Painkiller.

Перед выходом из своей комнаты, Трис в последний раз внимательно осмотрела себя в зеркало, выглядеть нужно было идеально. Званый ужин у Карлы был светским мероприятием примерно того же уровня, что и бал. Маркиза, как известно, любила шиковать. — У винодельни проблемы с финансами, — объясняла Лора Гусману уже в прихожей, когда Трис присоединилась к ним. — Нужно их поддержать. — Ты ведь знаешь, что там будет отец? — Марина надела поверх платья куртку и поправила рыжие волосы. — Уверена, что стоит ехать? — Я не дам ему даже близко к вам подойти, — ответил вместо матери Гусман. — Не надо, — Лора коснулась плеча сына и сжала его. — Мы виделись у адвоката, я готова к встрече и сейчас. Вы тоже будьте готовы. Он — ваш отец, не нужно плохо к нему относиться. — Из-за него Трис чуть не умерла, мама! — Гусман… — вмешалась Трис. Она видела отца всего лишь раз после аварии, он извинялся со слезами на глазах, но тогда только начался бракоразводный процесс, Трис была еще в гипсе, и даже плохо помнила тот разговор. — Он не знал, что так получится. Скоро Рождество, давай не будем об этом. — Будь твоя воля, Трис, ты и того парня бы оправдала. Хорошо, что это не в твоей власти, и он за решеткой, — Гусман злился оправдано, но не мог себя контролировать. Боясь, что наговорит лишнего, он решил закончить этот разговор. — Я подожду на улице, — с этими словами он вышел из дома, громко хлопнув дверью. — Драма, — Марина вздохнула. — Мы когда-нибудь будем жить спокойно? — Ваш брат взрослеет, — вопреки всем ожиданиям девочек, Лора улыбнулась. — И готовится взять на себя ответственность за нас за всех, как мужчина. Учитесь смотреть в корень. Это все от любви. После нескольких бокалов шампанского, Трис почувствовала, что, наконец, в состоянии расслабиться. Дом Карлы был полон незнакомых взрослых людей, и ее одноклассники, хотя и были на таких мероприятиях не впервые, чувствовали себя неуютно. Карла сегодня сияла: на ней было золотое платье в пол, конечно же, от самого лучшего дизайнера в Испании. Оно подчеркивало все достоинства ее стройной фигурки, светлые волосы были забраны в высокую прическу. Она выглядела как настоящая маркиза, стояла в окружении каких-то очень влиятельных людей и вела светскую беседу так легко и непринужденно, словно делала это каждый день. Самуэль смотрел на нее с восхищением, однако, держался в стороне. — Мы влюбляемся не в тех, — тихо сказала Лу, проследив за его влюбленным взглядом. — Все мы. — Да, пожалуй, — вздохнула Трис, хотя смотрела исключительно в другую сторону: на Андера, который этим вечером, кажется, был обречен стать якорем, сдерживающим Гусмана от агрессии. Прямо сейчас он был увлечен тем, что не давал Гусману выпить лишнего. Еще один обреченный вздох сорвался с губ Трис, и она достала из небольшой сумочки свой мобильный телефон. Если с братом не могли справиться Марина и Андер, нужно было вызывать тяжелую артиллерию. Трис: Надя, ты едешь? Без тебя не справляемся Надя: Я в пути Надя: Все нормально? Трис: Пока да — Лу, — Валерио подошел к девочкам и галантно протянул ей руку. — Позволь пригласить тебя на танец, — он выглядел шикарно в черном костюме с расстегнутой рубашкой, оголяющей подтянутую загорелую грудь и бесконечные цепочки на шее. Даже на приеме маркизы Валерио оставался собой. — Ты не танцуешь под такую музыку, — Лу не могла скрыть улыбки. — Ты танцуешь. Ради тебя я могу и потерпеть. Лу закатила глаза, но все же вложила свою ладонь в его, и Валерио помог ей подняться с пуфа, на котором девочки сидели вместе. Он сплел их пальцы, но перед тем как увести ее танцевать, кудрявый взглянул на Трис. — Кстати, Трис, тебя ждут у выхода. — Кто? — Не знаю, — Валерио пожал плечами. — Швейцар просил передать, когда я выходил покурить. Первая мысль, возникшая в голове Трис — папа, его не было среди гостей, и поэтому, удостоверившись, что Гусмана отвлекает Андер, девушка поднялась с места и направилась к выходу из дома Карлы. Она была готова его выслушать и хотела, чтобы, несмотря на развод родителей, между всеми, наконец, настал мир. До Рождества оставалась всего неделя, и это чудесное время ей хотелось провести в кругу семьи. На улице было холодно, наступала ночь, Трис укуталась в свою шубку и, стуча каблуками, подошла к швейцару. — Простите, меня кто-то искал. Беатрис Нуньр Осуна. — Да, сеньорита, вас ожидают у ворот. — У ворот? Хорошо, — пожав плечами, она осторожно спустилась по крутым лестницам и прошла через зеленый сад с идеально выстриженным газоном. Звуки музыки и голосов вскоре затихли позади, однако отца Трис так и не увидела. Оглянувшись вокруг, девушка заметила женский силуэт в темноте, около садовых деревьев, высаженных вдоль забора. Волна какого-то неоправданного страха прошла по ее телу. Ничего не сказав, она сделала шаг назад к дому. — Постой, — фигура вышла на свет, и Трис действительно остановилась, будто прирастая к земле. — Боже, — женщина прикрыла рот рукой, и в свете фонаря блеснули ее слезы. — Какая же ты красивая. Трис не дышала, не шевелилась, в голове не было ни одной мысли, лишь сердце оглушительно громко колотилось в груди. Губы ее были приоткрыты, но она молчала. Весь мир Трис сузился до пронзительных голубых глаз женщины, в которых она узнавала свои. Ей даже не нужно было спрашивать, Трис знала: перед ней ее настоящая мать. — Я едва тебя отыскала… Беатрис, меня зовут Эстела, я твоя мама, — слово это сорвалось с губ как-то слишком просто, Эстела и сама не ожидала, что будет так легко назвать себя чьей-то мамой. Трис вздрогнула всем телом, слово «мама» мгновенно привело ее в чувство. Она вдохнула прохладный воздух, и руки ее сомкнулись на груди. Она, наконец, оторвала взгляд от голубых глаз женщины и быстро оглядела ее: молодая, высокая, темноволосая, с подтянутой фигурой, одетая просто, но со вкусом. Красивая. — Я Вас не знаю, — холодно произнесла она. — Уходите. — Пожалуйста, — Эстела сделала шаг к ней, протягивая к Трис руку, но девушка отшагнула назад, испугавшись прикосновения, словно огня, и женщина остановилась. — Я годами искала тебя, дай мне шанс хотя бы объясниться… — Я Вас не искала, — оборвала Трис, чувствуя, что к горлу почему-то подкатывают слезы. Хотелось сделать этой женщине больно, хотелось, чтобы она чувствовала себя такой же потерянной, как и Трис, когда осознала, что родители бросили ее в младенчестве. — Моя родители — это Лора и Вентура. До свидания. Трис резко развернулась, слезы застелили глаза, и она уже сделала шаг назад к дому, чувствуя, что совершенно теряется в пространстве, но вновь услышала за спиной голос Эстелы: — Я не отдавала тебя! Тебя забрали! — женщина говорила с надрывом, со слезами, и Трис резко остановилась, а затем медленно повернулась к Эстеле лицом. — Тебя забрали, — повторила она. — Как забрали? Это было не вовремя и не к месту, Эстела знала это, но боялась, что если не скажет ей сейчас, больше возможности не будет. — Мне было шестнадцать, когда ты родилась, я жила в маленьком городке, а мои родители были ревностными католиками, они не приняли тебя, рожденную вне брака, и замуж за твоего отца не позволили выйти, — в ее взгляде было столько боли, столько отчаяния, Трис дрожала. — Мне не дали выбора, тебя забрали, а меня до восемнадцати заперли дома, я даже школу заканчивала с частным репетитором. Твой отец был старше, и ему вовсе грозили тюрьмой, он сбежал в большой город. Она замолчала, переводя дух. — Расскажите до конца. Пожалуйста, — Трис не чувствовала собственного тела, но она упорно стояла прямо, не давая себе упасть. — Я ушла из дома, едва окончив школу, и сразу начала делать запросы в приют, но тебя уже удочерили, и все нити оборвались. Я годами ждала, надеялась, что ты найдешь меня, ведь по закону я не имела права знать, какую фамилию ты носишь и даже имени твоего мне не сказали… — слезы сорвались с ее глаз, но она тут же их стерла. — Я думала, ты придешь на похороны отца, но тебя и там не было. Я знала, что ты ненавидишь меня, но я так хотела, чтобы ты знала правду. Я очень тебя любила и люблю, я не знаю, возможно ли простить такое, но я так рада видеть тебя и знать, что ты выросла такой прекрасной девушкой. Трис плохо представляла, каково это: оказаться с младенцем на руках в шестнадцать. Но предполагала, что если бы Эстела стала противиться воле родителей, возможно, судьба их обеих сложилась бы еще драматичнее. У Трис в голове крутилась сотня вопросов, но она не знала, что говорить, что спросить в первую очередь. Слезы сорвались с глаз и у нее самой, и она стерла их одним движением, и со стороны сложно было не заметить их абсолютное сходство. — А мой отец? — Трис не могла не задать этот вопрос. Все было сумбурно, быстро, Эстела пересказывала годы своей жизни, стараясь уложить их в минуты, и хотя она представляла этот разговор сотни раз, все пошло не по плану, эмоции брали верх, и порой она путалась в собственных мыслях. — Это так глупо, — было видно, что Эстеле трудно, но Трис хотела и заслуживала знать правду. — Мы очень друг друга любили, — она улыбнулась через боль. Наверное, первая любовь часто вызывает именно такие эмоции. — Но нас разлучили слишком неожиданно. Мы не успели даже обменяться номерами, адресами. Судьба вновь свела нас через пять лет, мы попробовали снова, но время было уже упущено. Я не могла больше никому доверять, — Трис вздрогнула от этих слов, узнавая себя, и ей вдруг стало страшно: неужели ей суждено отчасти повторить судьбу матери... — Он искал тебя, но безрезультатно. Государство очень строго к таким как мы, может, так даже лучше, — она вновь посмотрела на нее изучающее, и Трис показалось, что она знала, о чем думала Эстела: «ты выросла в достатке и любви, неизвестно, что было бы, останься ты у молодых родителей без гроша за душой». В шестнадцать она потеряла свою любовь и более не обрела ее. В шестнадцать ее разлучили с самым дорогим на свете человеком — с дочерью. Судьба Эстелы была печальной, но сейчас, видя Трис, сердце ее, наконец, успокоилось. В голове Трис все смешалось. Ровно так же, как и на сердце. Годами она взращивала ненависть к настоящим родителям, она не хотела знать их и похоронила обоих в своей памяти. Ей нравилось думать, что их вовсе не существует, так было легче. Но появление Эстелы разрушило все в секунду. Это была самая судьбоносная встреча в жизни Трис, и она отчетливо понимала, что как раньше уже никогда не будет. Теперь она была в абсолютной растерянности, но внутри медленно разгоралось желание подойти к этой женщине ближе, прикоснуться к ней. — Трис, — Надя зашла в сад и прервала их разговор. Эстела чувствовала себя преступницей и начала озираться по сторонам. — Что случилось? Ты плачешь? — она с подозрением оглядела Эстелу. — Я лучше пойду, — сказала вдруг женщина. — Постойте. Секунду, — Трис собралась с мыслями и вновь посмотрела на Надю. — Все хорошо, Надя, я потом объясню. Сейчас, пожалуйста, найди моего брата, он в доме, с ним Андер, — произнеся имя Андера, Трис почувствовала, как задрожало ее сердце. — Трис, что происходит? — Пожалуйста, просто сделай, как я прошу, ладно? Я все расскажу завтра. — Хорошо, — она вновь озадаченно посмотрела на Трис. — Там твой отец паркует машину, я думаю, Гусмана надо увести. — Черт, — она посмотрела на Эстелу, их встреча сейчас тоже была не кстати. — Да. Иди, скорее. Едва Надя оказалась на безопасном расстоянии, и не могла больше их слышать, Трис повернулась к матери, и, снова встретившись с ней взглядом, кажется, почувствовала внутри теплоту. — Мне жаль, что все так сложилось, — сдавленно произнесла Трис. — Я всю жизнь думала, что вы бросили меня, — в носу вновь защипало. — Мне очень стыдно, — от одной мысли, сколько времени они потеряли, ей было страшно. Эстела сделала к ней несколько несмелых шагов и робко приобняла дочь. От нее пахло лавандой. От ее мамы пахло лавандой. Трис захотелось разрыдаться, она прижалась к этой, казалось бы, совсем незнакомой женщине, и впервые за долгое время почувствовала покой на душе. — Ты не знала, дорогая. Все хорошо. Все будет хорошо, — Эстела едва сдерживала подступающие вновь слезы, не веря, что нашла ее, не веря, что ее дочь сейчас и правда рядом. Было невозможно разорвать эти объятия, но Трис пришлось это сделать. — Как мне найти Вас? Сейчас столько всего происходит, — стерев с лица следы от слез, она коротко посмотрела на дом позади. — Нужно со многим разобраться. — Конечно, — Эстела сжала ее руки в своих руках. — У меня есть визитка, она для работы, но… — ей явно было неловко давать дочери визитку, женщина отвела взгляд. — Я обязательно позвоню! — Трис улыбнулась, чтобы поддержать ее, и вот в ее руках оказалась заветная карточка. «Няня». Не имея возможности воспитать собственного ребенка, Эстела всю жизнь отдала чужим детям. — Я позвоню завтра утром. Трис еще раз коротко обняла Эстелу, они говорили недолго, но было очень трудно ее отпускать. Трис по-детски боялась, что все это сон, и если мама уйдет сейчас, больше они никогда не встретятся. Женщина чувствовала то же самое. Сделав над собой усилие, она вышла за ворота, едва не столкнувшись с Вентурой. Мужчина вошел на территорию дома, смотря исключительно в экран телефона, и даже не заметил дочь, прижавшуюся к ледяному забору спиной. Трис смотрела ему в спину, сжимая между пальцев визитку. Сердце, словно птица в клетке, билось о ребра. Она обязательно поговорит с отцом, но позже, сейчас ему придется объяснять и свой внешний вид, и слезы, Трис к этому была не готова. Трис: Где ты? Ее мама и папа расстались по воле обстоятельств, бороться против которых не могли. И когда у них вновь появилась возможность быть вместе, ничего не вышло. Время было упущено. Эти слова Эстелы крутились в голове, бились о виски и заставляли ее пальцы дрожать. Наверное, им обоим было страшно, было слишком больно. Они потеряли своего ребенка, хотели, но не могли исправить совершенные ошибки. Все это сгубило их любовь. Все, о чем Трис могла сейчас думать — о том, что тоже потеряла слишком много времени. Она на не слушающихся от волнения ногах шла по направлению к дому, когда ей пришел ответ.

Eric Arjes — Find My Way Back

Андер: На заднем дворе — Андер! — он обернулся на ее взволнованный голос. В свете гирлянд он увидел в ее глазах застывшие слезы. Вокруг была безмолвная тишина, нарушаемая лишь биением его собственного сердца, которое привычно быстро заколотилось при виде Трис. Бросив сигарету, он широкими шагами пошел к ней навстречу, и они остановились в полуметре друг от друга. Трис тяжело дышала и молчала, смотря в его глаза. — Что случилось? — Там была моя мама, — она снова ответила не сразу, голос ее дрожал. — Настоящая. Андер, все не так как я думала, она не хотела меня отдавать, все не так! — слезинка сорвалась вниз по щеке. Андер, понимая, что она едва держится на ногах, обнял ее, и Трис всхлипнула, уткнувшись носиком ему в шею, хватаясь за него, словно за спасательный круг. — Я рядом, Трис. Все хорошо. Он толком ничего не понимал, кроме общей сути, а она все путано шептала ему о своем настоящем отце, об Эстеле и о том, что произошло между ними. — Я не хочу так, — вдруг твердо сказала она, и отпрянула от него, но не отступила назад. Трис посмотрела в его глаза совершенно ясно, будто не плакала только что. — Я не хочу проснуться однажды утром и осознать, что потеряла свою любовь. Губы ее дрожали, и она изучающе рассматривала его лицо, словно видела впервые. Андер еще секунду смотрел в ее кристальные голубые глаза, осознавая все, что она сказала. Молодой человек медленно наклонился к ней, между их губами оставались миллиметры, и в эту секунду они оба потянулись вперед. Робкий поцелуй длился всего несколько секунд, и затем, прервав его, они вновь посмотрели друг другу в глаза. Трис колотило крупной дрожью от волнения, и все мысли, крутящиеся в ее голове бесконечными роем, вдруг рассыпались в разные стороны и исчезли. Все на свете перестало иметь значение. — Ты потрясающая, — прошептал он. — Что? — из-за переполнявших ее эмоций, из-за пульса, бьющегося в висках, девушка вообще не слышала, что он говорит. Андер улыбнулся уголками губ, и, нежно убрав выбившуюся прядь волос ей за ухо, вновь накрыл ее губы своими губами, теперь уже смелее. Внутри у Трис разлилось тепло, словно ей под ребра поместили маленькое солнце. Девушка обняла его чуть крепче, потому что не чувствовала собственных ног, и он уверенно прижал ее к себе за талию одной рукой, второй поглаживая ее шею и волосы. Сверкнула молния, разрезая небо на две части, за ней последовал раскат грома, и земля будто содрогнулась, отвлекая их друг от друга. Только сейчас оба заметили, что поднялся ветер, он беспощадно сгибал ветви деревьев, наклоняя их ближе к земле. Приближалась буря. Трис коротко оглянулась вокруг, и ей показалось, что весь мир заиграл новыми красками. Чувствуя себя опьяненной, но счастливой, она улыбнулась ему и хотела что-то сказать, но он опередил ее: — Я хочу, чтобы ты знала: я не сделаю тебе больно. Я обещаю, Трис. В его карих глазах был весь мир. Тепло летнего солнца. Искорки огня в камине. Нежность, граничащая с отчаянием. Трис только сейчас поняла: Андер — не источник боли, он — лекарство от нее. Абсолютное болеутоляющее. — Я знаю. Я верю тебе. — Больше не будешь бегать от меня? — спросил Андер и улыбнулся, сплетая их пальцы. Трис усмехнулась и отрицательно покачала головой. Он поднес ее пальцы к губам и поцеловал ее руку, прикрыв глаза на секунду. — Ты замерзла. Идем, нас там все, наверное, потеряли. — Стой, — попросила она, юноша вопросительно взглянул на нее. — Я не хочу туда. Давай сбежим? — Сбежим? — Трис кивнула. — Давай, — он сплел их пальцы еще крепче. — Только туда, где тепло. У тебя нос красный, — он игриво щелкнул ее по кончику носа и потянул за собой.