я все никак не привыкну к этому.

Прошел ровно один год с того момента, как тебя не стало. А заодно и меня. Первое время я не мог осознать это… да что там первое время? Мне и сейчас с трудом в это верится. Хочется думать о том, что ты на самом деле есть — живой и невредимый, в целости и сохранности. Но где-то далеко. Были бы мы на Земле, я бы успокаивал себя тем, что ты просто уехал к родственникам и скоро вернешься. Но мы не на Земле, а ты, блять, не где-то далеко, а уже давно мертв. Я помню тот самый роковой день как вчера: в то время мы достаточно крупно поругались, впервые в нашей жизни. Мы ходили раздельно, и я старательно делал вид, что мне это дается легко. Ты знаешь, что иногда я слишком гордый и не хочу извиняться первым. Я даже отсел на другую парту. Сейчас я совершенно не понимаю, к чему был весь этот цирк. Я списывал у кого-то домашнее задание, пока кто-то не закричал, что тебя убили. Я воспринял это как нелепый розыгрыш, но тревожность закралась внутри меня и я подошёл к окну. Это все было чертовой реальностью и ни чьей-то глупой шуткой — ты, лежащий на земле, весь в крови. Вокруг тебя столпились зеваки, и их взгляд буквально ничего не выражал, словно такое происходит каждый день. Словно только что не погас самый яркий огонек в моей жизни. Я бежал со второго этажа школы не жалея ног и запинаясь на лестницах; я не оглядывался на тревожные крики одноклассников, я лишь молился всем богам о том, что это все-таки не ты. На моих глазах выступили слезы паники, которой я старался не поддаваться. Я таранил толпу как только появился на улице, громко матерясь и распихивая всех людей в стороны. Я склонился над тобой и всматривался в твое бледное лицо, стараясь уловить хоть какое-то шевеление, я кричал, что это не смешно, умолял тебя проснуться. Я ласково держал твою уже холодную руку, меня душили слезы, и я не мог принять того, что это конец. Так же не может быть. Кто угодно, но только не ты. Ангелы и демоны смотрели на меня с жалостью, но подойти никто не осмеливался. Меня увели по приказу Ангела Фенцио в здание школы и накормили успокоительным. Меня хватило ровно на пять дней. Все это время я держался молодцом и старался не думать об этом. Я посещал уроки и жил обычной жизнью. Все это было потому, что я просто не мог воспринять произошедшее как реальность. Я уверил себя в том, что это был не ты, и мне хорошо удавалось не печалиться. Ведь зачем грустить, если ничего не было? Осознание захлестнуло меня жестко и внезапно. Я сидел ночью за своим письменным столом и писал конспект, заданный Ангелом Фенцио. В комнате стоял полумрак и абсолютная всепоглощающая тишина. Я случайно отвлекся от текста, и мой взгляд зацепился за нашу общую фотографию, которая стояла тут уже сто лет. Я тут же завыл. Отчаяние резко поглотило меня, отдаваясь болью в груди. Я взял в руки несчастную рамку, всматриваясь в твои черты лица и в мои. Мы тут так счастливы и беспечны, и это было так правильно. И мы должны быть счастливы и сейчас тоже. Мне стало так чертовски больно и одиноко. Я посмотрел вокруг себя; мир трещал по швам, я не знал зачем я это делал, я хотел найти опровержение своих мрачных мыслей. Но нет. На стуле не висела твоя одежда, а тебя не было под одеялом в моей кровати. Тут я и почти что окончательно понял, что твоя смерть — все же не вымысел. Я не спал всю ночь. Я думал, думал, и еще раз думал, прерываясь на рыдания. После этого каждый день я просыпался и искал взглядом тебя. Помнишь, как мы любили засыпать на одной кровати, а утром мучались из-за болей во всем теле, ведь положение не было таким уж удобным? Ты всегда был более собранным, чем я, и только благодаря тебе я не просыпал первые уроки. Каждый чертов день я вставал с постели, жмурясь от надоедливого солнца, улыбался и думал о том, какой же страшный сон мне приснился, уже представляя, как крепко я тебя обниму. Демонам, блять, не снятся сны. А тебя действительно не было. Ни в соседней постели, куда ты обычно уходил от меня после мелких ссор. Ни на заднем дворе, сидящий рядом с Вики и Мими. Ни за партой в кабинете у Геральда. Тебя не было нигде. Я звонил каждый день на твой номер, я раздирал горло в бесшумных криках, я разбивал руки об стену в кровь, я плакал и звал тебя. Но ты все не появлялся. Даже после молитв чертовому Шепфа. Я не мог ничего делать, кроме как рыдать. Иногда бесшумно, иногда так громко, что соседи стучались ко мне. Чертова шумоизоляция. Я пытался ходить на учебу в попытке отвлечься, но каждый раз, когда я после уроков заходил в комнату и не видел твоего лица и встречала меня лишь гробовая тишина, я находился в безумном отчаянии. Хватило меня ненадолго — у меня не было сил на это, и я просто прогуливал. Ведь это так второстепенно, на самом деле. Я смотрел на наши совместные фотографии в галерее, а затем я закрывал глаза. И вот он ты — живой и настоящий, смеешься и пытаешься поднять меня с постели. А затем я глаза открывал. И в нашей комнате не было совершенно никого, кроме меня и моей боли. Я спал намного меньше и толком не ел — я прожигал взглядом потолок и вопрошал невидимого собеседника о том, почему именно ты. Как можно было так обойтись с тобой? Ты же буквально лучший ангел на этой ебаной земле. Тебя любили и уважали. Да ты, черт возьми, спас меня из такого беспросветного пиздеца, что я тебе должен был до конца своей жизни! Ты единственный верил в меня и заставлял не сдаваться, как бы плохо мне не было. Ты был мне роднее моих же собственных родителей. Так почему же так получилось? Кто смог пойти на столь безжалостное преступление? Ответа я не знал. Мысли проедали меня днем и ночью. Мне было так больно из-за того, что всему миру было абсолютно все равно на твоё отсутствие. Все продолжали жить как прежде. Меня просто это убивало. Преподаватели злились на меня и стучались в дверь с грозными криками. Я не открывал никому. Даже Мими и Вики. В какие-то моменты мне было стыдно из-за этого. Решил пойти на уроки я впервые, когда мне под дверь сунули записку с угрозами об отчислении. Я снова не спал всю ночь; утром я собрался, наспех умылся и одел что-то нормальное, а не футболку, которую я не снимал уже долгое время. Я сел за наше с ним привычное место, достал тетрадь и ручку, но я не мог уловить мысль, которую толковал нам преподаватель. Я скучающе смотрел в окно, стараясь не предаваться унынию. Выходило плохо. — Как ты? — осторожно спросила меня тогда Вики, сидящая передо мной. Я горько усмехнулся и задумался, потому что сам ответа на заданный вопрос не знал. Внутри меня бушевали эмоции, но в то же время я не чувствовал ничего. Я невольно опустил взгляд на соседний пустой стул; мои глаза наполнились слезами, и я так надеялся, что они не скатятся по лицу. Не хватало ещё при всех разреветься. В конце концов, я тихо произнёс: — Я не чувствую его энергию, Вики. И это было единственное, что я тогда сказал за весь день. Я сижу за тем самым письменным столом и курю. Я слышал, что на Земле люди глушат боль подобным образом и это позволяет расслабиться, и во время одного из заданий я купил пачку сигарет. Это все — нелепая сказка. Как и чушь про время. Ничто не способно заставить забыть о душевных муках, а уж тем более вылечить. В одной руке я держу свой телефон с твоим открытым контактом, останавливая себя перед тем, чтобы позвонить. Не сдержался. Нажимаю на кнопку вызова, хоть и прекрасно знаю, что твой мобильный выключен и лежит в шкафу вместе с твоими вещами. — Абонент находится вне зоны действия сети, — вместо твоего родного голоса мне отвечает механический женский. Я не знаю, что я ожидал услышать вместо этого. В горле застрял ком, а сердце все так же болит. Казалось бы, прошёл уже целый год… А я все никак не привыкну к этому, Сэми. Никак не привыкну к этой пустоте в своей жизни.