Oh boy, come and light me up!

      Ужин у моря был чудесным.       Сарават приказал кому-то устроить небольшой склад тканей, под которым их ждал стол, полный тарелок и хрустальных бокалов для вина. Рядом со столом стояли проектор и компьютер, казалось, готовые показать фильм или что-то в этом роде, и эта деталь заставила Тайна вопросительно взглянуть на своего парня.       Однако ответ на этот вопрос не был дан словами. У Тайна чуть не случился сердечный приступ, когда он заметил, что лица членов Scrubb были спроецированы на одну из стен магазина и что, когда они подошли к ним, оба приветствовали его, как будто они были старыми друзьями.       Сарават улыбнулся, увидев удивленное лицо Тайна, который, казалось, был слишком ошеломлен, чтобы ответить на бурное приветствие певцов, принявших приглашение на отдаленный концерт для Тайна, концерт, который Сарават организовал для своего бойфренда, который попеременно переводил удивленный взгляд с него на свою любимую группу.       То, что последовало за этим, тоже казалось частью сна. Ребята Scrubb-а пригласили Тайна на один из своих концертов в Бангкоке, который должен был состояться на музыкальном фестивале, где у Control+S также будет презентация и где они наконец-то смогут встретиться с ним. Тайн смеялся вместе с ними и чуть не закричал от восторга, когда Таватпон и Торпонг сказали ему, что они будут петь «Together» для него и Саравата, так как его парень сказал им, что это их особая песня, что-то похожее на свадебную песню для обоих.       И это было прекрасно. Он и Сарават слушали их песню, держась за руки, и Тайн задавался вопросом, какой из подарков, которые Сарават подарил ему в ту неделю каникул, был его любимым, и когда он увидел отражение в глазах своей возлюбленной, Тайн понял, что его жизнь рядом с этим человеком всегда будет полна сюрпризов. А Тайн больше не хотел жить другой жизнью. Он не хотел возвращаться в прошлое, где Сарават был для него не более чем далеким идолом. Потому что Сарават был теперь чрезвычайно важной частью его жизни.       Сарават заметил это молчаливое выражение в зрачках Тайна, и певец был совершенно счастлив увидеть отражение своей любви в этих темных глазах, которые смотрели на него с полной преданностью, когда закончился видеовызов со Scrubb. Эта встреча с его кумирами, несомненно, была большим событием для Тайна, и Сарават любил эту счастливую улыбку, нарисованную на губах его друга.       И, возможно, именно из-за всех этих эмоций ужин этих двоих прошел в полной тишине. Их взглядов было достаточно, чтобы заговорить, они говорили на том языке, который понимают только влюбленные и который в основном состоит из сладкого молчания и рассеянных ласк их рук на столе.       После ужина, решив это тоже одним взглядом, они оба вернулись в дом в поисках интимности и темноты комнаты. Как будто они искали убежище вдали от всего, убежище, где они могли бы вернуться к тому, чтобы быть только Сараватом и Тайном. Там не будет ничего, кроме них, даже того факта, что это их последний выходной. Теперь они оба смотрели друг другу в глаза. Лунный свет лился в окно, и руки Саравата рисовали фигуры на коже Тайна, когда они оба лежали на огромной кровати в комнате.       Тайн задрожал, почувствовав, как мягкое прикосновение голубой рубашки скользнуло по его плечам; пальцы Саравата были теплыми и умелыми, без сомнения, он не торопился ласкать его. В его сердце все еще жил страх, но теперь это было уже не так важно. Потому что страх пришел из темноты, но он знал, что глаза Саравата были солнцем. Он чувствовал, как пальцы Саравата рисуют звезды на его коже. Пальцы Саравата были также любимой чертой в списке физических качеств его бойфренда.       Сарават был вселенной, освещенной во всем своем великолепии, и Тайн чувствовал, что он сам-звезда. Раньше, когда он только начинал узнавать его, Сарават сказал ему, что он не боится темноты, что если он найдет кого-то, кого полюбит, эта любовь позволит ему избавиться от темноты. Его бойфренд не боялся, почему же тогда он должен был бояться, если та же любовь во взгляде Саравата жила в его сердце?       Сарават пришел, чтобы осветить часть его существа, о которой Тайн не подозревал, и точно так же Сарават думал, что Тайн снова осветил всю его жизнь.       И когда руки Саравата продолжали касаться его, Тайн обнаружил, что Сарават был солнцем, которое открыло ему новую жизнь. Сарават был самой жизнью. Сарават сам был любовью.       Губы обоих улыбнулись одновременно с тем, как их наполненные светом зрачки снова встретились. Расстояния между их телами не существовало. Руки Саравата лежали на талии Тайна, чья обнаженная грудь ощущала тепло кожи другого парня. Руки Тайна обвились вокруг шеи певца, который в тот вечер выглядел иначе: улыбка на его губах была нежной, а изгиб губ делал его уязвимым. Такого в Саравате почти никогда не случалось, но Тайн заставлял его чувствовать себя уязвимым и неопытным.       На самом деле, Сарават уже начал сомневаться, не совершает ли он что-то безумное, не пользуется ли он той радостью, которую испытал Тайн, устроив этот частный концерт со Scrubb.       Теплое дыхание Тайна коснулось его губ, а пальцы певца продолжали спокойно спускаться по гладкой линии тела Тайна. Это тело было теплым и чувственным и, без сомнения, отвечало на его собственный жар. Сарават все еще чувствовал чувственность Тайна в своих руках, даже несмотря на то, что щеки парня пылали, даже несмотря на то, что его бойфренд смотрел на него так застенчиво и удивленно, когда они были так близко.       Руки Саравата медленно поднялись вверх по спине Тайна, и его пальцы с наслаждением ощутил дрожь тела парня, которое не двигалось с его стороны, но еще крепче прижималось к нему, хотя физически невозможно было быть ближе. Руки музыкального принца наконец достигли своей цели на лице Тайна, который молча смотрел на него, прежде чем Сарават медленно коснулся его губ, прежде чем Сарават поцеловал его, прося слиться с ним, и Тайн последовал молчаливому приказу певца.       Руки Саравата снова опустились на спину возлюбленного, вызвав новый жар в коже Тайна, сопровождаемый вспышкой чистого желания, которая заставила его задрожать. Парень склонился над Сараватом, который прислонился спиной к изголовью кровати, а Тайн запустил пальцы в черные волосы певца.       Глаза Тайна на мгновение расширились, и когда он посмотрел на лицо своего возлюбленного — глаза закрыты, щеки пылают, волосы растрепаны, — Тайн подумал, что никогда еще Сарават не выглядел так прекрасно, как в тот самый момент, когда Сарават принадлежал ему.       Тайн наслаждался эхом этого слова в своем сознании, звук таял вместе с биением его сердца. Он знал, что идея называть кого-то так выходит за рамки просто принадлежности. Он не хотел, чтобы Сарават был кем-то, кто владеет каким-либо предметом, нет… но дело в том, что эти руки, эти пальцы, которые начали заползать под ткань его темных брюк, просили его сдаться. Потому что для того, чтобы получить любовь, вы должны также дать ее, потому что, чтобы позволить человеку отдать себя вам таким, какой он есть, вы должны позволить ему увидеть все, что вы есть на самом деле, без необходимости что-то скрывать.       Тайн снова ощутил то острое желание, которое начинало пробуждаться в центре его тела, когда он думал об этом, и, повинуясь инстинкту, он позволил своему телу лечь на Саравата, раздвинув ноги в стороны от своего парня.       Сарават знал, что пути назад нет, и если это не прекратится, он должен сделать из этого мгновения что-то незабываемое, о чем они с Тайном никогда не пожалеют.       В этот момент рот Тайна широко раскрылся, и Сарават позволил своему языку свободно исследовать эту влажную полость. Слюна Тайна была теплой и сладкой и смешалась с его слюной, когда их языки встретились в неторопливом танце, которому, казалось, не будет конца.       Они ласкали друг друга без остановки, боясь, что другой исчезнет в его объятиях, если их кончики пальцев отделятся друг от друга всего на секунду. Пальцы Тайна сжали контуры челюсти певца, который был занят тем, что пытался запомнить каждый изгиб талии и бедер Тайна.       Эти ласки отличались друг от друга, как и поцелуй, которым они обменивались, и из-за этого ощущения открытия чего-то нового, время от времени им приходилось останавливаться, чтобы перевести дыхание и потеряться в глазах друг друга, потеряться, да, но и встретиться там, в каждой новой ласке. Поцелуи продолжались без перерыва, один рождался сразу в конце другого.       Ладонь правой руки Тайна скользнула вниз по шее певца, пока мягко не легла на сердце Саравата, которое колотилось под ладонью Тайна, и почувствовав это сердцебиение, почувствовав, что жизнь звенит под кожей его бойфренда, Тайн перестал испытывать страх. Нервозность, которая всегда сопровождала подобные открытия, исчезла, и Тайн почувствовал себя сосредоточенным, как будто внезапно обнаружил, что находится в нужном месте.       Потому что это было правильное место, и эта истина заставляла парня чувствовать себя настороже к маленьким деталям, которые он раньше упускал из виду, таким как сердцебиение Саравата, качание крови быстрее, чем обычно, или то, как были приоткрыты губы музыкального принца теперь, когда Тайн расстался с ними; он также отметил, как спокойно открылись веки Саравата и мягкое мерцание этих глаз, когда они привыкли к тусклому свету ночной лампы, которую они оба оставили включенной, и, наконец, ощущение его пальцев. Сарават прижимался к его бедрам, эта сильная и твердая ласка была безопасной и свободной от сомнений и страхов, как сердце Тайна в тот момент.       Мог ли Сарават почувствовать эту перемену внутри себя? Могли ли эти глаза видеть, что Тайн чувствовал, что что-то внутри него изменилось от простого прикосновения пальцев Саравата к его телу? Поскольку что-то определенно изменилось, Тайн был уверен, что он сам изменился от прикосновения этих рук.       И на этот раз, когда они снова поцеловались, тело Тайна начало двигаться на певце. Это было плавное движение, почти незаметное, а может быть, и нет, судя по вздоху удовольствия, сорвавшемуся с губ Саравата, который уже начинал дрожать от трения тела Тайна о его тело. И этот звук сразу же заставил Тайна принять решение: в ту ночь он хотел знать все, он хотел, чтобы Сарават вел его так, чтобы звук, подобный тому, что сорвался с губ певца, повторялся в середине комнаты снова и снова.       Сарават открыл глаза, когда почувствовал, что Тайн медленно отделяется от него. Перед ним был парень, который помог ему открыть, что он способен чувствовать любовь, перед ним был единственный человек, которому он никогда не хотел причинить вреда. Певец подумал, что, возможно, его бойфренд решает, может ли он пойти дальше. Потому что за безопасностью Тайна, за этой убежденностью Сарават все еще видел в глазах своего возлюбленного послание, которое хотело сказать: «Не делай мне больно, я дам тебе то, что никогда никому не давал, пожалуйста, не делай мне больно.»       Нет, Сарават не причинит ему вреда. Ему потребовалось много времени, чтобы добраться до него, найти того человека, который действительно видел его, который любил его таким, какой он есть. Тайн любил несовершенного Саравата, которого никто не видел раньше. Тайн любил Саравата, скрытого под маской недостижимого идола. — «Я хочу, чтобы ты ни о чем не сожалел, Тайн.», — спокойно сказал Сарават. — «Я хочу, чтобы ты сказал мне сейчас, если ты не уверен в этом, и тогда я остановлюсь. Ты-единственное, что сейчас имеет для меня значение.» — «Нет, не говори так.», — твердо сказал Тайн. — «Я не единственный, кто имеет значение здесь, ты важен для меня, и вот почему… Сарават… Кем ты хочешь, чтобы я был для тебя сегодня вечером?»       В ответ Сарават долго смотрел ему в глаза, отчего Тайн покраснел под пристальным взглядом, который не только обнажал его тело, но и пытался лишить его души. Через несколько минут сладкая улыбка, еще более сладкая, чем прежде, появилась на губах Саравата, когда музыкальный принц, не вставая с постели, обнял тело Тайна. Лицо певца прильнуло к мягкому животу Тайна, который задрожал от теплого дыхания Саравата на этой части его тела.       Ни один из них не произнес ни слова, и Тайн продолжал ждать ответа Саравата, пока его пальцы снова запутались в мягких волосах возлюбленного. Несколько минут спустя губы Саравата начали целовать обнаженную кожу этого места, теплые, влажные губы певца оставляли дорожку поцелуев на линии брюк Тайна, чьи ноги начали дрожать, когда он почувствовал, как губы певца успокаивают его кожу, оставляя след влажных следов на этой части его тела.       Сарават снова пошевелился, и на этот раз его озорной язык проник в пупок Тайна. Голова Тайна откинулась назад, а глаза закрылись, потому что, без сомнения, это была самая чувственная ласка, которую он когда-либо испытывал. Язык Саравата оставался там долгое время, заставляя губы Тайна издавать маленькие вздохи удовольствия, в то время как Сарават начал рисовать ртом дорожку слюны, которая начала подниматься от живота Тайна к его груди, этот бесстрашный язык запутался в сосках парня, который в этот самый момент собирался сойти с ума.       Певец продолжал играть еще некоторое время, пока его губы не продолжили свой путь на север, и его лицо не оказалось прямо перед лицом Тайна, который посмотрел на него, внезапно осознав, что Сарават был в тысячу раз красивее, чем он или любой другой во вселенной. И хотя это должно было бы устрашить его, эти различия заставили Тайна почувствовать себя защищенным, потому что наполненный любовью взгляд певца заставил Тайна почувствовать внезапную потребность растаять и остаться навсегда в этих руках, которые снова обхватили его талию, как будто обнимая его так, как будто они были созданы для него. — «Я хочу, чтобы ты доверял мне, полностью доверял.», — сказал Сарават, все еще глядя на него. — «Я хочу, чтобы ты доверил мне свой разум, свое сердце и свое тело, потому что если ты этого не сделаешь, мы оба будем сожалеть об этом позже.» — «Я доверяю тебе…» — сказал Тайн, вкладывая душу в каждое из этих слов. — «Я никогда никому не доверял так, как тебе.»       И это было правдой, потому что Тайн никогда никому не позволял приблизиться к нему так, как это делал Сарават. Сарават был самым близким ему человеком физически и эмоционально. — «Но это что-то новенькое, Тайн.», — сказал Сарават с терпеливой улыбкой, которая заставила разум Тайна понять то, что он пытался ему сказать. — «Способность отдаться кому-то означает, что вы оба знаете, что вот-вот прыгнете в пропасть, но это последнее, что имеет для вас значение, потому что вы также верите всем своим существом, что кто-то поймает вас в конце падения… ты меня понимаешь?»       Тайн оторвал взгляд от Саравата, размышляя о том, что сказал его парень. Потому что это правда, что хотя он доверял Саравату, хотя был уверен, что хочет этого, доверие, которое он чувствовал, также имело предел. Потому что Тайн никогда не позволял своему существу свободно летать. Он никогда не прыгал в пустоту, потому что всегда тонул в сомнениях и страхах, но что, если Сарават этого не допустит?       Что, если Тайн позволит своему телу упасть хотя бы на мгновение? Всего лишь мгновение, которое может все изменить.       Если он так поступит, все закончится хорошо или он разобьется вдребезги? — «Да, Сарават, я доверяю тебе, хотя и знаю, что ты можешь причинить мне боль. Ты можешь причинить мне больше вреда, чем кто-либо другой, больше вреда, чем я сам, и даже в этом случае я тебе абсолютно доверяю. Давай взлетим, давай упадем. Все в порядке, потому что теперь ты полетишь со мной. Все, что меня сейчас волнует-это жить с тобой, а о том, что будет потом, я буду беспокоиться потом.»       А потом тело Тайна расслабилось в объятиях певца, когда все его существо, разум, душа и тело достигли этого согласия. — «Сарават, я доверяю тебе, я люблю тебя.», — сказал парень, и глаза его возлюбленного заблестели, когда он понял, что на этот раз Тайн говорит правду. — «И я тоже доверяю тебе, я люблю только тебя.», — сказал Сарават, нежно глядя на Тайна.       Они оба улыбнулись, зная, что время пришло. Там, в уединении этой комнаты, не было больше места для слов, потому что обмен любовью в ту ночь был больше связан с душой и телом. Они оба успокоились, начав снова с того концерта поцелуев, которые падали на губы друг друга с мягкостью капель весеннего дождя, поцелуи падали, как легкие перышки, которые приносили им свет и тепло.       Ласки после этого вышли из-под контроля, они не были совершенными или размеренными, и они не контролировались. Они оба чувствовали себя неловко, раздевая друг друга, и Сарават понял, что раздевание Тайна, открытие Тайна так, как никто другой не обнаружил его до него, заставило его руки дрожать, когда он спустил штаны. Тайн позаботился о том, чтобы раздеть его с восхитительной неловкостью, порожденной поспешностью и неопытностью.       И пока Тайн осознавал, что теперь он стоит лицом к лицу с Сараватом, без всякой ткани, отделяющей его от кожи певца, парню пришлось несколько раз напомнить себе, что он ему доверяет. Его захлестнуло новое море ощущений. И все же, как только тепло этого тела прижалось к нему, окутав теплом жизни, которая текла под его кожей, Тайн почувствовал себя комфортно, уверенным в себе и своем решении, уверенным в том, чего он хочет, в том, что ему нужно в этот самый момент.       Тело Саравата упало на матрас, его спина коснулась мягкости и свежести белых простыней. Огни города, отражавшиеся в море, казались далеким сиянием, проникавшим в окно. Там не было темноты, подумал Тайн, чувствуя, как его тело начинает двигаться к телу Саравата. Не только в комнате, но и в его душе, в ту ночь не было места тьме.       И понимая, что, как и одежда, руки Саравата также сняли огромный груз с его сердца. Руки музыкального принца продолжали касаться его бедер, заставляя их эрекции тереться друг о друга, в то время как Тайн чувствовал потребность поцеловать своего парня, который продолжал ласкать его спину.       Эти руки медленно спускались вниз по каждому из выступов его позвоночника. Эти пальцы плавно скользили по его упругим и хорошо очерченным ягодицам, с силой поглаживая их, прилипая больше к эрекции Саравата, который ударялся о бедра Тайна, который продолжал двигаться скорее инстинктивно, чем сознательно, но это не имело значения для Саравата.       Грязная невинность ласк Тайна волновала его больше всего на свете. Вздохи, сорвавшиеся с губ его возлюбленного, были единственной музыкой, которую Сарават хотел услышать этой ночью. Пальцы певца начали проникать во вход Тайна, который издал сдавленный стон, когда почувствовал, что проник туда в первый раз.       Это заставило их эрекцию немного затвердеть. Сарават продолжал проникать в него так долго, позволяя Тайну медленно привыкать к вторжению, продолжая целовать его, в то время как парень чувствовал потребность толкнуть себя к этим озорным пальцам, которые проникли в него спокойно, без спешки, исследуя его, позволяя его напряжению уменьшиться, позволяя им войти в него без особых усилий.       Через некоторое время Сарават оставил тело Тайна лежать на матрасе, положив голову любовника на подушку, а сам встал на колени посреди раздвинутых ног Тайна, который видел, как он двигается по мягкой поверхности кровати, словно кошка, готовая напасть, и все еще с пристальным взглядом преданного любовника, который снова принял нервозность сердца Тайна.       Сарават улыбнулся, прежде чем взять член Тайна в свои пальцы и начать медленно ласкать его, заставляя Тайна крепко держаться за белые простыни. Пальцы Саравата спокойно двигались вверх и вниз по его члену, и когда Тайн открыл глаза, ему пришлось закрыть их снова, потому что он почувствовал, как губы его возлюбленного оставили поцелуй на кончике, прежде чем Сарават полностью взял его на эти губы, которые скользнули к нему, заставив Тайна издать громкое рычание, которое подняло пульс Саравата.       Кожа Тайна была соленой и приятной, ее вкус смешивался со слюной Саравата, которая скользила влажной и теплой по чувствительной коже парня, который никогда не верил, что это возможно. Ему было жарко и холодно, он чувствовал безумие и решимость, он чувствовал любовь и страсть, и вспышка удовольствия охватила его с головы до ног, когда язык Саравата начал лизать его.       Эта дикая энергия, этот первобытный инстинкт, возникший в нем в поисках наслаждения, был страстью и проникал в него подобно потоку света и огня, который наполнял его в этот самый момент. Глаза Саравата сверкали, а рот продолжал сосать теплую кожу Тайна, и ощущение, возникшее в животе, указывало на то, что удовольствие было в пределах его досягаемости, и что с этого момента он мог бы получить его снова тысячу раз в своей руке от Саравата. Потому что Сарават целовал его так, потому что слюна Саравата блестела на кончике его пениса, когда пальцы певца снова вошли в него, заставляя его видеть звезды.       На мгновение одна из рук Тайна легла на пальцы Саравата, который продолжал лихорадочно ласкать его, все еще глядя ему в глаза; Тайн нуждался в том, чтобы его возлюбленный замедлил ритм его ласк, но когда он почувствовал, что эти пальцы продолжают проникать в него, разум Тайна приказал ему забыть обо всем, и его тело слилось с ритмом, в то время как Сарават улыбнулся и снова потянулся к его губам, в то же время он перестал гладить пенис парня только для того, чтобы его свободная рука могла дотянуться до бутылки смазки на ночном столике. — «Совершенно верно, Тайн…» — прошептал Сарават ему в губы, потом поцеловал в щеку и в уголок губ, а потом поцеловал его совсем ненадолго. — «Тебе нравится, как он себя чувствует?»       Тайн кивнул, чувствуя, что у него перехватило дыхание. Пальцы Саравата полностью заполнили его, и это было слишком хорошо. То, как Сарават вонзался в него, то, как узость его входа сливалась с пальцами его возлюбленного, создавало восхитительное трение, которое, как он думал, ему никогда не понадобится. Внезапно угол проникновения пальцев Саравата изменился, и Тайн почувствовал что-то совершенно другое, как будто пальцы Саравата попали в точку внутри его существа, где было собрано все удовольствие во вселенной. Теплая волна наслаждения, заставившая кончик его пениса увлажниться еще раз, пробежала по нему, и парень почувствовал настоятельную потребность застонать, хотя нуждающийся и настойчивый звук его тела заставил его устыдиться.       Услышав этот звук, Сарават ухмыльнулся и начал трогать себя при виде чудесного раскрасневшегося и разгоряченного тела Тайна, чьи темные волосы были мокры от пота, чьи красные и распухшие губы постоянно приглашали его раствориться во всем, что парень дразнил его одновременно. Через некоторое время пальцы Саравата вышли из него, и Тайн ощутил странное чувство нехватки внутри своего тела.       Но образ Саравата, надевающего презерватив на свой пенис, образ Саравата, пускающего смазку по всей его длине, был слишком чувственным, слишком эротичным. Тайн чувствовал, что его сердце не выдержит разрушительной красоты этого образа. Тайн чувствовал, что вот-вот взорвется, и все же его тело говорило ему, что он еще очень далек от истинного наслаждения, которое, возможно, придет к нему, когда Сарават окажется внутри него.       Ого, он действительно хотел, чтобы Сарават был внутри него.       И реальность этой ситуации сильно ударила его: это желание вот-вот сбудется. Это действительно должно было произойти в первый раз, Сарават будет его первый раз в этом отношении тоже. Это был не сон, не фантазия: Сарават действительно хотел сделать это с ним.       Сарават позволил своему телу снова упасть на кровать, его спина покоилась на изголовье, а руки вцепились в тело Тайна, который сидел верхом на его коленях. Тайн не был уверен, что эта поза вполне удобна, но парень решил продолжать доверять своему возлюбленному.       Пальцы Саравата вернулись к нему, когда Тайн почувствовал тепло груди Саравата, прижатой к его груди. На этот раз три пальца исследовали его вместо двух, не так глубоко, как раньше, но парень определенно чувствовал себя более уверенно, так как он мог отделить себя от пальцев Саравата, когда чувство сытости было слишком сильным, и он мог вернуться, чтобы двигаться к нему, если он начинал хотеть чувствовать больше. — «Поцелуй меня…» — спросил Сарават шепотом, от которого волосы на затылке Тайна встали дыбом, когда он почувствовал в голосе певца неприкрытое желание.       Затем губы Тайна встретились с губами Саравата, и знакомое ощущение тепла от всех поцелуев, которыми они обменялись до сих пор, помогло Тайну привыкнуть к ощущению пальцев Саравата, пробивающихся сквозь них. Певец притянул Тайна ближе, одна его рука лежала на талии возлюбленного, а другая продолжала вызывать у него чувства, которые невозможно было выразить словами, и Тайн долго не отпускал губ от губ Саравата.       И, наконец, Тайн понял, что теряется в этом море противоречивых ощущений, как будто его тело само взяло все под свой контроль: колени скользили по мягким простыням, ноги раздвигались еще шире, когда парень начал двигаться, позволяя эрекции тереться о твердые, упругие мышцы живота Саравата. — «Тебе больно?» — сказал Сарават, прислушиваясь к звуку собственных слов, прерываемых желанием, желанием быть внутри Тайна в этот самый момент. — «Нет…» — прошептал Тайн ему в губы. — «Это приятно.» — «Тогда давай попробуем сейчас.», — сказал певец, стараясь ни во что не ввязываться.       Тайн задрожал, понимая, что означают эти слова, но кивнул в знак согласия, когда певец вылил немного больше смазки на его эрекцию, хотя вход Тайна чувствовал себя готовым, менее напряженным.       Вскоре вход Тайна совпал с эрекцией Саравата, который решил сделать это спокойно, позволив своим бедрам немного приподняться, чтобы кончик его пениса соприкоснулся с анусом Тайна, но оставив своему парню решение о том, как и когда на него опуститься.       Сарават помог ему, положив одну руку на бедро Тайна, показывая дорогу, позволяя узости молодого человека окружать его свободно, мало-помалу, в то время как Тайн позволял своему телу приспосабливаться к давлению, которое росло внутри него, когда Сарават входил в его тело. — «Это. хорошо…» — прошептал Сарават, издав звук чистого удовольствия. — «Вот так, Тайн, впусти меня.»       Именно тогда это произошло, и Тайн почувствовал, что его тело определенно открылось для Саравата, что его тело приняло Саравата сразу внутри него. Да, была боль, острая, пронзительная боль, рожденная протестом мышц в этой части его тела, но это жгучее ощущение длилось лишь мгновение, прежде чем Тайн понял, что Сарават внутри него.       Глаза его возлюбленного остановились на нем, пока Тайн привыкал к этому ощущению. Сарават смотрел на него с любовью, медленно двигая бедрами, но еще не совсем глубоко. Тайн посмотрел певцу в глаза и почувствовал, как его руки скользнули вниз по плечам и легли на талию. Сарават говорил вещи, которые Тайн не совсем понимал, потому что молодой человек был больше сосредоточен на чувствах, чем на слушании, и когда бедра Саравата начали двигаться в ритме, заставляющем Тайна дрожать от удовольствия, стон сорвался с его губ, и секунду спустя Сарават повторил этот звук, когда почувствовал, как ягодицы Тайна коснулись его кожи.       Тайн закрыл глаза, позволяя наслаждению полностью заполнить его, Сарават двигался в нем без спокойствия, их кожа сталкивалась друг с другом, создавая музыку, музыку, рожденную любовью и доверием, которые они оба чувствовали в этот момент. И когда глаза Тайна снова расширились, выражение его лица, отразившееся во взгляде певца, заставило Тайна понять, что теперь его душа была так же обнажена, как и его тело перед глазами возлюбленного.       Потому что никто, кроме Саравата, не был так близок ему, как они оба сейчас. Потому что он никогда бы не сделал того, что делал с кем-то другим, никто, кроме Саравата, не видел его таким, обнаженным телом и душой, в то время как его тело и тело Саравата стали одним целым, заставляя способность парня мыслить рационально идти ко всем чертям.       И эти двое упали свободно, они падали, они падали в пустоту руки, пальцы этих двоих переплелись, как их души и их тела.       Потому что Тайн знал, поскольку Сарават продолжал входить в него, каждое движение доставляло ему больше удовольствия, чем предыдущее, что невозможно скрыть что-то от любимого человека, находясь так близко, когда кто-то находится так глубоко внутри тебя физически и эмоционально. Потому что все, чем был Тайн, все, чего он боялся и любил, теперь было написано на его лице. Сарават мог видеть это, он сам мог видеть все чувства Саравата, нарисованные на этом прекрасном потном лице, на этих щеках, полных румянца.       Дело было не только в том, что Сарават проникал в его физическое тело, но и в том, что Сарават проникал в его душу, в самое его сердце. Это была не просто о получении удовольствия, а о Саравате, позволяя полностью раскрыть его. Дело было в том, что Сарават видел всю его любовь в его глазах. Тайн хотел, чтобы Сарават почувствовал дрожь его тела и понял, не нуждаясь в словах, что Тайн отдает ему всего себя, всего без остатка и без размышлений о том, достаточно ли его тела или его неопытность разрушает этот момент для них обоих.       И там, среди наслаждения, среди неистового поцелуя, который Тайн запечатлел на губах своего возлюбленного, пока толчки Саравата продолжали свой сводящий с ума ритм, Тайн позволил страху потерять его, исчезнуть. Он не собирался терять его, Тайн не знал, как он собирается это сделать, но он не собирался терять человека, которого любил больше всего, человека, который целовал его так, словно он был самым совершенным и чувственным существом во всей галактике, человека, который был внутри него, в его разуме, в его душе, в его собственной коже. — «Ты прекрасен, Тайн Типакорн», — сказал Сарават, заставляя парня медленно открыть глаза. — «Ты так прекрасен, и я люблю тебя.»       Услышав эти слова, что-то внутри Тайна, казалось, полностью осветилось. Казалось, что вся тьма, которая оставалась внутри него, полностью исчезла, оставив его тело сосредоточиваться только на физических ощущениях. А потом Тайна унесло эхо слов, сказанных Сараватом. И вместе с темнотой исчез и мир вокруг него.       Затем Тайн позволил рукам Саравата скользнуть вниз по своей коже, а бедра его возлюбленного ускорили темп, теряясь в том, как член Саравата входил в него, ударяя снова и снова по тому нежному месту, которое от одного мгновения к другому доводило его до безумия. Сарават погладил его щеку щекой Тайна, а их тела продолжали двигаться с той же скоростью. Тайн снова подставил свои губы Саравату, и тот без колебаний поцеловал его, горячо и жестко, неистово и безудержно.       Почувствовав, что конец близок, Сарават почувствовал необходимость изменить положение их тел. Одна его рука обвилась вокруг талии Тайна, а другая легла на спину парня, заставляя тело Тайна лежать на матрасе, не покидая его. Тайн ахнул, когда угол проникновения изменился, позволяя Саравату погрузиться в него глубже, и это было просто замечательно, так же, как чувствовать тело Саравата сверху.       Тайн позволил своим ногам обвиться вокруг спины Саравата и, чувствуя это как необходимость, молодой человек притянул лицо Саравата к себе, чтобы поймать его в поцелуе, когда бедра Саравата начали двигаться с большей скоростью.       Эти двое занимались любовью, они отдавали друг другу, не прося ничего взамен, просто отдавая себя от близости и тепла любимого человека. А потом, немного разойдясь, чтобы посмотреть друг другу в глаза от переполнявшего их огромного наслаждения, они начали ощущать внутри себя жар и начало оргазма, который в любой момент мог захлестнуть их.       Это определенно было так же ново для Саравата, как и для Тайна, который чувствовал, что его разум будет взрываться от одного момента к другому силой удовольствия, которое родилось в его утробе и было готово распространиться по всему его телу, чтобы добраться до всех нервных окончаний его существа.       И лицо Саравата было раскрасневшимся и полным напряжения, которое предшествует освобождению удовольствия. Сарават выглядел совершенно красивым, абсолютно счастливым, и Тайн почувствовал, как его тело взорвалось одновременно с его парнем, когда он понял, что Сарават чувствует это к нему и только к нему.       Сарават достигал оргазма для него, Тайн был причиной этого удовольствия, нарисованного в глазах его возлюбленного, которые сияли обожанием, в то время как белая жидкость Тайна скользила по его животу, и Сарават оставил его просто снять презерватив и избавиться от него, прежде чем рухнуть на тело Тайна с экстатическим* стоном, обнимая парня с улыбкой, которая заставляла его выглядеть счастливым и измученным, не заботясь о том, что сущность Тайна делала их обоих липкими. Будет время подумать об этом, будет время отпустить Тайна, но не сейчас, не в тот момент, когда он чувствовал себя ближе к нему, чем когда-либо в жизни.       Они оба неподвижно лежали в постели, тело Саравата лежало поверх тела Тайна, их сердца бились в одно и то же время, а глаза были погружены в созерцание чуда перед ними. Тайн подумал, что Сарават никогда не сможет выглядеть более красивым, чем в этот момент, и Сарават подумал, что образ, образ довольной улыбки Тайна будет последним, что он увидит перед смертью.       Потому что эти двое любили друг друга сверх всяких человеческих пределов в тот момент, потому что, делясь той тайной, которую разделяли все влюбленные мира с тех пор, как этот мир был назван миром, они чувствовали себя полными любви за пределами всякой красоты. Они сами были любовью, они породили любовь в ту ночь, когда оба открыли в объятиях друг друга весь свет Вселенной…