Два натурала

1 Предновогодний корпоратив в Норильске - это жопа, ребята. Минус 38 на солнце, сопли застывают сосульками, а ноги в зимних ботинках перестаёшь чувствовать спустя минуту. Они сидели в холле сарая, который тут называли гостиницей, и ждали заселения. Кто-то с кем-то не договорился, и свободных номеров не хватило. Андрею, как простуженному, так и быть уступили последний одноместный. А их с Вадимом могли заселить только в двухместный эконом. Правда, обещали раздельные кровати. Глеб скорчил милую гримасу, будто ему прищемило палец: – Опять Тайгу и Портвейн? Ненавижу корпоративы. Всё жрут и пускают слюни, а ты им душу вынь да положь на блюдце. И соусом не забудь полить… уроды. Откинувшись в кресле, он нервно покачивал ногой. В сумке лежит 0.5 - чтобы пережить вечернее блядство у норильского олигарха, надо ещё пару таких. Последняя ссора с Аней почти подвела их к заявлению на развод. Он обещал меньше врать. И меньше пить. Но - КАК? Это непрекращающееся ощущение себя в палате номер 6, среди тупиц и душевнобольных… не вынести на трезвую голову. – Серое небо ещё… и Вольно… - осторожно дополнил Вадим, потушив окурок и, на всякий случай, отступив на шаг от брата. – Чего?! - Глеб вскочил и схватился руками за голову, пытаясь яростно дёргать себя за волосы. Увы, короткая стрижка такого удовольствия не доставила. - Вадик, ты обалдел на такое соглашаться?! Хуй этим выродкам, а не Вольно. – Ты сумму в договоре видел? Вадим терпеливо наблюдал, как Глеб мечется по коридору и бубнит разное литературное. – Видел, - наконец буркнул Глеб, останавливаясь и смотря на брата исподлобья. Подошла администратор - полная женщина за пятьдесят в мелких бордовых завитках. – Пойдёмте, господа артисты, покажу ваши апартаменты. Мебель в номере… скажем так, была целой. Журнальный стол и стулья имели по четыре ноги, из дивана не торчали пружины. Температура воздуха также была терпимой. Ну то есть, минералка на столе не застыла в лёд и пар не шёл изо рта. – Батарея лопнула, последний обогреватель отдали вашему коллеге в одноместный. Телевизор рабочий, два канала. Чайник рабочий, но сам не выключается, следите. Полотенца, посуду, столовые приборы выносить за пределы номера запрещено, - строгим голосом объясняла дама. – Одно полотенце на память? Как легендам русского рока? - хмыкнул Глеб, бросая сумку на кровать. Которая была в единственном экземпляре, кстати. – Не положено. Каждой легенде по сувениру давать, гостиница разорится. До вас Наив приезжал, портьеру снять умудрились. Вот зачем им наша полосатая портьера, скажите? Оставшись вдвоём, братья выпили по стопке. – Кровать одна, - уныло протянул Глеб, - надо второе одеяло попросить. – Как хочешь, - отозвался Вадим, вытаскивая из кармана сигареты, - зажигалка есть?.. спасибо. Я ночевать не собираюсь. – За левый трах Юля тебе яйца открутит. Глеб тоже затянулся, пустив струю дыма в лицо брату. Тот кинул в него зажигалкой. – Открутит… потом отгрызет и отрежет. Да, похуй. Скучно жить, Глебыч, без кайфа. – Водка наше все, - философски заметил Глеб, с нежностью глядя на открытую бутылку. – Ты песню об этом напиши, - хохотнул Вадим, - ладно, я в душ. 2 – Вольно давай! - орал норильский олигарх, маленький худой мужик, выбираясь из-за стола. Какая-то женщина пыталась мягко его урезонить, потянув за край пиджака, но мужик бодро отпихнул её локтем и полез на сцену. Глеб, уже прикончивший две по 0.5, сдерживался из последних сил. Он проглотил вынос горячего во время Ковра-самолёта. Стерпел гениальные юмористические реплики, типа “А Шатунова можешь? Но тут… – А давай дуэтом споём, а? - мужик уже тянулся к микрофону. – А давай ты пойдёшь в зад, а? Глеб отшвырнул от себя микрофонную стойку и выскочил из зала. Вадим бросился следом. Андрей невозмутимо отложил палочки и залез в телефон. – Э, Глеб, ты куда? Вадим схватил брата за плечо, тот злобно дёрнулся и стряхнул его руку: – Я сваливаю! А потом молча оделся и ушёл. Ребята кое-как уладили конфликт. Для этого Вадиму пришлось исполнить Вольно вместе с норильским олигархом. А потом и Шатунова. Зато гонорар был выплачен полностью. И оставалась время, чтобы быстро уединиться с симпатичной блондинкой... Глеб в это время тупо щелкал пультом телевизора, гоняя туда-сюда два канала. На душе было стрёмно, паскудно. Пить больше не хотелось. Он со злостью думал про Вадика, который ебет какую-нибудь телку в туалете. Так у него все просто и понятно по жизни: хочешь спать - спи, хочешь жрать - жри, хочешь ебаться - да не вопрос… Жить простейшими инстинктами - как инфузория-туфелька, и никаких когнитивных диссонансов. На часах было 04:21. Внезапно в дверь ввалился Вадим, уронив попутно вешалку с одеждой (да, шкафа в номере тоже не было). – Глебыч, мне хуево… Он метнулся в туалет и начал громко рыгать. Через минуту вышел: – Не рыгается, тьфу, желчь одна... – Попей воды, - Глеб протянул ему бутылку с водой, - ты там не закусывал что ли? Вадим схватил минералку и не отрываясь выпил до дна. –Фу, бля… ну и порошок эта дрянь дала, чуть святого Петра не обнял. – Какой порошок, ты охуел?! Вадик, мы же решили только бухать! Глеб так сильно сжал кулаки, что побелели костяшки пальцев. Он злился на брата, который нарушил уговор не употреблять вещества, и злился на себя… потому что по-черному завидовал ему сейчас. Страх снова скользнуть в пропасть, из которой они едва-едва высунули носы, заставил его на мгновение оцепенеть. Вадим сел рядом и обнял его за плечи: – Я в норме, не паникуй. Как тут холодно. Давай спать. Завтра ещё Красноярск - и домой, мандарины кушать. 3 Уснули, повернувшись друг к другу спиной, как есть, в штанах и тёплых кофтах. Глебу снилось, что он парит высоко-высоко над землёй. Небо так близко, что можно дотронуться. Солнце совсем не горячее, а ласково обнимает лучами… и от этих объятий во всем теле лёгкость, приятная истома… и с каждым мгновением удовольствие возрастает… и возрастает… От наплыва эмоций он даже проснулся и открыл глаза. И понял, что с ним происходит не сон. Реальность. Вадим прижимался к спине Глеба грудью и, приспустив с него джинсы, нежно ласкал рукой его член. А тот налился кровью, подрагивал и только что не мурлыкал от удовольствия. Вот пидорас Вадик. Надо прямо сейчас развернуться и вмазать ему по почкам! Но Глеб не шевелился. Наоборот, он старался дышать ровно, будто продолжает спать. А сердце выпрыгивало из груди, толчками посылая по венам мучительно-острые разряды желания. Брат уткнулся носом ему в шею, губы слегка касались кожи… отчего кожу осыпало приятными мурашками. Глеб чувствовал слабый запах перегара. Коктейль из водки с порошком нормально Вадика долбанул. Рука Вадима под одеялом была теплой, твёрдой и двигалась со знанием дела. Она поглаживала и сжимала головку в самом нужном, самом вкусном местечке, заставляя дыхание Глеба учащаться ещё больше, вопреки его воле. Он чуть изогнулся, чтобы прижаться к брату потеснее… и громко выдохнул. – Тяжело разбудить тебя, белоснежка, - хрипло прошептал Вадим, забираясь рукой Глебу под кофту. – Ты чё творишь, извраще… - взвизгнул тот. Вадим не дал ему договорить. Он рывком перевернул Глеба на живот и пристроился сзади, лихорадочно сдирая с себя штаны. Он встал коленями на ноги младшему брату, чтобы унять его слабое сопротивление. Глеб ничего не успел сообразить, а в следующее мгновение его пронзила адская боль в анусе, когда Вадим вломился туда своим жаждущим разрядки болтом. Глеб пытался вырваться, извиваясь и отталкиваясь от кровати руками. Но Вадик ловко перехватил его запястья и заломил Глебу за спину. Его толчки становились все более остервенелыми, а стоны походили на рык животного. В котором перемешались торжество и отчаяние. Кровать громко скрипела. Глеб чувствовал трение жарких, влажных бёдер брата, руки свело судорогой от неудобного положения - и вдруг он с ужасом понял, что боль ушла. А взамен тело поглощают восхитительные спазмы, и он качается на волнах экстаза, ловя свой забытый неземной кайф… И не надо напрягаться, переживать, а хватит ли стояка, чтобы удовлетворить кого-то, а все ли получится… Он закусил зубами подушку и отдался во власть этого дичайшего, сладостнейшего эксперимента… Чувствовать внутри себя твёрдый, горячий член брата было нестерпимо приятно. Быстрые, ритмичные движения Вадима с лёгкостью проникали во что-то очень сокровенное внутри него… туда он не ходил даже в моменты самых ярких творческих откровений. И осознание близости с братом, настолько откровенной, неприкрыто-желанной, сокрушило его. Опустошило. Вадим, впиваясь пальцами в ягодицы Глеба, двигался как поршень взад-вперёд. Он покраснел от напряжения, сдерживался из последних сил, чтобы не кончить раньше брата. Только услышав протяжный стон облегчения, он позволил себе разрядиться и рухнул на спину Глебу. – Слезь… дышать не могу, - просипел тот. Вадим откатился в сторону и несколько минут хватал ртом воздух, успокаиваясь. Пот заливал глаза. Игнорируя вялые протесты Глеба, он сгреб его в охапку, накрыл их обоих одеялом и… захрапел. Лунная дорожка пересекала кровать по диагонали, тускло освещая лицо Вадима. Он спал мирно, спокойно, прижимая брата к своей груди, словно сокровище. А Глеб долго лежал с открытыми глазами и рассматривал трещины из штукатурки на потолке. Он бы мог лежать и лежать вот так - долго… всегда… Только правая рука затекла. И Вадик сука перетянул одеяло на себя. Надо было второе просить.