***
Чары проявления — одни из элементарнейший в магии крови, почти не требующие от исполнителя ни усилий, ни большого опыта. Коталь наслал их практически играючи, отчасти потому, что ему требовалось повысить доверие Сайзота к союзнику, отчасти, чтобы повысить это же доверие в себе. Необычайно умный зверь, каким ему виделась Мецтли поначалу, всё сильнее вызывала в нем сомнения, и даже алая аура, показавшая в ней волка, не смогла полностью их развеять. От допроса с пристрастием ее спасала исключительно верность, в которой не было повода усомниться ни до переворота, ни тем более после него. Информации из архивов по-прежнему не хватало. Зверь, выслушав все наставления о плане атаки на захваченное ордами демонов поселение, безукоризненно их исполнял, разрывая врагов в клочья умело, не без излишнего фанатизма, словно адские твари, чьи куски, вырванные острыми клыками разлетались по всей округе, были кровными врагами волков последние века. Коталь, смахнув с маканы ошметки чуть дымящейся плоти, продолжал размышлять, наблюдая за черным силуэтом, расхаживающим по телам. Низко опустив голову, шерсть на которой слиплась от литров крови и теперь колкими пучками тянулась к земле, волчица выискивала среди мертвецов тех, кто еще мог неожиданно подняться. Раньше, чем те успевали это сделать, она изворачивалась, подскакивала вплотную и одним точным движением рвала глотки с такой силой, что порой вырывала головы. Порой, вместе с позвоночником. Когда пришла пора разворачивать армию в обратный путь, в голову императору взбрела довольно необычная идея. — Мецтли! — позвал он. Острые уши незамедлительно выпрямились в его сторону. — Где сейчас отряд Ди’Воры? Волчица сделала короткий круг на месте, пытаясь поймать в смрадном воздухе отголосок жучиного духа. Как и ожидал ош-текк, на таком уровне у нее ничего не вышло. Фыркнув, она оглянулась, нашла небольшое возвышение и, взбежав на него, встала на задние лапы, перевалив рост какого-нибудь шокана. Влажная шерсть уже не так хорошо скрывала истинные формы тела, выдавая чуть округлую грудную клетку и — Коталь присмотрелся внимательнее — лишний палец на каждой задней лапе, который, имея сухожилия и идущие от них мышцы, лишним совершенно не выглядел. И будто мало было всего, Мецтли, поймав запах, всё также на своих двоих, попыталась выпрямить лапу вперед, но неожиданно для себя лишилась равновесия; уже стоя нормально на земле она вновь вытянула конечность, отогнув два пальца в нужном направлении. Поблагодарив вслух, для себя Коталь решил, что по его возвращении из Земного Царства, им будет о чем поговорить. Пока же, все мысли крутились вокруг предстоящих переговоров с богом-защитником другого мира.***
Не то, чтобы Рейдена можно было легко удивить, но когда к нему пришел посланник из Внешнего Мира, заявив, что его правитель хочет устроить встречу, он не сразу дал свое согласие. Просто не смог быстро уложить в голове саму возможность переговоров. Неужели дела у чужого мира стали столь плохи, вынудив Милину перешагнуть через многолетнюю ненависть к Земному Царству и лично к нему, косвенному убийце ее, так называемого, отца? Рейден бы скорее поверил в воскрешение самого Шао Кана, решившего подобным образом заманить его в ловушку, дабы отомстить за свое поражение. Остров Шанг Цунга встретил бога влажным ветром в лицо и тяжелыми серыми облаками. Фуджин легко бы разогнал их, будь он здесь; но вместо этого тот был вынужден остаться в Небесном Храме охранять Джинсей. Брат хотел самостоятельно прийти на встречу и подставиться под удар, если потребуется. Рейден не позволил. А потому сейчас смотрел, как перед ним открывался большой портал золотисто-огненного цвета, сияющего, подобно солнцу. Из портала вышел человек, после чего… окно между мирами закрылось, оставляя их наедине на острове, да завывающий ветер. Оба несколько секунд оглядывали территорию, только чтобы убедиться в окружающей их пустоте: на переговоры действительно пришли лишь двое. — Моё имя Коталь Кан, сын Коталь К’етца, — первым начал тот, кто назначил встречу. — Я нынешний император Внешнего Мира, завоевавший право на трон. — Меня зовут Рейден. — Ему было не обязательно представляться, но он сделал это из взаимоуважения к человеку, рискнувшего прийти в чужой мир. — Я защитник Земного Царства, назначенный таковым Старшими Богами. Смотря на покрытое светло-синей краской тело, такие же глаза и богатую корону перьев, громовержец силился вспомнить, как же называлась эта раса. Коталь Кан представлял из себя необычайно сильного правителя, начиная уже со свержения предыдущего, понимая, что банальная упертость может стоить целого мира, и заканчивая личным посещением другой реальности, ради заключения военного союза; еще и в одиночестве, что лишний раз говорило о дружественных намерениях. — Чем скорее эта война окончится, тем меньше людей пострадает, — сказал он после того, как они пожали руки. В таком ключе не думал еще ни один Канум Внешнего Мира, вот только насколько эти слова правдивы, знал лишь сам император. — Обоим нашим мирам пришлось понести великие потери от последних конфликтов. Даже мои чемпионы… — Громовержец на миг затих, тихо кашлянув. Он коротко поклонился. — Я тебе верю, Коталь Кан, и желаю удачи в становлении твоей империи, — искренне сказал Рейден на прощание, когда сияющий портал вновь распахнулся. — Главное помни: опасность может принимать самые разные формы.***
Лучше было Рейдену не говорить последнего. Слишком часто в последнее время ходило слухов о странных волнениях среди таркатан; о перебоях поставок вооружения на восточном торговом пути, перехватываемого неизвестными налетчиками. Во Внешнем Мире опять что-то происходило, а Коталь никак не мог понять, что именно. А теперь ему еще и докладывают об очередном ночном побеге волка, незамеченным миновавшего охрану, но не Рептилию, не спускающего с него глаз. Мецтли император обнаружил в ее излюбленном месте — садах, устроенных по его личному велению; неглубокие бассейны и тихое журчание низких водопадов даровали приятную прохладу и умиротворение. — Иди за мной! — почти гаркнул Коталь, не сразу заметив, что произнес это на родном языке. Но до того расслабленно лежавшая волчица, замерев на одну единственную секунду, уже шла следом. Подобное случалось не в первый раз. Вначале он думал, что дело в интонации или жестикуляции, потому как она очевидно не сознавала его разговоры с отцом. Но потом стал замечать, что даже самые нейтральные высказывания, упомянутые вскользь, могли иногда отразиться пониманием в песчаных глазах. Словно мысли улавливала. Коталь сжал зубы. Как бы сильно ему ни хотелось, чтобы Сайзот оказался не прав, выкинуть его навязчивую идею из головы он никак не мог. А потому он вел послушно следующую за ним волчицу в тронный зал, где всегда была стража. Знала о его намерениях Мецтли или просто держалась подальше от идущего не в духе императора — сейчас она отставала на несколько шагов больше, чем положено. — Если наслать заклинание проявления на перевыртыша, аура выдаст его настоящую сущность, — произнес он, стоило им войти в залу. Коталь обернулся, дав знак страже закрыть двери, только после этого продолжив: — Но если ее наслать на оборотня – истинного оборотня, я имею в виду, – то она не изменится. Мецтли, кинув взгляд на отрезаемые пути отхода, перевела его на правителя, непонимающе наклонив голову. — Сядь, — приказ вновь прозвучал на родном языке. Волчица послушалась, пусть и медленно. — Зачем ты сбегаешь ночами? В песчаных глазах промелькнуло удивление. — Почему у тебя зубов и пальцев, как у человека? Почему ты сама ведешь себя как человек? Он сделал несколько шагов в ее сторону, встав вплотную. — Ты волк, — Коталь непостижимым образом угрожающе навис над ней, ставшей вмиг сразу меньше, — или чего похуже? В песчаных глазах отразился страх. Он говорил наугад, почти что блефовал, но, видно, не зря. Едва завидев в его окровавленной руке растущую сферу, Мецтли замотала головой. Она поняла, чем ей всё это сулит. В песчаных глазах плескался ужас. Волчица не успела убежать, сбитая другим заклинанием, пущенным в ноги, отказавшие всего на мгновение, которого хватило, чтобы угодившая под ребра сфера взорвала в голове солнце. Ош-текк считал, он знал причину ее страха — банальное предательство, — до тех пор, пока тело не выгнуло дугой, а из горла не вырвался абсолютно нечеловеческий рёв, столь громкий, что стражники закрыли уши. Треск каждой сломанной кости сопровождался новой волной судорог и всё угасающими криками, теряющими свою силу. Коталь приблизился, некоторое время наблюдая за неправильными линиями и ходящими под кожей мышцами, и после недолгих размышлений кинул чары забытья. Моментально стало тихо, если не считать понятного треска. На полную трансформацию ушло некоторое время. Невольно в голову лезли мысли: выдержал ли бы хоть один человек всё это, оставаясь в сознании? Откуда такое несоответствие размеров до и после? А еще, конечно, что Сайзот оказался прав. — Отмыть и одеть, — бросил он слугам, глядя на голое чумазое тело. Немного подумав, добавил: — Приставить стражу.***
Что есть время? Что есть само ощущение времени? Пережитая боль? Воспоминания? Если каждый из них ложь в твоей голове — ложь ли само время? Она падала. Падала столь глубоко в темноту, что потеряла счет часам, проведенным в полете в бездну. Падала столь долго, что устала бессмысленно размахивать конечностями; устала думать, откуда и куда ведет это падение. Начала забывать, как здесь оказалась. Бесконечная тьма засасывала, держала в себе, не отпускала, смеялась над тщетными надеждами выбраться. И только когда надежды не осталось, подсунула под спину водную гладь, в которую она врезалась на такой скорости, что вышибло весь дух. Будто то была не вода, а камень. Впрочем, жидкость действительно оказалась необычной: заливалась густой массой гнойной крови в уши, нос, рот; забивалась в легкие, мешая дышать; разъедала внутренности, переваривала их и превращала в нечто другое. Паника сожгла остатки кислорода, заставив сердце биться с невозможной частотой, выбивая поврежденные ребра, выламывая их изнутри, разрывая плоть осколками. Боль захлестывала сознание, на последнем издыхании заставившее реальное тело открыть глаза. Боль осталась. Тупая, пульсирующая по венам, отдавая в костях и висках, но уже не выворачивающая внутренности наизнанку; с такой можно мириться. Зрачки сузились от яркого света, падающего через каменное окно, занавешенное прозрачными шторами, колыхающимися на задувающем ветру. Ветер нес с собой запахи улиц и пыли, недосягаемых людей, свежего хлеба и едва различимый аромат крови. Девушка втянула воздух как можно бесшумнее, улавливая много большее, пока глазами обводила скромную комнату, тихо, не шевелясь. Никто не должен знать, что она проснулась, иначе… Иначе что? Брови сошлись к переносице. Кровать под ней оказалось достаточно мягкой, если не сказать неудобной. Рядом стоял крохотный стол с кувшином воды и кружкой. Выскользнув из-под тонкого одеяла, шурша непривычной одеждой, которой хватало лишь на то, чтобы прикрыть излишнюю наготу, она нависла над посудой, принюхавшись. Не пахло ни кислым, ни горьким. Просто вода. Либо яд, чей запах ей неизвестен. Но она знает о ядах много, так ведь? Достаточно, чтобы не пить эту воду. Большего здесь не было, а значит, пора выбираться. Окно открыто, приглашая к себе зазывающими шторами. Девушка соскочила с кровати, не сразу осознав, почему лапы отказываются ее держать. Она рухнула о каменный пол, впечатавшись в него скулой, моментально вспыхнувшей болью, но не издав ни звука из своего горла. Оглушенный мозг, отдав конечностям приказ появиться перед глазами, чтобы найти проблему, не сразу понял, почему видит руку. Руки. Руки! Совершенно человеческие с пятью длинными пальцами на каждой. Ошарашенно отведя взгляд ниже, она увидела и вполне настоящие ноги, поразительно слушающиеся каждой ее мысли. Никакой черной шерсти, никакого хвоста! Она пораженно запустила ладонь в волосы, не найдя там острых ушей, и провела со смутным ощущением, что длину стоило бы давно подрезать. За толстой деревянной дверью послышались шаги. Не теряя больше времени, она попыталась встать и подойти к окну, но не смогла поймать равновесие. Пришлось ползти, только чтобы испустить вздох разочарования — между ней, и залитым солнцем городом, жизнь в котором кипела не останавливаясь, стояла металлическая решетка, не оставлявшая ни малейшей возможности спастись. А значит, теперь ее убьют. Да ведь? Вспоминать почему и так ли это не было времени. Опершись о подоконник она заставила себя встать, приказывая ногам держать тело в вертикальном положении; ставшее непривычном за долгое время, ей пришлось вспоминать, как ходят люди. Благо, мышечная память не подводила, быстро подхватив равновесие к тому моменту, когда за дверью вновь послышались шаги, а затем та открылась. Она собиралась на него напасть. Если не напасть, так оттолкнуть, чтобы пробежать мимо. Он видел это в глазах и рвавшихся из-под ногтей когтях; в положении тела и налившихся энергией мышцах. Сильных мышцах, нужно признать. Коталь не без интереса изучал стоящую перед ним черноволосую фурию, которая, почему-то, вопреки всему не нападала. — Ты – Коталь Кан, император Внешнего Мира, — невнятно прохрипело горло девушки, словно произнесшей это для себя самой. Неужели, она ожидала увидеть кого-то другого? — А ты оборотень, чьего имени я не знаю, — произнес он нейтрально. — Назовись. Ее взгляд заметался по полу, брови сошлись ближе. — С… — Она никак не могла вспомнить. Что-то сквозило через зубы вначале имени; в конце ощущалась тянущая гласная, вроде «и», а может, это из-за привычки слышать иное имя. — Мецтли. Что оно значит? Это императору здесь положено задавать вопросы и получать на них ответы, не предполагаемому диверсанту. Она стояла в прежней позе, только когти уже почти не виднелись. — Почему ты притворялась волком? — Коталь ее проигнорировал. — Я не… — она замялась. — Не смей уходить от вопроса второй раз, — в голосе императора послышались жесткие нотки. Девушка твердо посмотрела ему прямо в глаза. — Я не помню. Помню Море Крови. Помню, как бежала от людей. Им был нужен зверь на арену. — Она вздохнула, нахмурилась, пытаясь рыться в собственной памяти, полной дыр. — Я даже не задумывалась, что могу… что могло быть иначе. Впрочем, — изо рта вырвался нервный смешок, — у меня бы всё равно не вышло. Без твоей помощи точно. Спасибо, Коталь Кан. Она словно пыталась соединить руки, но, так и не поняв, что именно собиралась с ними делать, просто склонила голову, выражая признательность. Императору хотелось ей верить; хотелось знать, что доверие в ее глазах никуда не ушло. Он скривил губы. В нынешние времена доверие стоило слишком много. Оттягивать решение, как с ней поступить, он больше не мог. — Ты… — не успел он начать, как раздался взрыв. Пол под ногами задрожал, вынуждая удерживать равновесие. Коталь бросил настороженный взгляд на девушку, вцепившуюся в подоконник и выглядевшую не менее растерянной. — Чисто, — сказала она, прильнув к оконной решетке и изучив происходящее снаружи. Никакой паники в ее голосе не было, только хладнокровная собранность человека, попавшего в напряженную ситуацию. Коталь вышел в коридор, велев страже разузнать в чем дело. Стоило людям оказаться на повороте, как вопрос отпал сам собой. Таркатаны с ревом накинулись на них, пригвоздив к стене острыми костяными клинками. Воздух моментально пропах кровью. Врагам не потребовалось много времени, чтобы заметить новую цель. Почти ликуя, они бросились в сторону императора. Он успел всадить паре врагов крюки в шеи, но другого оружия, кроме короткого обсидианового ножа, у него с собой не оказалось. Окровавленные пасти, тем не менее, становились всё ближе, нападая с присущей им яростью. Нож застрял под чужим ребром, оставляя правителя Внешнего Мира совершенно без защиты, чем незамедлительно решили воспользоваться враги. Пасти, полные острейших клыков, приготовились впиться в плоть ош-текка, в последний момент почувствовав во рту вместо мяса дерево и собственную кровь. Девушка с неопределенной судьбой выбила перед собой дверь, вдарив ей по противникам, и сразу же добавила сверху удар прикроватным столиком, услышав треск поломанных зубов. — За мной! — отдал приказ Коталь, кидаясь в противоположную сторону. Девушка поспешила за ним, не дожидаясь пока таркатаны поднимутся из кучи, которую она устроила. Двое бежали по коридорам, сворачивая, стоило заслышать новые крики. Дворец наполнили враги, прорвав оборону. Как именно так вышло, император будет выяснять позже; а пока, в своих, казалось бы, случайных метаниях, он вывел их к одной из малых оружейных комнат, созданных именно для подобных случаев. — Закрой дверь! — крикнул он, влетев в помещение. Враги буквально дышали им в спины. Коталь отметил, что оружия осталось совсем мало, а значит, стражи здесь были, такркатанцам дадут отпор. Он выхватил с подставки одну из оставшихся макан, взвесив в руке. К этому моменту следовавшая за ним девушка неопределенно осмотрела тяжелый меч. Дверь трещала и сдавалась под давлением противников за ней. Времени не оставалось. Ош-текк, подхватив со стены давний трофей, — двустороннюю глефу — кинул ее невольной союзнице. — Умеешь сражаться? — спросил он, когда рев стал почти оглушительным. Девушка качнула оружие в пальцах, улавливая баланс; прокрутила медленно, а затем быстрее, резко остановив параллельно руке, и кивнула. — Разберусь. Дверь разлетелась вдребезги. Толпа противников, расталкивая друг друга, стала врываться в помещение. Не теряя временного превосходства, что давал им узкий проход, Коталь Кан принялся сносить маканой головы врагов, устилая ими пол, быстро ставший скользким из-за многих литров крови. Удушающий запах ворвался в легкие, дергая за нервы. Зрачки и ноздри расширились, выхватывая каждый миг битвы. Десны чесались от растущих клыков. Глефа присоединилась к бою, пронзая и разрывая всех тех, кто умудрился просочиться через императора. Противники оттесняли тех назад, но их самих становилось меньше с каждой минутой. Отряд, бросившийся за легкой добычей, таял на глазах. От былой уверенности не осталось и следа, особенно, когда вместо того, чтобы сносить головы, ош-текк стал отрубать конечности, бросая врагов истекать кровью в агонии. Оставшийся в одиночестве нападающий, недолго думая, решил дать деру. Коталь, взмахнув маканой, с ужасающей силой ударил ей в пол, так что огромная трещина понеслась вперед, сбивая беглеца и, судя по звуку, сломав ему ногу. Он рухнул, пытаясь отползти. Стоило императору приблизиться, как тот с диким рычанием извернулся, оттолкнувшись, и почти всадил костяной клинок ему в живот. В последнюю секунду бритвенно-острая глефа рассекла локоть насквозь, отрезая руку. Из обрубка пульсирующее вырывалась кровь. — Кто вас послал? — низко процедил император. Таркатан лишь громче зарычал. Коталь хотел отрубить ему другую руку, но вместо этого подошла девушка, направив глефу в здоровое плечо. — Говори! — Острие оружия ворвалось прямиком в сустав, вызывая неимоверное количество боли, когда она начала его прокручивать, дробя чувствительные поверхности и крупные нервы. — Женщина! Эденийка! — жертва орала столь громко сквозь клыки, что трудно было разобрать. Ош-текк жестом велел девушке уменьшить напор. Таркатан сразу стал тише, прерывисто задышав. — Короткие… волосы… Огонь… — Каков был план нападения? — жестко спросил Коталь. Враг посмотрел на него, затем на своего палача, что показательно сжала в руках древко, готовая вновь его провернуть, и вновь на него. — Нам не сказали… — Он сглотнул, готовясь к очередной волне боли. — Нам не сказали, где другие отряды. Всех послали вслепую. Мы должны были убить узурпатора. Были те, кто отвлекал охрану. Большего я не знаю. Таркатан замолчал. Коталь смотрел в глаза, в которых не было страха, только смирение со своей судьбой. Он поведал им всё, что знал. Макана поднялась в воздух, гулко ударив об пол между головой и шеей умирающего противника. Стало тихо. Оружейная напоминала Яму Плоти на острове Шанг Цунга — всюду разлитая кровь покрывала, казалось, каждый клочок каменного пола. А посреди крови, трупов и оторванных конечностей стояли два главных лица, устроивших бойню. Их одежда почти сплошь стала бордовой, липнув к не менее красной коже. Коталь напоминал себе кровавого бога в те времена, когда он ходил по древним землям Амазонки. Он взглянул на не сильно отставшую от него девушку. — Ты воин, — сказал ош-текк, отдышавшись. — Да, — ответила она, глядя перед собой. Тонкие сильные руки приподняли глефу, стирая с лезвий кровь тыльной стороной ладони. Помогало слабо, но она не останавливалась. — Ты не из Внешнего Мира, — продолжил Коталь. — Не знаю, — чуть погодя ответила девушка, не отвлекаясь от своего занятия. — Ты действительно не помнишь, откуда ты? — теперь он спрашивал искренне, готовый поверить ей. Она вздохнула, замерев на секунду. — Нет. Повисло молчание. Кровь на коже начала шелушиться, отпадая темными чешуйками. Девушка почесала щеку, вызвав целый каскад частичек, за которыми оказалась старая рана. — И как тебя зовут – тоже, — произнес Коталь, рассматривая шрам, тянущийся от нижней челюсти до левого глаза. Кинув взгляд на ухо с другой стороны, он обнаружил на нем неизменный вырезанный фрагмент, какой был и у волчьей формы. — Нет. — Она, наконец, посмотрела на него, чуть нахмурившись. — Мецтли. Что это значит? — Луна. — Луна… — повторила девушка. — Тогда, я – Мецтли.***
— Тебе стоит успокоиться. — Я успокоюсь лишь когда мне принесут голову этого ублюдка на подносе! Милина вырвала свои запястья из рук Тани, которая бережно протирала стертую от кандалов кожу. Свергнутая императрица бешенными шагами мерила узкую комнату временного убежища, и в пламени свечей ее силуэт казался еще более резким и нетерпеливым. — У нас получилось рекрутировать несколько лояльных дивизий таркатан… — тихий голос эденийки прервал истерический крик. — Значит собирай их всех! – визжала Милина. — Мы обернем всю армию на нашу сторону и немедленно нападем на эту плешивую гниль, сидящую на моем троне! — Их не хватит для полноценного вторжения, — произнесла внезапно шагнувшая из тени фигура. — Коталь – опытный генерал. Он давно переформировал армию, собрав ее преимущественно из людей Внешнего Мира и ош-текков. Таркатаны давно бежали из З’ункары. — И что же ты предлагаешь, Рейн?! — прошипела она в глаза сыну Аргуса. — Мы предлагаем, — поправила ее новая фигура, появившаяся на доске. — Война с Преисподней требует огромных финансовых и человеческих затрат. Она одна сильно опустошает его ресурсы. Если мы заставим Коталя воевать на два фронта, перекроем торговые и пути снабжения, то люди быстро отвергнут узурпатора. И тогда, останется лишь вернуть на трон истинную наследницу Шао Кана. Все обернулись на человека, держащего руки сцепленными за спиной. На его лице, украшенном двумя вертикальными параллельными татуировками, играла самоуверенная ухмылка. — Немного терпения и подготовки, моя императрица, — практически пропел Рейко, подав Милине руку, которую она не без удовольствия приняла, — и восстание можно начинать.