвлечься от того факта, что он просто потерял одного из самых важных людей в своей жизни. От кого-то, кого он, возможно, любил больше, чем друга.       Он был наполнен самой грубой и жестокой яростью. Он не отдыхал, пока не был в элитном классе, пока он не поднялся настолько высоко, что никто не мог смотреть на него сверху, и даже там он не расслаблялся. Это был класс Хвануна, ведь, он думал что его старый друг всегда был лучшим, и, несмотря на то, что он не разговаривал с ним годами, малыш без колебаний напомнил ему об этой детали без устали.        И это не было правдой. Они оба были действительно хороши по-своему. Сохо был хорош, потому что он стремился к новому, оттачивал свои навыки, доводя их до нового уровня, но у Хвануна был дар, и он был в курсе этого. У него была харизма, ослепительное сценическое присутствие и явно завидная текучесть.       У Сохо была только решимость быть лучше, чем он; ярость поглотила его, и он это прекрасно осознавал. Это был путь, который он не должен был выбирать. Боль, которую он причинил ему в прошлом, всё ещё была там, рана не закрылась, она кровоточила и ранила, и Сохо знал лучше, чем кто-либо, что такие чувства в конечном итоге дорого обойдутся ему.       Это прошлое было тайной между ними, чем-то, что безвозвратно связывало их и убивало их обоих, даже несмотря на то, что Хванун умел скрывать это.       И, может быть, с тех пор прошли годы, может, всё должно было успокоиться, забыться, но в тот день в студии Сохо потерял самообладание. Сохо просто не мог видеть, как его старый друг обращается с ним как с незнакомцем, как с врагом. Ему просто нужна была правда.       - Я никогда не проигрываю,- изящно ответил самый младший. Он начал идти к выходу, бесстыдно обгоняя его.        -Я думаю, что я буду честен, и я уйду, ты должен практиковаться, чтобы не высмеивать себя. Рука Сохо неожиданно схватила его за предплечье.       Хванун повернулся, его взгляд упал на эти длинные пальцы, а затем, более серьёзно, чем он когда-либо видел его, пробормотал:       - Не прикасайся ко мне.        - Ты потерял меня, - ответил Сохо. Он не выпустил его.        - Ты оттолкнул меня от себя без причины, без объяснения причин, я принял это, потому что что ещё я мог сделать? - Сохо потянул его за руку, подходя к нему, его глаза были устремлены на младшего, пылающего гневом.        - Но не относись ко мне, как к чёртовому незнакомцу, Хванун, мне надоела эта чёртова ситуация,- и он отпустил, но ни один из них не сдвинулся с места, хотя взгляд парня упал на пол. - Что, чёрт возьми, я сделал не так, а? Что я сделал, Хванун, чтобы ты сделал это со мной ... чтобы относиться ко мне так?       Повисла небольшая тишина. Сохо остановился, его сердце колотилось в груди, наблюдая, как барьеры, которые его старый друг создал между ними, постепенно разрушаются.        - Ты ничего не сделал, - прошептала Хванун наконец. Сначала его голос звучал слабо, но затем, из ниоткуда, его глаза снова ожесточились, и он шагнул к Сохо, который не отступил ни на дюйм. - Ну, да, ты сделал.       Он положил руки ему на плечи и начал толкать его снова и снова до тех пор, пока ноги Сохо не столкнулись с деревянной скамьёй. Старший стоял неподвижно, пожимая плечами и смотря в глаза, которые, казалось, смотрели на него с чистейшей злобой.        - Ты трахал Гонхи, - прошипел Хванвун. - Тысячу и один раз сказал мне, что ты не любишь мужчин, после этого, я отвернулся от тебя так много раз, потому что ты, проклятый ублюдок, прекрасно знал, как я к тебе отношусь, заставив меня оставить свои глупые чувства в стороне от него. Хорошо, но после нашей дружбы, ты идешь и трахаешься с Гонхи. Сохо покраснел, его ноги дрогнули, упал задницей на скамейку без какой-либо силы в его теле.        - Дело не в том, что ты был не честен, а в том, что ты не отвечал взаимностью на мои чувства, и вместо того, чтобы быть честным со мной и говорить мне правду, ты предпочитали лгать мне. Ты разрушил мою уверенность и вместе с тем ту маленькую веру и уважение, которые я имел в себе, - глаза Хвануна были стеклянными, но его лицо было твердым и искренним.       Сохо наблюдал за ним снизу, даже не задумываясь о том, что он делал, когда его руки деликатно поймали руки Хвануна, которые, несмотря на попытки сначала отойти, в конечном итоге уступили его хватке.       Это было правдой, всё, что сказал Хванун, было правдой. Он лгал ему, знал, какие чувства к нему имел несовершеннолетний (и как хрупка была его самооценка в то время), и всё же решил игнорировать их, потому что он был трусом, потому что, чёрт возьми, кто-то вроде него мог сделать кого-то счастливым, как Хванун?        - Я не заслуживал тебя, - наконец пробормотал Сохо.        - Что? - голос младшего дрогнул.        - Ты заслужил кого-то лучше меня, - Сохо опустил голову, его пальцы ласкали ладони младшего. - У меня не было никакой стабильности, я плохо учился в старшей школе, я едва мог заплатить за академию, и моя бабушка была больна, я ... Я не видел хорошего будущего, и ... Я ... Я не хотел делать это с тобой. Мне было трудно мириться с собой как с твоим другом, и я не хотел… Я не мог позволить тебе нести бремя, подобное мне.        - А ты был моложе, нам было всего пятнадцать лет, Хванун, я ... Я хотел подождать, но я не хотел просить тебя ждать. Я не хотел быть таким эгоистичным, - его голос дрогнул, слеза тихо упала на деревянный пол.       Хванун хотел медленно освободить его захват, в шоке, но старший помешал ему; он отчаянно держал его за бёдра и, притягивал его ещё ближе, положил лоб на его живот.         - В ту ночь он был пьян, грустный, ты не бросил Лидо и…        - Лидо и я никогда ...        - Я знаю, - отрицал он, крепче обхватив его талию, - Я знаю. У меня нет оправданий, никто не заставлял меня делать что-либо. Гонхи ... Я начал танцевать и ... Он поцеловал меня, и ...        -Д...да -это не имеет значения, - прервал Хванун, одна из его рук медленно и тихо поднялась, чтобы мягко прислониться к волосам Сохо. - Я должен был выслушать тебя. Но мне было так больно. Старший растерялся, когда заметил, как Хванун, постепенно, позволил себе упасть.       Его колени коснулись пола между ног Сохо, их глаза оказались на одинаковом уровне, они смотрели друг на друга и видели друг друга впервые за три года. Их нерегулярное дыхание смешалось нервно, маленькие руки юноши лежали на коленях старшего.        - Я ждал достаточно долго?- прошептал он. Напряжение усилилось, Сохо сжал плечи.        - Или ты всё ещё трус? Хитрая улыбка появилась на его губах, и Сохо не мог больше терпеть.       Он поднял подбородок, без колебаний припал к губам Хвануна, закрыл глаза и взял младшего за щёки. Они мгновенно открыли рот, игнорируя формализмы, взволнованные и подталкивающие друг друга, отказываясь доминировать над другими. Может быть, все, что им было нужно, это.        Хванун оттолкнул его,раздался сильный и громкий удар, эхом отдавшийся по всей комнате. Его спина сильно ударилась о стену, их глаза горели, а поцелуи продолжались. Они задыхались, безмолвно задаваясь вопросом, было ли это время. Это было.       Хванун нахально сидел на коленях блондина. Он целовал его губы, в них не было ни деликатности, ни привязанности, это была самая чистая и самая отчаянная страсть, истощающая их тела и их языки. Им не потребовалось много времени, чтобы начать двигаться, прикасаясь к тонкой ткани штанов.        Шатен задыхался, когда руки старшего проскользнули под его огромную футболку и, кончики пальцев коснулись его кожи, он поднял футболку, чтобы снять. Сохо начал целовать его шею, ключицы. Хванун извивался в объятиях, проигрывая битву, но всё ещё цепляясь за ту железную гордость, которая не давала ему уступить даже одному человеку, в которого он влюбился.       Младший также снял рубашку с Сохо, они приподнялись, чтобы просто снять штаны. Они не заботились о возможности в кого-то войти, игнорировали призывы к здравомыслию в их затуманенных умах. Сохо схватился за член Хвануна, скользя рукой вверх и вниз, когда младший застонал ему на ухо, изогнув тело и потирая задницу о промежность другого.       Вы могли только слышать их дыхание, щелчки. В какой - момент они оказались такими, в какое - то время Хванун позволил ему поднести свой рот к его уху и прошептал:        - Ты перестал разговаривать со мной на три года из-за этого, - хныкнул, желая опровергнуть эти слова, но без сил сделать это.- Ты бросил меня, потому что я не хотел тебя трахать, Хванун, что ты за человек? Младший не мог и не хотел отвечать.       Он взял одну из рук блондина и, глядя прямо в глаза, сунул два пальца в рот. Он слизывал их, а когда вытащил, он просто шептал слабо и томно:        - Сделай это сейчас.        - Вставай. Хванвун застонал, когда его тело врезалось в стену.       Он прижался щекой к холодной поверхности, тяжело дыша, когда Сохо ввёл два пальца внутрь. Его глаза были закрыты, все его чувства были сосредоточены на том примитивном желании, которое разрушало всё, что когда-то было, со всем, что однажды он пообещал себе, что никогда больше не сделает ... и что он делает.        - Я ... собираюсь это сделать, - протянул Сохо, усмехаясь. Его грудь прижалась к спине, когда одна рука переплетала пальцы с младшим на стене, а другая, терпеливо и медленно, направлялась в эти узкие стены.       Он вторгся во все их внутреннее пространство, одно соединенное с другим без расстояния, разделяющего их, без мира за звёздами, которые они видели, когда закрывали глаза. Это был глубокий и ужасно болезненный первый толчок, который вызвал громкий стон из ошеломленного Ё, который на грани умоления открыл сво глаза.       И он увидел себя там, отражённого в этих зеркалах, пронизанного силой и яростью тем, кто когда-то считал любовь всей своей жизни, за которую он так мало боролся и так много плакал. Он видел его профиль, его стройное маленькое тело было покрыто бледным, но тёплым телом Сохо. Он наблюдал, как он входил и выходил, как он появлялся и исчезал, и как его собственная эрекция ласкалась со скоростью длинными пальцами блондина. Посмотри, почувствуй. Он делал это, это было реально, и, возможно, его единственный шанс испытать это.        - Посмотри на нас,- прошептал он. Голова Сохо вышла из укрытия на шее Хвануна.       Его щека прислонилась к младшему. В двух метрах от него на него смотрели огромные стеклянные глаза. Движение его собственных бёдер заставляло его растаять, видение этого полуоткрытого рта, этой нити слюны, стекающей по его нижней губе, его собственного члена, заставляющего его выпустить эти острые и сладкие стоны, заставило его в конечном итоге сойти с ума.       Это был не первый раз, когда их глаза встретились через эти зеркала, но это был первый раз, когда, несмотря ни на что, они увидели друг друга такими, какие они есть на самом деле.        - Соохо ... - заикался младший.        - Я-я собираюсь, - блондин схватил его за подбородок и поцеловал. Скорость возросла, всё превратилось в хаос звуков, стонов, шёпота, обещаний и имен, произнесённых тихим голосом.       Они кончили как раз перед тем, как их ноги подкосились под собственным весом. И так они остановились на несколько минут, стоя на коленях, когда Хванун упёрся лбом в стену и возобновил нормальное дыхание, прижимая руки Сохо к животу.       Старший потирал лоб о затылок младшего, вздыхая, чувствуя, как его сердце постепенно расслабляется, и его конечности перестают дрожать от этого разрушительного оргазма. Паника распространилась по его телу, как только младший начал двигаться. Он не хотел расставаться с Хуануном, он не хотел освобождать его, он не хотел отпускать его снова.        - Отпусти меня, - одного слова было достаточно, чтобы Сохо упал на место и ослабил хватку на этом маленьком теле. Хванун встал, одной рукой прикрывая пах, не давая потоку упасть на землю.       Сохо отвернулся, внезапно смущённый, увидев слабый карминный оттенок между пальцами младшего. Он оставался там неподвижно, лицом к стене, в то время как несовершеннолетний взял полотенце из своего спортивного рюкзака и вычистил ущерб, который сам причинил. Это вышло из-под контроля. Ему было больно. Это был полный кокон.       Его сердце снова билось в ужасе. Он знал, что он должен что-то сказать, попросить прощения, поблагодарить его, попросить его, чтобы это не остановилось так. Он поднялся с этим давлением, прижимаясь к его груди, лицом к несовершеннолетнему, который остался сидеть на скамейке, где всего за несколько минут до того, как они все начали.       Их глаза не встретились. Хванун, одетый только в рубашку, которую он только что надел, также бросил в него рубашку, надевая трусы. Они оделись в тишине, и когда Сохо сел рядом с Хвануном, и он не отодвинулся, он облегченно вздохнул.        - Извини ...        - Ты только что трахнул меня. Сохо покраснел от этой неожиданной фразы. Он наклонил голову и расширил глаза, заламывая руки, пока не поранился. У него заложило уши.        - Это было ... это был ты ...?       - Я только что сказал это. Сохо хотел плакать прямо там. Он хотел оторвать свою кожу, он хотел сделать так много вещей, что, в конце концов, он только пытался выкупить себя как маленького ребёнка.        -Т-ты должен был сказать мне, я был очень резок и ... в первый раз я не должен был ...        - Хорошо, - он не смотрел на него, его взгляд был прикован к полу. - Это с первого раза- фигня. Мне не нужна кровать, полная лепестков роз, и ... Я хотел, чтобы ты был резким, если это будет единственный раз, по крайней мере, я хочу хорошо это запомнить. Мне трудно забыть боль. Сохо тяжело сглотнул.       Он хотел обсудить эту гнусную логику с ним. То, что он хотел, также имело значение, но было что-то более важное, что он хотел сказать ему. Его рука легко и нежно легла на ногу младшего.        -Почему я должен быть единственным?- он спросил, Хванун расширил глаза, озадаченный на несколько секунд, прежде чем его щёки покраснели от интенсивности.        -Я не ... я не могу заниматься сексом, - ответила он. - Мне нужно ...        - Но это не должен быть просто секс. Слова вышли из его рта без предварительной обработки фраз. Да, они были импульсивными, но Сохо не жалел их вообще.        -А что мы только что сделали? - спросил застенчиво младший.        - Воссоединились. - он терпеливо ждал реакции Хвануна, сидя там после траха, как пара незнакомцев, и глядя друг другу в глаза, как будто они внезапно оказались такой глупой и неопытной парой детей.        - Мы можем попробовать, - продолжил он.- Если ты хочешь, если ты всё ещё… любишь меня, я был бы готов всё забыть, чтобы начать всё сначала прямо сейчас. Хванун посмотрел вперёд, Сохо тоже.       Их отражения уставились на них, несколько темне, чем прежде. Младший откинулся назад, вздохнув, и на его лице появилась лёгкая улыбка, когда он осторожно взял Сохо за руку и переплёл пальцы.        Это было что-то вроде "да". Второй шанс для них обоих. Вторая попытка. Они повернули свои лица, несколько дюймов, которые разделяли их, были уменьшены, пока их губы не соединились, впервые, чтобы целоваться спокойно, без гнева и, прежде всего, без страха, что это мог бы быть их первый и последний раз.