Oh boy, come and light me up!

(пост Тайна:https://pbs.twimg.com/media/Ea_PA8EWAAEp8Ff?format=png&name=900x900) Перевод поста Тайна: Он хотел, чтобы вы знали, что сейчас он здоров. Он просто устал от больницы, но теперь мы дома. Я хорошо забочусь о нем, пожалуйста, продолжайте думать о нашем Саравате с любовью. Он очень скучает по вам, и скоро вернется на сцену. Кстати, Ват говорит, что надеется, что он все еще красив для вас (спойлер, он не может быть никаким, кроме красивого и впечатляющего. Я просто очень его люблю.) комментарии: Тайн! Я так счастлива, что ты поделился с нами этой фотографией. Конечно все прекрасно, я так рада, что теперь с ним все в порядке, и это имеет отношение к тебе. Спасибо тебе за то, что ты самый лучший парень на свете. Мы любим вас обоих Наш Ват выглядит хорошо, и я рад за вас обоих. Тайн, дорогой, ты лучшее лекарство, которое он может получить. Спасибо, что всегда рядом с ним. Мы жены очень любим вас обоих

***

      Сарават сладко улыбнулся, прочитав последний пост Тайна в Instagram. Его бойфренд попросил у него особого разрешения сделать эту публикацию, так как его поклонники действительно скучали по нему и хотели его видеть. Хотя Сарават думал, что он, должно быть, выглядел ужасно, проведя более двух месяцев в больнице, парень согласился. Он сделал это, потому что не мог ни в чем отказать Тайну, и потому что его бойфренд сказал ему, что, когда все было слишком сложно или тяжело, жены Саравата утешали его сердце оптимистическими историями, которые они обычно писали в своих социальных сетях.       Прошло уже больше недели с тех пор, как Эрн и Пэр снова отвезли их в свой приморский приют, где они проведут остаток года, пока Сарават не поправится. Хотя врачи отпустили его домой, певец знал, что пройдет еще несколько дней, прежде чем он сможет снова стать самим собой, и еще много дней, прежде чем он сможет вернуться на сцену. Сарават был искренне смущен тем, что ему пришлось приостановить азиатское турне, но его поклонники были вполне понятливыми, что побудило Саравата захотеть быстрее восстановиться, чтобы он мог отплатить им за эту непредвиденную отмену.       И пока Сарават старался не проявлять чрезмерного нетерпения, Тайн начал судебный процесс, с помощью которого они надеялись посадить Мила в тюрьму за попытку причинить вред им обоим. Молодой певец не мог не испытывать гордости, слушая Голос Тайна, который разносился по всему дому и смешивался с шумом морских волн. Казалось, что после несчастного случая Тайн нашел в себе новую силу, которая позволила ему проводить долгие часы с юристами звукозаписывающего лейбла, а затем с судьями или адвокатами семьи Мила, безостановочно борясь за справедливый результат. Сарават знал, что сила всегда была в Тайне, но было приятно видеть, что его парень наконец-то осознал, насколько он замечательный и все удивительные вещи, которые он сможет сделать, имея полную уверенность в себе.       Сарават вздохнул, глядя на часы на своем мобильном телефоне. Пхуконг посетил их рано утром, чтобы проверить, все ли в порядке с Сараватом. Хотя его брат уже смирился с тем, что Тайн не имеет ничего общего с Милом, Сарават подумал, что Пхуконг просто не знает, как общаться со своим будущим шурином, хотя Тайн всегда был внимателен и добр к нему. Однако тайский идол знал, что он должен быть терпеливым не только с этой ситуацией, но и с его выздоровлением, которое сводило его с ума иногда, а иногда и полный ад. Ему пришлось привыкнуть к тому, что он не мог свободно двигаться или полностью зависеть от Тайна, но это было трудно.       Другими словами, он привык всегда быть тем, кто заботится о ком-то другом, и позволять кому-то другому помогать тебе делать такие простые вещи, как еда или одевание, было сложно. Однако Саравату никогда не приходило в голову жаловаться на то, что Тайн, похоже, был армией, спрятанной в теле одного человека. Этот парень всегда был готов поддержать его, дать ему лекарства, отвести на медосмотр или просто лечь рядом и рассказать ему тысячи вещей, которые заставили его забыть обо всем на свете и о собственной боли. Тайн был великолепен. Тайн заботился о нем каждый день с любовью, и Сарават знал, что ему повезло.       Пхуконг сказал то же самое утром, прежде чем сообщить еще одну новость, которая к тому времени привела Саравата в довольно меланхолическое состояние. Его младший брат пришел навестить его просто для того, чтобы сказать, что они с матерью приехали в то же утро из Японии, где они оба прожили три месяца после несчастного случая, и что женщина решила навестить его сегодня днем. — «Но если ты настаиваешь на том, чтобы не встречаться с ней, я думаю, что смогу убедить ее», — предложил Пхуконг. — «Ват, ты не обязан встречаться с человеком, который причинил тебе боль. Ты сейчас так хорошо себя чувствуешь, что я боюсь, как бы встреча с мамой не помешала тебе выздороветь. Кроме того, я действительно не понимаю, почему она хочет видеть тебя, если честно.» — «Я не понимаю, но если я не увижу ее сейчас, она будет продолжать настаивать, не так ли?» — ответил Сарават. — «Более того, остановить её невозможно. Пусть она придет, Тайн будет со мной. Если она будет вести себя грубо, я попрошу ее уйти, клянусь.»       Пхуконг молча кивнул на это заявление старшего брата и любезно отклонил приглашение Тайна остаться и пообедать с ними, оставив Саравата с чувством, что визит матери не окажет на него такого живительного воздействия, но парень чувствовал, что лучше увидеться с ней сейчас, чтобы прояснить все, чего бы ни хотела от него мать. — «Ват! Знаешь что?» — вдруг раздался веселый голос его парня, на губах которого играла та ослепительная улыбка, за которую Сарават в него влюбился. — «Разве Мэн уже разрешил мне просить тебя пожениться со мной» — спросил Сарават, заставив другого молодого человека рассмеяться, когда Тайн сел рядом с ним на диван, где Сарават смотрел на свой телефон и море. — «Нет! Помнишь, что Мэн все еще выздоравливает, мы же не хотим, чтобы у твоего шафера случился рецидив из-за нашей свадьбы, не так ли?» — спросил Тайн, беря его за руку. — «Но то, что я должен тебе сказать, тоже хорошая новость.» — «В чем дело?» — спросил Сарават и положил голову на плечо Тайна, в то время как другой молодой человек мило улыбнулся. — «Они отказали семье Мила в праве внести залог, чтобы освободить его. Я думаю, что давление со стороны средств массовой информации очень помогает», — сказал Тайн со свирепой и торжествующей улыбкой, которая заставила Саравата подумать, что всегда можно снова влюбиться в Тайна. — «Я не могу в это поверить, но это большой триумф для всего офиса, не так ли? Я так рад, Ват, что они не собираются отпускать его на свободу из-за денег или влияния его отца.» — «Это неудивительно, адвокат Типакорн — безупречный профессионал. Я доверял тебе с самого начала, Тайн.» — «О, но все остальные так помогли мне не сдаваться!» — «Это твой триумф, любовь моя, ты должен наслаждаться им», — сказал Сарават, глядя ему в глаза. — «Я думал, что одна из задач терапии в этом месяце — праздновать каждое маленькое достижение в твоей жизни, не так ли? Это очень большое дело, Тайн, и я горжусь тобой. Я имею в виду, я всегда такой, но теперь я просто хочу целовать тебя весь день, чтобы отпраздновать, потому что ты знаешь, мои ребра все еще не выдерживают слишком большого действия, и я ненавижу себя за это.» — «О, Ват!» — сказал Тайн, весело смеясь. — «Мы можем подождать еще немного, не так ли? Я просто хочу, чтобы ты был в порядке, вот и все.»       Тайн поцеловал Саравата тем нежным и глубоким поцелуем, который заставил певца проклинать свои сломанные кости за то, что он лишил его стольких часов веселья, но он позволил себе увлечься счастьем, вызванным знанием того, что Тайн был там. Этот парень бесстрашно целовал его, этот парень также решил остаться рядом с ним, несмотря на все, что случилось, и Сарават думал, что любовь — это величайший акт храбрости, который могут совершить люди.       Поцелуй прервался через несколько минут, и Тайн нежно обнял его, словно все еще боялся сломать, и Сарават не мог не чувствовать, что любит его глубоко и непоколебимо. Он любил его так сильно, что в этот самый момент ему хотелось упасть на колени и умолять остаться с ним навсегда, потому что, хотя он всегда шутил по поводу их свадьбы, правда заключалась в том, что эти шутки были скорее самым глубоким желанием его сердца. Но Тайн был прав, время задать этот важный вопрос придет, и никому из них не придется торопиться.       Внезапно раздался звонок в дверь, и Тайн отодвинулся от него только для того, чтобы спросить глазами, не его ли это мать. Сарават кивнул, и Тайн молча встал, чтобы открыть дверь. Тайн заметил, что его бойфренд принял жесткую и холодную позу, так отличающуюся от его жизнерадостного образа. — «Ты, должно быть, Тайн, я наконец-то познакомилась с тобой», — произнес женский голос после того, как дверь снова закрылась. — «Я так много слышала о тебе, я — Линэм. Пхуконг говорит, что ты хорошо заботился о моем Вате, не так ли? Ты не устал?»       Женщина, худенькая и миниатюрная, с длинными черными волосами, изящно ниспадающими на спину, продолжала говорить, не дожидаясь ответа Тайна. Она всегда была такой, и когда ее глаза встретились с глазами Саравата, дружеский разговор с ней внезапно прекратился, и парень понял, что его мать нервничает, чего почти никогда не случалось. — «Ват, ты действительно в порядке», — сказала Линэм, все еще глядя на сына, который спокойно смотрел на нее. — «Может быть, будет лучше, если я оставлю вас наедине, есть некоторые вещи, которые я все еще должен обсудить с Мэном…» — сказал Тайн, пытаясь казаться милым и теплым этой женщине, несмотря на все, что он знал о ней. — «Нет, пожалуйста, останься», — попросил Сарават, глядя на Тайна со всей нежностью, с которой он не мог смотреть на женщину перед собой. — «Моя мать приехала к нам домой, так что мы должны принять ее как пара, если только она все еще беспокоится, зная, что у меня есть парень.» — «Сарават, пожалуйста, ты же знаешь, что я пришла не спорить», — сказала Линам, усаживаясь в кресло, стоявшее перед Сараватом и Тайном, который остался стоять, поддерживая своего парня, положив одну руку на плечо певца, который одним этим жестом понял, что Тайн не оставит его одного. — «Я не знаю, зачем ты пришла, мама…» — спокойно сказал Сарават. — «Я просто хотела увидеть тебя и убедиться, что ты поправляешься. Я вижу, что это так, и на самом деле я благодарю тебя… твоего парня. Я вижу, что на этот раз ты выбрал хорошего человека, а не…» — сказала она с неловким видом. — «В том, что сделал Мил, нет моей вины», — ледяным тоном произнес Сарават. — «Я не позволю тебе обвинять меня в этом, потому что я не сделал ничего плохого. Я просто влюбился, как идиот, не в того человека, но в остальном это была не моя вина.» — «Сарават, почему бы нам не поговорить спокойно? Всякий раз, когда я пытаюсь поговорить с тобой мы начинаем спорить. Послушай, я действительно хочу уладить наши отношения. Я — твоя мать. Я знаю, что была неправа раньше, но, может быть, мы сможем начать все сначала, потому что…» — «Потому что папино наследство закончилось, не так ли?» — в упор спросил Сарават. — «Потому что дела идут не так, как надо, и ты много потеряла, верно? Если так, просто скажи мне, сколько тебе нужно, и давай покончим с этим. Я не нуждался в тебе уже много лет, и я знаю, что ты тоже не нуждаешься во мне, по крайней мере, я не нужен тебе как мать ребенку, и это прекрасно. Я думаю, что мне удалось создать семью для себя, когда-нибудь Тайн и я станем настоящей семьей, и мне очень жаль, но тебе в ней нет места.» — «Сарават…» — сказала женщина, не в силах отрицать слова сына. — «Я попрошу Мэна открыть банковский счет на твое имя и внести то, что ты ему скажешь», — печально сказал Сарават. — «Я думаю, что между нами не может быть ничего большего, Линэм. Я знаю, что ты все еще не согласна с моей жизнью, и мне больше не нужно твое одобрение. Я только прошу тебя оставить нас в покое и не притворяться, что беспокоишься обо мне. У тебя есть Пхуконг, позаботься о нем.» — «Я не так хотела просить тебя о помощи, понимаешь?» — сказала женщина, смущенно смеясь. — «Я знаю, что ты меня ненавидишь, но не думай, что я этого не знаю.» — «Я не ненавижу тебя, я никогда не ненавидел тебя. Однако ты причинила мне боль, и есть вещи, которые я не могу тебе простить», — искренне сказал Сарават. — «Есть непростительные вещи, и вопреки тому, что все думают, правда в том, что ты можешь жить очень хорошо, как сейчас. Пожалуйста, продолжай жить своей жизнью, а я буду жить своей. И если тебе больше нечего сказать, пожалуйста, возвращайся на Пхукет. Не ищи меня больше, умоляю тебя. Если ты хочешь сделать что-то хорошее для меня, сделай это, не ищи меня снова, и если тебе нужноеще что-то, поговори с Мэном, он будет слушать тебя во всем после того, как я скажу ему.»       Женщина глубоко вздохнула и кивнула в ответ на слова сына, ничего не добавляя, не споря, и Тайн подумал, что Сарават, должно быть, привык к такому безжалостному поведению. И это было ужасно. Однако больше никто ничего не сказал, и оба парня смотрели, как мать Саравата встала и направилась к выходу, и как раз в тот момент, когда она собиралась окончательно уйти, женщина повернулась к ним лицом и сказала: — «Я действительно хочу, чтобы ты был счастлив и чтобы больше ничего плохого не случилось. Позаботьтесь друг о друге, хорошо?»       Сарават кивнул и молча отпустил мать. Видеть ее всегда было неловко, но на этот раз парню было стыдно и за то, что Тайну пришлось увидеть то представление, которое он уже хорошо знал. — «Извини, Тайн», — сказал парень, не глядя ему в глаза. — «Я не мог помешать ей прийти.» — «Не извиняйся, я думаю, что потребность в ресурсах была важна», — сказал Тайн, обнимая Саравата. — «Надеюсь, тебе больше не придется ее видеть, прости, что так вышло, но ты же знаешь? Ты прав, мы с тобой теперь семья.» — «Ты хочешь взять собаку вместе со мной?» — спросил Сарават, чувствуя, что, как всегда, близость Тайна забрала все негативные эмоции из его сердца. — «А мы можем завести собаку?» — спросил Тайн очень взволнованно, и Сарават рассмеялся, потому что ему не хватало этой заразительной радости на лице Тайна. — «Ват! Я всегда хотел собаку!»       Сарават рассмеялся и сказал себе, что жизнь — это непрерывные приезды и отъезды людей, и что так же прекрасно знать, что Тайн никогда не уйдет, как и то, что есть другие люди, которых он никогда не увидит. И это было хорошо, действительно хорошо. Он был уверен, что жизнь, которую они с Тайном построят вместе, будет прекрасной, это уже было. В данный момент ему оставалось только беспокоиться о том, чтобы выздороветь и начать сочинять все те песни, которые уже поселились в его сердце и которые побуждали его стать реальностью на струнах его гитары. Сейчас все, что ему нужно было сделать, — это сосредоточиться на исцелении и восстановлении того, что отнял у него несчастный случай. И он сделает это с любовью и терпением, потому что рядом с Тайном эти две вещи казались ничем в его сердце.