Ад и Рай Евы

      Подготовка к этому вечеру длилась практически всё оставшееся время. Крис явно выглядела получше, более свежей и бодрой, но от обеда, доставленного курьером, отказалась. В ванной она провела добрых полтора часа, после чего начала перебирать шкаф в поисках «чего-то приличного» для меня. Фигуры у нас несколько отличались, так что многие её платья были мне свободны в области груди. И к тому же они были очень откровенные. В конце концов, она остановилась на коктейльном платье нежно-голубого цвета, плюсом которого было декольте с регулируемыми бретелями.       — Ну, немного подтянем, и должно быть нормально, — заверила Крис, придирчиво осматривая меня в нём. — Зато теперь можно что-то думать по поводу макияжа.       Я решительно ни о чём не хотела думать. Платье мне казалось коротковатым. И помимо этого, несмотря на конец июля, я совершенно не загорела, и голубой цвет оттенял бледность ног. А эти подлые лямочки противно вгрызались в плечи. Единственным плюсом всего этого наряда стало отсутствие бюстгальтера — в платье были вшиты вкладки — иначе это было бы вдвойне невыносимо. Для меня комфорт всегда был превыше всего. Во всём: и в одежде, и в обуви, и в жизни, и в работе. Даже мои парадно-выходные платья и туфли были максимально комфортными. В этом же платье я боялась сделать резкое движение, потому что ткань была настолько лёгкой, что могла упорхнуть в самый неподходящий момент, как в рекламе прокладок. Завершали мой неудобный образ босоножки, состоявшие из высоких шпилек и двух тонюсеньких лямочек.       — Кристин, ты меня прости, но мне кажется, что я их порву. Слишком уж ненадёжно они выглядят.       — Тебе в них за маршрутками не бегать. Нас заберут на машине и обратно доставят. А уж два шага до клуба как-то сделаешь. А теперь не шевелись и смотри вниз — мне тебе ещё стрелку надо нарисовать.       Кристина сегодня была совершенно другой. Не такой, как всегда, и не такой, как месяц назад, когда мы созванивались, чтобы договориться о моём приезде. Сейчас она играла роль крестной-феи, выводящей Золушку в свет, и очень тешилась этим. Я же особо не сопротивлялась. Часто ходить в этот клуб я не собиралась, так как уже на завтра у меня было назначено собеседование — мне нужно было как можно скорее приступить к работе, потому что время — это действительно деньги. И вполне определённая сумма в час.       Пока Крис меня красила, я не могла особо говорить, зато говорила она.       — Ты знаешь, я так рада, что наконец-то закончила этот лицей! Вот вроде приличное заведение, должны набирать только детей уважаемых людей, а в итоге одни кретины какие-то. Вот был, например, Кирилл. У него отец занимался ресторанами, солидный такой мужчина. А сынок — такой дебил! Мало того, что на вписке с какой-то шлюхой потрахался, так потом его ещё и щемили за неё. Типа он её изнасиловал. Он на такие бабосы попал, я вообще была в шоке.       — Проще было проститутку снять? — уточнила я, попав в момент, когда Крис выбирала мне длину накладных ресниц.       — Шаришь! — подтвердила она, явно радуясь, что мы на одной волне.       Конечно же, на одной волне. Вот уже шесть лет мой круг общения — люди от четырнадцати до тридцати лет. Чего только я не наслушалась и каких только точек зрения не встречала.       — Ну а, кроме шлюх, что ему мешало найти приличную девочку из приличной семьи?       — Как надо будет — батя кого-то ему сам найдёт.       — Вот поэтому ты с такими и не встречаешься?       — Я с такими не встречаюсь, потому что у них в голове только одно. Точнее, не в голове, а…       — Я поняла, — перебила я сестру. Не то чтобы я была слишком взрослой и умудрённой опытом, но и пору юношеского максимализма, как мне казалось, уже прошла. Понятно, что отношения в этом возрасте — это сложно, проблемно, а порой очень стыдно, грязно и больно, но ведь всё это проходит. И человек обязательно находит своего человека.       Кристина с расстояния оценивающе рассматривала результат своей работы, при этом не забывая эмоционировать в мой адрес:       — И что ты поняла? У самой-то как в этом плане?       Я помахала отяжелевшими ресницами и улыбнулась:       — Если ты ждёшь трагической истории о том, как я бросила любовь всей жизни ради поступления в универ, то её не будет. Моя первая любовь сам давненько укатил учиться в другой город, а после него ничего особо серьёзного и не было. Я тебе честно скажу, мне сложно даже перечислить имена всех, с кем я пыталась строить отношения.       Звучало это, конечно, так себе. Но история была глубже: та первая любовь была настолько ослепительно яркой, что пока никому не удавалось её затмить. Куда там, даже крошечный огонек не зажигался. Так, искры, появляющиеся и так же быстро исчезающие. Мне не было больно и даже не было пусто. Я умела любить и не особо умела быть любимой. Просто я была наполнена любовью до краёв, и мне её хватало на все эти годы без него.       А вот принимать любовь я категорически не умела. Мне было как-то неловко отказать человеку, искренне во мне заинтересованному, и в итоге я делала ему больно своим безразличием (но я, правда, очень старалась разжечь ответные чувства, честно). Короче, как мне кажется, я многим успела попортить жизнь и прослыла ледяной стервой только из-за этого неумения сразу сказать «нет». И всё равно это не останавливало других парней от попыток завязать со мной отношения.       Я, видимо, так глубоко задумалась, что это не ускользнуло даже от Крис, но она истолковала это по-своему:       — Так, а ну прекращай это! Мы тебе тут быстро парня найдём!       Мне бы, блин, работу найти, а не парня. Но Крис была вся в таком романтическом флёре, что я только улыбалась и поддакивала ей в её мечтаниях. Она перечисляла всех своих поклонников и подарки от них, и сколько раз ей делали предложение, и всё такое прочее. И как она рада, что родители свинтили на целых три месяца в командировку в Тунис и никто не будет ей мешать встречаться с её любимкой. Тут я уже не смогла сдержать смешок. А что, если любимке лет за тридцать пять и он серьёзный мужчина? Он вообще в курсе, как она его называет?       — Как любимку-то зовут?       Крис, старательно выводившая контур губ, отвлеклась и хитро улыбнулась:       — А, пусть это будет для тебя сюрпризом.       Я согласилась, внутренне готовясь к тому, что любимка окажется арабским шейхом. В тот день я была вообще вся в плену предрассудков хотя бы потому, что успела погуглить цену на порш, на котором нас утром привезли. Как говорила моя мама: «Честные люди на таких машинах не ездят». Но хоть моя мама и была женщиной своеобразной, в тот момент я была с ней отчасти согласна. Не то чтобы честные, но вот простые люди на таких машинах не ездят, это точно. А я человек самый что ни есть простой.       Было около девяти вечера, когда мы наконец-то собрались. Хотелось есть и нормально выспаться с дороги, но впереди меня ждала очень длинная ночь. И это были первые из многочисленных часов, полных дискомфорта, боли и усталости, ждавших меня впереди. И последние часы моей спокойной жизни.       Крис не звонила Максу, как и он ей. Мы просто вышли во двор, где уже стояла та самая красная машина, марку и цену которой я узнала к тому времени. На номерах были одни шестерки, что показалось мне даже забавным, хотя я бы предпочла девятки или семёрки. Макс на этот раз был в чёрной рубашке, которая ещё больше подчёркивала его рыжие волосы и васильковые глаза. Увидев его, Крис как-то изменилась: стала более активной, возбуждённой, болтливой. Я не улавливала нить её разговора и поэтому решила пока стратегически молчать. И изучать Макса, пока он галантно открывал дверцу перед Крис. Сколько ему лет? Он не юн, лицо уже возмужавшее, фигура тоже не мальчишеская. Высокий, крепкий, не широкий, как качок, но явно сильный. Чёрные рубашка и брюки в последних лучах летнего солнца как-то по-особенному подчёркивали его фигуру. Я была ужасным художником, но мне вдруг захотелось захватить этот образ: образ воина, хищника, телохранителя короля. Мысли и образы путались, оставались одни ощущения.       Макс открыл дверцу и передо мной, приглашая сесть на заднее сиденье, и я смогла снова посмотреть в его глаза. Меня пронзило необъяснимое желание поговорить с ним. Он был мне нужен, как спасательная шлюпка в шторм. Я никогда не испытывала ничего подобного. Это никак не было связано с любовью или страстью. Он просто должен был быть всегда рядом. Я нуждалась в нём, как в воздухе.       — Ты сегодня просто очаровательна, — мягко сказал он тоном профессионального любовника.       — Это всё Крис. Она очень старалась.       Мы всё ещё стояли возле машины с открытой дверцей и никуда не спешили. Крис продолжала что-то говорить, будто сама с собой.       — Она не давала тебе таблетки?       — Что?       Я растерялась, удивилась, встревожилась и только потом по-настоящему испугалась.       — Какие таблетки? Ты просил напомнить ей, чтобы она их выпила, ведь так?       Макс молча рассматривал моё лицо, а я пыталась поймать его взгляд.       — Эй, какие таблетки?       Он демонстративно медленно моргнул, показывая, что тема закрыта:       — Для тебя — никакие. Вот поэтому я и спросил, не давала ли она их тебе.       — Нет.       Это была точка. Я почувствовала, что пока разговор окончен, и села в машину. В дороге всё было не так, как утром. Крис сначала болтала без умолку, но Макс пару раз её перебил и стал задавать мне вполне безобидные вопросы, типа тех, которые задают попутчикам в поезде.       — Значит, вы сёстры?       — Да. Двоюродные.       Я старалась больше не попадаться в странные сети его магнетизма, отвечала и вела себя максимально просто и наслаждалась кожей салона, мягкой ездой, приятной музыкой.       — И ты из Херсона?       — Почти. Я из маленького городка прямо под Херсоном. На работу в Херсон можно было ездить каждый день из дома.       — Ты такая молодая и уже работала?! Кем?       — Секретарём-деловодом. А в основном, как это называла моя мама, «младшей куда пошлют».       — Так. А сюда ты приехала поступать?       — Ага.       — А куда?       — А куда возьмут.       Макс удивлённо взглянул в зеркало заднего вида.       — Я серьёзно. Я буду подавать заявки в кучу вузов на смежные специальности. Типа менеджмент, экономика, гостинично-ресторанное дело.       — Странно это как-то.       — Она ещё в баре работала с четырнадцати лет! Прикинь! — всё-таки влезла Кристина. Это было немного лишним, но что уж.       — И как? Что нравилось больше? Работать в баре или быть секретарём?       — Везде свои плюсы и минусы.       Макс молчал, ожидая подробностей.       — Будучи секретарём, мне не приходилось отбиваться от бухих мужиков, которым срочно надо было познакомиться. А как-то на море меня под баром подкараулил чел, причём вроде даже трезвый, и он очень настойчиво тащил меня на пляж познакомиться горизонтально.       — Сколько лет тебе тогда было?       — Семнадцать.       — И как ты?       Макс на меня так посмотрел, что я громко рассмеялась.       — Ты меня не понял, наверное. Он-то меня тащил. Но не дотащил. Что-то ему поплохело резко с сердцем. Так и пролежал на песочке, пока скорая не приехала.       Макс оживился:       — И ты ему ничего не делала?       — А что я могу ему сделать? И что бы он мне сделал? Я просто никогда никого не боюсь. За все эти годы работы со всякими странными личностями со мной ничего плохого не случалось. Это при том, что смены у меня зачастую заканчивались часов в пять утра.       Я не лгала и не хвасталась. Просто констатировала факт.       Макс мягко улыбался, но я уже не смотрела в зеркало, а откровенно глазела по сторонам. Киев я не очень любила, скажу честно, но ехать по вечерней столице в роскошной машине было невероятно круто. Я старалась выкинуть из головы все те странные ощущения, преследовавшие меня сегодня: утром на вокзале, потом с той карточкой, теперь возле машины. Все они были связаны с Максом и… Запах. Терпко-горький запах. Я встрепенулась, потому что почувствовала его снова. И теперь намного острее. Здесь, в машине, на заднем сидении, всегда сидел тот, кто пользовался этим парфюмом. Это был его запах.       — Ты какая-то бледная. Укачалась, что ли? — участливо спросил Макс.       Я посмотрела на него широко раскрытыми глазами и ничего не смогла ответить. Страх. Я только что говорила, что никогда никого и ничего не боялась. Но теперь, в эти самые секунды, меня захватил страх чего-то неотвратимого, как сама смерть.       — Не переживай, мы скоро приедем, там выпьешь коктейльчик, и полегчает! — утешила меня Кристина.       Я посмотрела на Макса, пытаясь поймать то самое чувство, которое испытывала вот только что возле машины. Чувство, что он может мне помочь, что он мне нужен, но ничего этого не повторилось. Не знаю, что там за таблетки пила Кристина, но мне тоже нужно было что-то подобное, чтобы быть такой же беззаботной. Кто-то явно переучился и переутомился с этой работой и поступлением, и теперь риск загреметь в психушку казался мне вполне реальным. Уж реальнее, чем эти странные ощущения.       Мы ехали достаточно долго, город успели полностью укутать сумерки. Я совершенно не понимала, куда мы едем, но по нарастающему внутреннему напряжению догадывалась, что мы уже близко. Клуб находился в зелёной зоне, но это не помешало нам проехать вглубь парка, где мы и остановились прямо перед четырёхэтажным чёрным зданием в стиле хай-тек.       Сердце билось так, что стучало в висках, и мне казалось, этот звук слышат все вокруг. В голове шумело, и я не успевала за течением времени. Крис вышла из машины, не дожидаясь, пока Макс откроет ей дверцу, а я же не могла пошевелиться, не могла отвести взгляд от этого чёрного кубического здания, испещрённого ядовито-красными неоновыми линиями. Я даже не была уверена, есть ли там окна — только кромешная чернота покоилась среди старых деревьев.       Макс не спешил подходить к дверце, чтобы выпустить меня. Я только потом поняла, почему он меня не торопил. Он ждал. Так же, как ждала и я, сама того не зная. «Он тоже ждёт», — услышала я голос Макса прямо над ухом, хоть он и стоял возле Кристины и что-то ей говорил.       Тянуть больше было нельзя. Сделав несколько глубоких вдохов-выдохов, я вышла из машины, нечаянно громко хлопнув за собой дверцей. Макс оглянулся на меня, а Кристина уже быстрым шагом направлялась в клуб. Ей было не до меня. Любимка ждал её там, а кто ждал меня? Почему мне показалось тогда, что мы поменялись ролями? Что это она — взрослая и должна присматривать за мной, такой наивной, юной и неопытной? Но её уже поглотила чёрная дверь в ярко-красную хаотичную полоску. И я осталась одна.       Но нет же! Не одна! И я сделала то, чего раньше не делала никогда, как бы сложно мне не было. Я попросила.       — Макс.       В этом одном слове, в одном имени было всё, что я чувствовала: страх, паника, отчаяние, незащищенность. Одна, абсолютно нагая и безоружная, среди пылающего ада, я просила о помощи неизвестно кого.       Но внешне всё было так: я стояла, сжимала обеими руками серебристый клатч, придерживая ним воздушный подол платья, и старалась унять дрожь в ногах. И смотрела на чёрные туфли Макса, приближавшегося ко мне широкими шагами.       — Евангелина.       Я ненавидела своё полное имя. Оно было безумным, как та золотая принцесса в детской книжке. Но когда я его слышала, то словно находила твёрдое дно под ногами в мутной реке. Это произошло и сейчас. Собравшись, я посмотрела Максу в глаза. Они больше не были васильковыми, но в них не было и проблесков огня. В сумраке быстро наступающей ночи они стали полностью чёрными, матовыми, поглощавшими свет.       — Я скажу тебе это один-единственный раз. И ты должна это запомнить, понять и принять.       Пауза. Моё сердце остановилось, шелест листьев в парке прекратился, музыка из клуба не доносилась, ни один проблеск жизни не пробивался к нам. Секунда стала вечностью, а вечность — секундой.       — Он никогда не причинит тебе вред.