***
Благородным лордам не сиделось на месте. Их не интересовали траур и горечь утраты, в их головах теснились мысли о престолонаследии и прибыли, о выгодных союзах и поверженных врагах. Они потребовали созвать совет, на котором должна была решиться участь королевства, и для королевы это было подобно оглашению её смертного приговора. Может, её никто не посмел бы казнить. Её даже не сослали бы, опасаясь слишком уж верной королевскому повелению армии. Нет, королеву просто отправили бы в поход, из которого она вернулась бы увековеченная славой о боевых свершениях, высеченная на крышке гроба. Королева знала это, но приняла судьбу с гордо поднятой головой: никто не должен был видеть тяжесть её ноши, никто не должен был сомневаться в её великой силе и несгибаемой воле. — Её Величество, королева Араки Масако! — провозгласил герольд, и неповоротливые седые толстяки, высокие крепкие воины и молодые мужчины с неукротимым пламенем будущих свершений в глазах встали, единым движением приветствуя свою повелительницу. Масако вглядывалась в лицо каждому, пытаясь угадать мысли, самые потаённые помыслы, и в косых взглядах, морщинах, твердых губах находила ответы. Младшие братья сидели по бокам, высокие и надежные, как скалы в самый страшный шторм. Это было хорошо. — Мы подумали, — откашлявшись, начал один из лордов — пожилой опекун Макото Ханамии, — что вам, несмотря на ваши твердые убеждения, не помешало бы заключить крепкий союз с кем-нибудь из соседей. С тем, кто был бы достойным правителем в будущем, с тем, чьи волосы были бы ярче пламени, что горит в сердце каждого шотландца. Юный Акаши как раз подойдет на эту роль. — Ему шесть лет, — невозмутимо заметила Араки, ничуть не изменившись в лице. — И боюсь, наши дети будут иметь всё те же чёрные волосы, лорд. — Вы всё ещё можете заключить брак с Харасавой, моя королева, — заметил Ханамия, осторожно глядя на Масако. — Могу, но не стану, — покачала головой Араки. — Его земли слишком далеко от наших, и велика вероятность, что оружием моих воинов Кацунори будет решать свои проблемы. Нам это ни к чему. Еще предложения выдать меня замуж или перейдем к делу, лорды? — холодно осведомилась Масако, и, когда волна ропота и шепотков стихла, продолжила: — мой брат написал мне, что одно из южных королевств собирает силы для крупного военного похода. У них достаточно воинов и оружия, к тому же, они состоят в крепком союзе со своими соседями, а те разделяют захватнические аппетиты. Сейчас осень, а значит, у нас есть вся зима на подготовку к отражению атаки и ответному удару. Необходимо укрепить насыпи вокруг городов, предупредить людей, обучить молодых воинов, а самим заняться изготовлением оружия. Урожай соберут с недели на неделю, я надеюсь, каждый из вас, лорды, соберёт воинов со своей земли и вооружит их, чтобы к весне привести с собой. — Вы хотите целую зиму ждать, пока наш враг окрепнет и нападёт? — спросил Котаро, неприятно щурясь и озираясь в поисках поддержки. — Зима — наш шанс выиграть эту войну, ударив первыми. Мы можем сражаться среди снега и льда, а наш враг, выращенный южным солнцем — нет. Ударим сейчас, застанем противника врасплох и разобьём его до того, как он ступит на нашу землю. Мужчины за столом разразились криками одобрения, единогласно принимая такой план. Араки дала своим подданным несколько минут пошуметь, а после грохнула кулаком по столу, разом прекращая разговоры. — Прекрасно, лорд Котаро, — кивнула она, вставая на ноги. — Только скажите мне, кто поведёт корабли через штормовое декабрьское море? Может, вы? Кто прямо сейчас соберет людей и даст им в руки мечи, а, лорд? Это из вашей казны я оплачу эту военную кампанию? Ваши воины пойду на юг? — Думаю, — улыбнулся Ханамия, складывая руки в замок и демонстрируя весь свой арсенал перстней, — все мы сможем помочь общему делу. Но кому, как не вам, вести воинов в поход, моя королева? За кем пойдут так же охотно, как за вами? Кто, как не вы, воодушевите солдат на блестящие победы? Масако закаменела. Это не было неожиданностью, только что-то слишком быстро подвернулась лордам удобная возможность свести счеты с неугодной королевой. — Молчать всем, — прикрикнула Араки на вновь разошедшихся лордов. — Я оглашу окончательное решение в последний день жатвы, а до того… — Разве не совету решать? — перебил королеву Котаро, и теперь уже Кенсуке и Кеничи поднялись на ноги, грозно нависая над общим столом: — Может, при отце совет принимал окончательные решения? — вкрадчиво спросил Кенсуке, невзначай положив руку на пояс, где обычно носил меч. — По крайней мере, при вашем отце решения принимал мужчина, — недовольно ответил Котаро, отступая. Араки остановила Кеничи, дернувшегося вперед, удержав его за предплечье: — Пусть идет. С ним или без него, это должно было случиться.***
— Ты сумасшедшая, если хочешь начать сейчас войну, — неистовствовал Тора, расхаживая из угла в угол в малом приемном зале. Кроме них в комнате никого не было, Айда был первым, кто откликнулся на призыв приехать. — Зима. Тебе нужны припасы, тебе нужны люди, а главное — благословение всех чёртовых богов, чтобы погода не убила тебя раньше этого южанина. Ей богу, я собственноручно свяжу тебя и оставлю здесь, а весной мы посмотрим, насколько далеко готовы зайти и твои лорды, и тот яблочный огрызок. — Его зовут Нэш, — меланхолично поправила Араки, переставляя по карте костяные фигурки своих и чужих отрядов. — Тацуя писал о нём, когда письма еще были. Александра — старшая дочь Нэша, замужем за Гарсией, правителем королевства, где Тацуя обучается. — Какая, к чертям собачьим, разница, как его зовут? — вскричал Тора, останавливаясь. — Выступать сейчас — это самоубийство, Маса. Я своих людей не дам. — Я и не прошу, — оживилась Масако, откладывая вырезанную ладью. — Только прошу тебя позаботиться о моих братьях в случае чего. Корону я оставлю Кенсуке, по старшинству, чтобы бараны из совета пикнуть ничего не смогли, если я не вернусь. А твои люди тебе понадобятся, если вдруг что, весной. Хорошо? — Ты… Так ты ещё и одна собираешься в это ввязаться?!***
— Масако, я знаю, что ты жаждешь доказать всем и каждому, что ничем не хуже любого из мужчин и можешь справиться со всем сама. Уверен, что люди вокруг и так убеждены в этом дальше некуда, не думаешь? Просто одна формальная церемония, и мы вместе решим абсолютно всё. Нэш и не подумает объявиться ни весной, ни когда-либо ещё, если узнает, с чем ему придется столкнуться. Широгане сидел напротив, перекатывал по столу яблоко и внимательно наблюдал за тем, как Араки вручную подшивала дорожный плащ, пряча в меховой воротник пару тонких лезвий на всякий случай. — Формальная церемония, формальный наследник, формальная целая жизнь вместе. Эйди, посмотри себе в глаза, в зеркало, и скажи: это то, чего ты хочешь? — Мои желания, — Широгане усмехнулся и поправил упавшую на глаза челку. — Мы существуем в мире, где нет ничего общего с желаниями, Масако. Мы просто делаем то, что должны, стараясь удержаться на границе блага для народа и сохранения собственного достоинства. Земля моя широка и обильна. Во владении копьем мне нет равных на этом берегу моря, мои воины готовы биться за тебя с той же яростью, что и за меня. — Я могу надрать задницу большей части твоих воинов, — усмехнулась Араки и отложила плащ. — И ты совершенно прав: мне, может, и хотелось бы спрятаться за твоей мужественной спиной, но тогда все, что произошло между мной и моей матерью, было зря. Эта шкура, — Масако махнула рукой на стену, — на которой так и остались следы ее когтей и ее кровь, висит здесь зря.***
— Маса, если ты едешь без большей части своего войска, позволь мне поехать с тобой. — Исключено. — Это чертовски опасно, ты же должна это понимать! — Это — мой шанс умереть достойно! — взорвалась, наконец, Масако, остановившись прямо посреди внутреннего двора крепости. Гента, спешащий за ней, вынужден был смешно растопырить руки, чтобы не налететь на женщину. — Стрела в спину на охоте! Яд во время празднования весеннего равноденствия! Случайный обвал! Я собираюсь умереть так, чтобы никто даже не смел думать о том, что это был чей-то чёртов выбор, а не мой! Можешь так и передать Масааки и Харасаве, потому что они ещё не приходили, но я решение приняла уже чертовски давно. А теперь позволь мне пойти и завершить все дела здесь. У Кенсуке, когда Масако на его голову переложила корону, подломились колени, но он выстоял. У Кеничи, когда Араки взошла на корабль, холодная и невозмутимая, дрожал боевой топор в руках, но он твердо встретил взгляд сестры и кивнул ей на прощание. Масако с шорохом вынула из ножен меч и обрубила швартовые, кормчий повернул корабль навстречу зимнему сизому туману, и уже через несколько минут борта, мачта и паруса утонули в нем, скрывшись из вида. Араки, кутаясь в плащ, направлялась навстречу своему последнему великому подвигу, о котором менестрели, неженки с девичьими ладонями, сложат впоследствии совершенно неправдоподобные баллады, о котором будут говорить все те подросшие несостоявшиеся женихи Масако, деревянными мечами лупящие соломенные чучела, о котором будут молчать её братья, достойные сыновья своего отца и преемники трона. Может быть, об этом подвиге, о свободе и цене на свободу будут говорить старая ведьма и её частая гостья, старая знакомая, овитая славой, как шрамами, и шрамами, как вечными напоминаниями о свершившемся когда-то колдовстве свободного выбора.