***
Когда наступило утро понедельника, тревожность в доме Нуньер Осуна увеличилась на несколько градусов. Марина и Гусман завтракали в напряженном молчании. Трис все воскресенье провела в своей комнате, сначала с Лу, потом, заперев дверь, в одиночестве. — Лучше не надо, — предупредила Лукреция, когда Гусман сделал шаг к ее двери. — Дай ей побыть одной. Трис почти не говорила, она сначала рыдала, потом слезы стали безмолвными, а затем вовсе замолчала. — Я убью Поло, — прорычал он. — По лицу ему съездить — хорошая идея. Костяшки пальцев Гусмана все еще были красными, и когда на кухню вошла мама, молодой человек спрятал руку под стол. Марина проследила за этим движением брата, и перед глазами появилась картина разбросанных по крыльцу дома цветов, которые Поло принес в воскресенье для Трис. На порог дома его, конечно, не пустили. — Что у тебя с губой? — спросила Лора. — Упал. — На чей-то кулак? — она покачала головой, но ничего больше выяснять не стала. — Где Трис? — все воскресенье мамы не было дома, и очевидно, слухи по поводу драмы на балу до нее все еще не дошли. Побочный эффект развода: родители перестают участвовать в жизни детей. — Я здесь, — она появилась на кухне и обвела семью взглядом. — Доброе утро, — бесцветным голосом произнесла Трис. Как ни в чем не бывало, Трис подошла к холодильнику и достала свой любимый грейпфрутовый сок, который кроме нее никто не пил. Гусман и Марина, не отрываясь, следили за каждым ее движением. Она была сама на себя не похожа. Броский макияж: стрелки на глазах, губы непривычно яркого матового оттенка, завитые крупные кудри. Каблуки, а ведь она никогда не носила их в школу. Обычно плавные движения сейчас стали резкими, осанка слишком прямой, но самое главное — взгляд Трис был абсолютно пустым. — Трис? — позвала Марина, когда мама покинула кухню. — Не надо, — она отрицательно качнула головой, не дав сестре задать ни одного вопроса. — Я в порядке. — По-моему, нет, — вмешался Гусман. Яркий макияж, одежда, осанка — все это было защитной броней, которую Трис не собиралась снимать до того момента, пока все не уляжется. Сейчас ей казалось, что это не закончится никогда. Бал стал ее личной катастрофой. Все события, произошедшие той ночью, напрочь разбили ее. Трис уже не знала, кто прав, а кто виноват, но ненавидела всех: Поло, себя, Андера и Каэтану. Сейчас она потратила почти три часа, чтобы привести себя в порядок, аккуратно замазывала темные круги под глазами, рисовала тонкие стрелки, делавшие взгляд хоть немного живым, потому что внутри нее было совершенно пусто. Боль, злость, отчаяние, все прошло. Осталась зияющая дыра, которую ничто сейчас не могло заполнить. — Спасибо, что заступился, — Трис проигнорировала его высказывание. — Но я разберусь с Поло сама. Гусман хотел что-то ответить, но Трис не стала слушать, она так ничего и не съев, встала из-за стола и пошла к выходу. — Дай ей время, — попросила Марина, она не узнавала в девушке перед собой свою сестру. Случившееся на балу окончательно сломало Трис, и рыжеволосая чувствовала себя абсолютно беспомощной. Трис, в отличие от нее, всегда знала, что сказать, чтобы поддержать, успокоить, облегчить чужие страдания. — Я убью Поло. Убью. Никто не знал о том, что произошло между Трис и Андером, иначе Гусман сцепился бы и с ним. — Это их дело, Гусман. Трис права, тебе не надо влезать в это.***
Этим утром все ученики нарочито медленно расходились по классам, все без исключения обсуждали случившееся на балу и ждали появления главных героев, чтобы лично стать свидетелями драмы. У Поло была ссадина на скуле, он медленно прошел по коридору к своему шкафчику, и все оборачивались ему вслед. Молодой человек старательно игнорировал чужие взгляды, и хотя в его глазах отражались чувства дискомфорта и, возможно, стыда, он старался не подавать виду. К нему медленно подошла Каэтана, и это вызвало бурную реакцию среди школьников: поднялся оглушающий шепот. Поло не отвечал на ее сообщения все выходные, и она места себе не находила, но когда оказалась прямо перед ним, слова, которые она готовила, все растерялись. — Поло, — она едва смогла выговорить его имя, пульс бился в ее висках, и колени неумолимо подкашивались. Молодой человек выглядел абсолютно чужим человеком, словно они даже не были знакомы. Он нервно оглянулся по сторонам, люди вокруг откровенно пялились на них. — Я не хочу разговаривать, Каэтана. — Ты не отвечал на сообщения, и я… — Я не отвечал, потому что не хочу разговаривать, — он резко захлопнул дверцу шкафчика, и девушка вздрогнула, в страхе сделав шаг назад. — Извини. Словно в замедленной съемке, все начали оборачиваться к выходу, Поло и Каэтана, заметив это, тоже повернули головы. В коридоре появилась Трис: на каблуках, с боевым раскрасом на лице. Красивая, безумно красивая, но холодная, может быть даже немного отрешенная. Она чувствовала на себе десятки чужих изучающих взглядов, но лицо ее оставалось абсолютно непроницаемым. Поло, не сказав Каэтане ни слова, ринулся к Трис, и блондинке оставалось лишь провожать его удаляющийся силуэт взглядом. Поло преградил ей путь, и когда Трис подняла на него пустой взгляд, его сердце пропустило удар. Он не успел сказать ни слова, девушка замахнулась и дала ему звонкую пощечину, звук которой прокатился по безмолвному коридору. Она чуть поморщилась, ощутив щиплющую боль на своей ладони, но Поло достойно перенес удар, и ни одна мышца на его лице не дрогнула: он знал, что заслужил это. — Ненавидишь меня? — тихо спросил он. — Нам не о чем разговаривать, — он, наконец, услышал ее голос: бесцветный, холодный. Лучше бы она кричала на него, била, ругала, но только не этот лед между ними, только не он… Трис обогнула его, направляясь дальше по коридору к своему шкафчику, но Поло сделал попытку остановить девушку, ухватить за локоть, однако перед ним тут же возникли Гусман и Лу. — Если ты чего-то не понял, Полито, ты в черном списке, — Лу брезгливо поправила ему галстук. — Будешь лезть к ней — разговаривать с тобой будем я и Гусман. Ясно?***
Трис села за последнюю парту, чтобы не терпеть бесконечные взгляды в спину, понедельник превратился в ад, и она считала минуты, ожидая, чтобы этот день, наконец, закончился. Впервые Нуньер ждала нового поста от Сплетницы, чтобы все забыли о ней, перестали оглядываться, перешептываться, но она как назло молчала. Видимо, смаковала победу. Андер прошел мимо нее в коридоре и не поздоровался, даже не взглянул в ее сторону. Кажется, он был единственным человеком в школе, который не окинул ее взглядом с ног до головы. Трис тоже ничего ему не сказала. При других обстоятельствах она, вероятнее всего, была бы в замешательстве, его поведение сильно задело бы ее, но сейчас девушка и правда будто потеряла способность что-либо чувствовать. Зато Каэтана не постеснялась подойти к ней почти в самом конце учебного дня, видимо выждав момент, когда Лу и Трис расстанутся, и Монтесинос уйдет на физкультуру в бассейн (все в этой школе боялись Лукрецию, абсолютно все). — Лучше уйди, — равнодушно сказала Трис, даже не повернув голову в сторону блондинки, которая догнала ее во время пробежки. — Мне очень стыдно, Трис, и я хочу объяснить. — Мне наплевать. — Я люблю его… — это было правдой. В Поло было сложно не влюбиться, если проводишь время с ним наедине. Умный, галантный, в меру плохой парень очаровывал в два счета. Теперь он даже не нее не смотрел, и сердце Каэтаны было разбито, не говоря уж о том, что ее обсуждала вся школа. И без того шаткий социальный статус понизился до отметки «изгой». Лукреция сделала все, чтобы с Каэтаной никто не хотел иметь ничего общего. Трис резко остановилась, Каэтана тут же последовала ее примеру. Нуньер сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, это был третий круг, и дыхание ее сильно сбилось. Спорт помогал отвлечься, но она не ела ничего с самой субботы, и силы ее почти покинули. — Хочешь, чтобы я вас благословила? — Трис слегка повысила голос, брезгливо оглядев Каэтану с ног до головы. — Мне плевать, что ты чувствуешь к Поло, мне плевать, что между вами было, есть или будет. Но учти, — она ткнула пальцем ей в грудь. — Если ты еще раз подойдешь ко мне, я тебя уничтожу. Голова закружилась, скорее всего из-за стресса и отсутствия у ее организма элементарной подпитки в виде пищи. Трис почувствовала рвотный позыв. Она отвернулась от Каэтаны и быстрым шагом пошла прямо через беговые дорожки и ровный газон по направлению к учителю. — Я плохо себя чувствую. Кажется, меня тошнит, — сдавленно произнесла она, и учитель сразу отпустил ее с урока. Трис рвало желчью в школьном туалете, и она едва не потеряла сознание. Ей казалось, что она просто не сможет подняться на ноги, такая слабость сковала все ее тело. Просидев на полу возле унитаза еще недолго, она взяла себя в руки, встала, умылась и, поправив волосы, покинула туалет. Когда все вышли из школы, дождь, зарядивший с самого утра, закончился, небо оставалось серым, в воздухе пахло сыростью и озоном. Лу насильно запихнула в нее пирожок с соком, а потом предложила ей поехать в гости, но Трис отказалась. — Я не оставлю тебя одну. — Лу, мне нужно пару дней, чтобы все обдумать. — Что тут думать? Поло козел, Каэтана шлюха. Хотя, если ты хочешь придумать план мести, я голосую «за», — Трис почти улыбнулась в ответ на слова подруги, но внутри ей было горько. Не только Поло этой ночью совершил ошибку. И пусть Трис и Андер остановились, случившееся все равно мучило ее. — Пожалуйста… — Ладно, — Лу закатила глаза. — Но не смей себя ни в чем винить. Поняла? — Поняла. Телефон Трис разрывался от сообщений Поло. Поло: Я умоляю, дай мне пять минут Поло: Мне нужно увидеться с тобой Поло: Дай мне объясниться Поло: Последний шанс поговорить, я не прошу большего Поло: Я люблю тебя, Трис Трис истерически рассмеялась, увидев последнее сообщение. Любовь. Почему люди думают, что это слово может все исправить? Оно прекрасно, когда выражает чувства, переполняющие сердце, оно, возможно, способно на чудо, когда сказано в нужный момент и совершенно искренне. Но не сейчас, не при таких обстоятельствах. Его признание не сотрет Трис память, не обнулит все, что произошло в ночь бала. Люблю — просто пустое слово из пяти букв. Он писал без остановки несколько дней, и в итоге она сдалась. Трис: Хорошо, давай увидимся Трис: Не смей приносить цветы, я отхлещу тебя ими по лицуJames Arthur — My Recovery
Они встретились в назначенном месте вечером, она равнодушно оглядела его с ног до головы, чуть приспустив солнечные очки с лица, а затем вовсе сняла их. Как она и просила, он пришел без цветов. — Спасибо, что пришла. — Можно сразу ближе к делу, — нет, это была не она. И пусть такая Трис не нравилась даже сама себе, ей надоело быть всепрощающей, понимающей и доброй. Она больше не чувствовала внутри достаточно силы быть такой. — Я не могу, когда ты такая, — Поло не мог подобрать слов, глазами она метала снаряды, и они попадали точно в цель, разрываясь в его сердце. — Я теперь всегда буду «такая», — Трис нарисовала кавычки в воздухе. — Если это все, я пойду. — Нет, — он тут же поднял руки вверх, будто сдаваясь. — Я понял. Она сложила руки на груди, склонив голову, дав ему возможность говорить. — Я ошибся, Трис, я хочу отмотать все назад, все исправить, но не могу. И я хочу сказать, помимо всех извинений, которые уже принес, я буду добиваться тебя, — он видел, что у нее заканчивается терпение, и что она совершенно не хочет слышать его, поэтому молодой человек заторопился. — Я не оставлю все вот так, я не смогу без тебя. Я очень дорожу тем, что между нами, и… — Поло, ты был пьян? Или под чем-то? — Были таблетки, но… — Угу, — она вновь перебила его. — И ты понимаешь, что это не облегчает твоей вины? — Да. — Кто поцеловал первый? — Трис… — Ты поцеловал ее? — он молчал. — Значит, ты, — ее лицо все еще оставалось непроницаемым. — Понятно. — Я правда люблю тебя, Трис, — он сделал шаг к ней, но девушка предупредительно выставила вперед руку, не дав ему приблизиться. — У меня для тебя подарок, — тихо сказал он, смирившись с тем, что ему не удастся коснуться ее. Он достал из кармана небольшую коробочку и, не дав ей возразить, тут же открыл ее. На пробивающемся через тучи заходящем солнце блеснул бриллиант, на мгновение выбивший Трис из колеи. Она удивленно вскинула брови, пытаясь примерно прикинуть, сколько карат в этом огромном камне. — Это кольцо — семейная реликвия. Я хочу, чтобы оно было у тебя, — сказал он, во рту от волнения пересохло. — Я надеюсь, ты когда-нибудь простишь меня, Трис. Он что, решил, что купит ее большим бриллиантом? Трис зло усмехнулась, и подняла взгляд от кольца, обратившись к нему. — Знаешь, Поло, я изменила тебе, — он побледнел, услышав это, и она не сдержала улыбки. Трис хотела сделать ему так же больно, как и он ей, и не постеснялась даже немного приврать. — Я спала с другим. — Нет, — он отрицательно покачал головой. — Я не верю, ты говоришь так, чтобы причинить мне боль. Но сердце его тревожно забилось, и в горле встал ком. Трис неопределенно дернула бровями, продолжая смирять его равнодушным взглядом. Она читала его эмоции, как отрытую книгу, потому что сама ощущала ровно то же самое. Предательство на вкус — горькое. — Я говорю тебе правду, — она чуть отогнула футболку, на коже в районе ключиц остались отметины от губ Андера, сначала красноватые, теперь они превратились в маленькие синяки. Поло ошарашенно осматривал отметины на светлой коже, которые определенно оставил не он, а затем взглянул на нее, но уже совершенно другими глазами. — Кто он? — Ты его не знаешь, — бросила она равнодушно. — Давай лучше поговорим о прощении, — она издевалась над ним, не испытывая никаких угрызений совести. — Все еще готов бороться за меня, Поло? Он молчал, стоял бездвижно, широко распахнув глаза. — Я тебя спрашиваю! — злость захлестнула ее, и Трис ударила его обеими руками в грудь, теряя самообладание, парень чуть отступил назад. — Простишь меня, а? — слезы застелили глаза, и она резко отвернулась, зажимая рот рукой, чтобы не закричать. В глазах Поло тоже стояли слезы, и он закрыл коробочку с кольцом. Хлопок показался оглушительным, и Трис вздрогнула всем телом от этого звука. Девушка зажмурилась, надеясь, что ее сейчас переедет машина, и на этот раз она не выживет. Было так гадко, так противно от самой себя и ситуации, что она хотела содрать с себя кожу, выдрать собственное сердце, раствориться. Да, перестать существовать сейчас было лучшим решением. Он подошел к ней сзади и осторожно обнял, прижавшись губами к ее затылку. Слеза скатилась по его щеке. Трис всю трясло, и он прижал ее к себе чуть сильнее, болезненно прикрывая глаза. — Теперь я понимаю, что ты чувствуешь, — сказал он тихо, и слова эти были куда искреннее его извинений, который не трогали ни одной струнки ее души. — Мне жаль, очень жаль, Трис.