"Покаяние"
26 июля 2020 г. в 16:20
Сергей Валерьевич Соколов уже собирал вещи, чтобы переехать и забыть об этой ужасной истории, главным героем которой он стал и теперь был вынужден слушать насмешки и издевки со стороны студентов — не явные, нет, — но за своей спиной он явственно слышал обсуждение того, что было в той аудитории и от этого у него даже стала развиваться легкая паранойя — мужчине казалось, что и прохожие знают об этой постыдной тайне и обсуждают его. Как раз была подыскана новая квартира и теперь оставалось все собрать и переехать. Оставалось еще одно, не менее важное и крайне неприятное для преподавателя НО: его вызвали в деканат, для разбирательств, чтобы тот рассказал, что к чему и почему эта записка и вовсе попала на стол деканата. А потому ему пришлось ехать в институт, к трем часам дня.
Александр уже в полтретьего стоял у дверей деканата, мрачный, как сам черт и с рюкзаком за спиной, ожидая, пока закончиться обеденный перерыв и его пригласят войти. Он не знал, что именно Соколов написал в увольнительной и морально готовился ко всему, вплоть до полиции, хотя вряд ли бы деканат стал привлекать правоохранительные органы прилюдно — это бы попортило репутацию института. Но вот отчисление его ждало наверняка. Также Саша мысленно надеялся, чуть ли не молился на то, чтобы преподаватель не показал те смс, где он присылал свое тело — тогда ему точно нужно будет искать новый город для жизни и учебы, а родители вышвырнут его из дома, как провинившегося щенка.
Наконец, двери кабинета открылись и студенту предложили войти. Осталось дождаться лишь декана факультета да самого профессора, собственно, Соколов пришел последним, закрыв за собою дверь и при виде профессора, который выглядел крайне подавлено и устало, Саша ощутил самый настоящий стыд. Благо, после короткой беседы, во время которой Александр мечтал провалиться под землю, Соколов показал только смс, без каких–либо фото. Но, поскольку все эти сообщения были с номеров совершенно разных и на телефоне Саши их не было — версию удаления отмели быстро, стоило деканату узнать его номер, — декан факультета ушел посовещаться с коллегами, оставив ученика и учителя наедине. Отчаянно краснея и сгорая от чувства вины и раскаяния за совершенное им деяние, Александр смотрел в пол, боясь даже рыпнуться лишний раз. Сергей Валерьевич даже не посмотрел на парня за все это время, отойдя к окну и наблюдая за кучкой студентов, что шли покурить после пары.
— Вы извините… я вспылил тогда, из–за ваших слов… — Спесь с парня словно спала, когда он робко попытался оправдаться. Но ничего в ответ он не услышал, словно парня для Соколова тут и не было вовсе. А потому он, собравшись с духом, продолжил. — Я знаю, что поступил… паршиво. К тому же я и впрямь старался. — Смотрел ему в спину, осторожно подойдя чуть ближе и опустив рюкзак на пол. Услышав за спиной робкие шаги, мужчина шарахнулся от окна, на секунду подумав о том, что Курсовой его сейчас в это же самое окно и вытолкнет:
— Не подходите ко мне! К черту, мне все равно, что решит деканат. — Нервы у Сергея Валерьевича сдали и он, схватив дипломат, почти что побежал прочь, на выход. — Прощайте!
Саша тут же поспешил за ним, едва не забыв свой рюкзак, пока никто из декана не поймал его и не продолжил выволочку, пусть и заслуженную. В лифт за профессором он заскочить так и не успел, а потому бросился к лестница, надеясь догнать мужчину хотя бы у входа, при этом едва не снеся пару миленьких студенточек. У лифта, да и в самом корпусе он догнать его, к сожалению, не успел — ну и шустрый же профессор! — зато у ворот он, запыхавшийся, все же крикнул:
— Сергей Валерьевич, подождите!
— Не смейте! — Сначала громко сказал Соколов, но потом словно взял себя в руки, вспомнив, что они на людях. — Не смейте идти за мной, хватит. Оставьте меня в покое, вы получили все, что хотели, теперь оставьте меня в покое. — Поймав так удачно подъехавшее такси, профессор сел в него и уехал прочь, домой, подальше от настырного студента.
— Черт. — Саша тихо выругался, оставшись на улице, пока на него с интересом смотрели загулявшие и курящие студенты, которым было интересно, что же произошло между парнем и Соколовым. Показав им неприличный жест, за что его освистали, парень перебежал дорогу и запрыгнул в ожидавшую пассажиров маршрутку, которая повезла его к метро, ибо Саша надеялся поймать профессора у дома. Откуда у него был адрес? Вычислил по приложению, когда рассылал ему те злосчастные смс. Уже в нежно любимом им метро пришлось потолкаться, чтобы как можно быстрее оказываться в подъезжающих поездах, хотя и не всегда пускали, ругая наглеца–студента и даже пригрозив натравить на него одного их полицейских, что был на станции. А потому к дому Соколова он прибежал часам к пяти — половине шестого, задыхаясь от быстрого бега.
Сергей Валерьевич же, доехав до дома, понял, что съехать лучше всего прямо сейчас, квартиру он и по сети сможет продать потом, главное, побыстрее, посему дома стал кидать оставшиеся вещи в сумки, наплевав на мебель, но при этом стараясь не забыть про ноутбук и необходимую технику. Уже часов в шесть, убедившись, что он ничего не забыл, он решил вызвать такси до вокзала. Вздохнув и опустившись было на диван, взяв при этом телефон, он услышал звонок в дверь и решил, что это вполне могли быть соседи, взбудораженные шумом из его квартиры. Отложив телефон, он нехотя подошел к двери и открыл ее, даже не спросив, кто пришел. И уж кого–кого, но запыхавшегося Курсового на пороге своей квартиры он никак не ожидал увидеть!
Воспользовавшись этим обстоятельством, Саша тут же зашел в квартиру и, по–хозяйски закрыв за собой дверь, обнял профессора за шею, уже не церемонясь:
— Ну не уезжайте, а?.. Да, я поступил очень плохо, но я хочу извиниться перед вами… институту вы же нужны…
Соколов сначала опешил с такого, а потом тихо зарычал, пытаясь оттолкнуть от себя студента:
— Да что ж ты не оставишь меня в покое! — Но тот просто заткнул его поцелуем, чтобы соседи не услышали, зажмурившись и ожидая удара, пощечины или чего–то в таком духе, но профессор почему–то перестал сопротивляться и просто замер. Ощутив это, парень разорвал медленно поцелуй и, не рискуя открыв глаза, осел перед ним на колени, выдыхая и морально себя готовя к тому, что он только что задумал.
— Просто оставь меня в покое, я сделаю так, чтобы тебя не выгнали из МГИКа, а теперь уходи. — Вновь попросил профессор, уже тихо и спокойно, поджимая в тоже время губы и страшно нервничая.
— Вы сами–то не уходите. — Также тихо попросил его в ответ, коснувшись бедра мужчины и оглаживая его через ткань, отчего профессор отошёл от него на два шага, отступая к комнате.
— Ни за что. Я уже принял решение. — Не сводил подозрительного и затравленного взгляда с казавшегося таким покорным парня, чей взгляд был… черт, он казался таким невинным и виноватым, что на секунду Соколов все же дрогнул.
— Я отчислиться готов. Перегнул я палку, знаю… — Потупил голову Саша, признавая свое недостойное поведение и наваждение пропало.
— Ты не то, что перегнул… Ты унизил меня перед целой группой! Все, все знают! Я вижу взгляды, усмешки, перешептывания вокруг, мне стали приходить письма с высмеиваниями, и ты хочешь, чтобы я там продолжил работать?! — На последнем слове его голос сорвался, осипнув, показывая, что все же спокойствие его было лишь щитом, сдерживающим истинные эмоции. Слушая, Курсовой поднял на него взгляд, полный раскаяния.
— А если я это изменю? Если исправлю то, что натворил? Вы останетесь?.. — медленно встав с колен, парень подошел вплотную к профессору, вновь вынуждая его отступить, а голос его стал уже чарующе–тихим.
— Ты, изменишь? — Мужчина даже рассмеялся, горько так, с надрывом. — Что, сотрешь им всем память? Хватит, ты ничего не сможешь исправить, слишком поздно.
— Исправлю. Правда, исправлю. Вас не будут трогать и унижать. — И снова поцеловал его, уже мягче, нежнее, словно прося поверить. Но Соколов вновь сделал шаг назад, не позволяя целовать себя и запоздало понимая, что он уже уперся спиной в стену и путей отхода не осталось:
— Зачем ты это продолжаешь делать?
— Вряд ли вы поверите мне. — С этими словами Александр вновь опустился на колени перед ним, расстегивая чужие брюки и чуть хмурясь — раньше он этого не делал.
— Да что же ты творишь? Перестань! — Воскликнул шокированный происходящем Сергей Валерьевич, ощущая, как его достоинство просто стали массировать через ткань. — О, Боже, да прекрати же ты… — Уже с мольбой в голосе стал просить парня, не понимая, отчего так горячо стало в паху. — Зачем ты и дальше издеваешься?..
— Сейчас я уже не издеваюсь… — Прошептал тот тихо и, высвободив его дружка, сглотнул и осторожно стал вылизывать показавшуюся головку, пытаясь понять, противно ли это или в самом деле можно получить удовольствие, делая кому–то оральные ласки.
— Я же вижу, как тебе противно. Перестань… — Уже зашептал мужчина, дыша тяжелее от прикосновений горячего и влажного языка к своей плоти.
— Я делаю это впервые. — Тихо ответил ему студент и вернулся к робким ласкам, проводя губами по уже влажной от капелек смазки головки и языком оглаживая венки на довольно крепком стволе.
— Этим… этим ты ничего не добьёшься, я не вернусь, так и знай… — В голосе профессора послышался тихий стон, который, как показалось Саше, просил не прекращать ласк. Не открывая глаз, парень осторожно целовал и вбирал головку в рот, ощущая лишь легкую тошноту с непривычки. Соколов сжал пальцами подлокотник оказавшегося поблизости кресла, а его вторая рука легла на макушку Курсового, чтобы оттолкнуть. — Перестань, прошу тебя…
Но вместо этого Саша стал помогать себе рукой, наддрачивая мужчине, так как взять ствол полностью в рот он боялся.
— Унижая себя, ты ничего не вернёшь вспять… — Да, он пытался все отрицать, но, черт подери этого мальчишку, рот его был прекрасен! И, разумеется, тот ничего не ответил на это, стараясь быть ласковым и мягким и Сергею Валерьевичу ничего не оставалось, как просто откинуть голову назад и закрыть глаза, получая удовольствие.
Второй рукой стал массировать яички, стараясь постепенно брать глубже, сдерживая рвотный рефлекс, когда головка давила на основание языка. Бедный преподаватель, совместно с кайфом, ощущал ужасный стыд и ненависть к себе, оттого, что ему это нравилось. И Александр иногда поднимал на него взгляд, проводя языком по стволу и понимая, что это не так уж и плохо.
Соколов, чувствуя, что от таких ласк он скоро кончит, нашел в себе силы оттянуть парня за волосы, отчего тот шикнул и быстро ушел в ванную, где и довел себя до пика парой резких движений руки, а стон свой он заглушил, зажав рот ладонью, осев после этого на пол. Если бы на его голове были бы волосы, он бы сжал их сейчас пальцами…
Парень коснулся пальцами припухших губ, поняв, как можно восстановить репутацию профессора в глазах одногруппников. Многие девчонки, например, кайфовали от яоя и он задумал пустить слух, что он просто влюблен в профессора и что готов ради него на все. Девушки клюнут и тогда профессор в их глазах будет лишь жертвой любви его, гада Александра, а потому, приведя себя в порядок, Саша тихо покинул квартиру, оставив записку на листке, вырванном из тетради:
«Не уходите и не уезжайте. Я все придумал»
Вышел Соколов из ванной лишь через час и обнаружил записку от студента, вздохнув тяжко и понимая, что отъезд все–таки отменяется.
— Да что б тебя… Что же ты опять у думал? — у Соколова даже глаз задергался от нервов.
Уже в метро студент стал писать каждой знакомой яойщице–одногруппнице сообщения о его любовных страданиях по профессору, убеждая их, что он любит его всем телом и что то, что произошло в аудитории, была лишь ревность глупого мальчишки — мол, видел он Соколова с какой–то миленькой преподавательницей, вот крыша и поехала.
Ночь прошла тихо, без звонков и проблем, а на утро Сергею Валерьевичу пришло письмо на электронную почту с сочувствием от первого студента, который извинялся за свои слова. Потом пошли и другие письма, с поддержкой, уже от другой части группы, чего мужчина совершенно не понимал.
— Что же он все–таки сделал? — решил это узнать и поехал в институт. Саши, что интересно, не было, зато была часть его одногруппников, закрывающих свои «хвосты» профессор стал наблюдать за реакцией студентов. Те смотрели на него с явным сочувствием и виной за свои слова, что даже тронуло сердце мужчины — видимо, Курсовой сдержал свое слово…а потому он решил, что надо найти мальчишку, чтобы узнать, что же тот натворил. Найдя его адрес в деканате, благо, у него была эта возможность и теперь стоял на пороге его квартиры, что парень снимал, чтобы жить спокойно.
Саша, у которого «хвостов» не было, сидел дома, у компьютера и безо всякого желания листал новости. Погруженный в свои мысли, он не сразу услышал стук в дверь. Удивленный этим обстоятельством, он накинул футболку — до этого он был лишь в домашних штанах, — и, подойдя к двери, открыл ее, с удивлением посмотрев на стоящего перед ним профессора.
— Сергей Валерьевич?.. Не ожидал вас здесь увидеть. — растерянно пролепетал он и отступил чуть назад.
— Что ты сделал? Почему все стали извиняться? — Мужчина зашел в квартиру, закрыв за собой дверь, точно также, как вчера поступил и сам Саша, который пропустил его в коридор, уходя на кухню и профессор пошел за ним. — Что ты наговорил?
— Сказал всем, что это моя вина. Сказал им правду. — Поставил чайник на плиту, не смотря на гостя, который осмотрел небольшую кухоньку.
— Какую правду? О какой правде ты сейчас толкуешь? - Он хотел знать ответ на этот вопрос, ибо слова ему не казались истинными.
Ответ последовал не сразу — Александр полез на полку за чашками и была заметна легкая дрожь его рук из-за охватившего его волнения:
— Что я в вас втюрился и чуть ли не стал маньяком на этой почве. - А вот голос был на удивление тверд и Сергей Валерьевич это подметил:
— Мы же оба знаем, что это неправда. — Подойдя ближе к нему, он взял из его рук чашки и поставил их на стол, дабы парень их случайно не уронил. — Ты ведь ненавидишь меня.
— Я уже сомневаюсь в этом — Признался и выдохнул тяжело, посмотрев на все еще кипящий чайник, который словно издевался и не давал прекратить вопрос чаепитием.
— Это подростковое, ты просто сам себя убедил в этом и все. — Заметил успокаивающе, также посмотрев на посудину.
— Да вряд ли. — Когда чайник закипел, заварил им обоим чай и дал одну чашку мужчине, выдыхая и закрывая глаза.
— Но зачем тебе такой, как я?..