Один день из жизни в антиутопическом мире, где нет условных рефлексов

Противный писк надоедливого будильника вырвал меня из сна. Я пролежал на кровати еще минут десять, изо всех сил пытаясь придумать причину, зачем мне вставать сегодня и для чего я вообще живу. Пофилософствовав на эту тему и так и не найдя однозначного ответа на свой вопрос, я с трудом открыл глаза, и перед моим взором предстала привычная картина: на потолке моей рукой был подробно расписан дальнейший план моих действий, моя утренняя рутина. С тех пор, как в один День исчезли условные рефлексы, у людей пропали привычки, закрепившиеся за ними за все годы их жизни. Тот день перевернул нашу жизнь. Многие люди не выдержали давления, не смогли приспособиться к новым условиям жизни и покончили с собой. Остальные пробовали разные варианты для восстановления их прошлой жизни, но всё тщетно. Тогда мы были вынуждены оставить всё как есть. За нами оставались только те условные рефлексы, приобретенные до седьмого года жизни. Мне несказанно повезло, что тогда я уже знал азы математики, умел читать и писать и неплохо катался на велосипеде. Например, моей подруге, Катерине, повезло куда меньше. Она в том возрасте ещё не читала, а только знала алфавит, так что она не могла пользоваться письменной инструкцией. Но с Катиным умом, она и из этой ситуации нашла выход. На будильнике вместо назойливой мелодии у неё стояла аудиоинструкция, план, почти такой же, как и у меня на потолке, только в другом виде. Ну, а мне пришлось прибегнуть к такому способу выживания. Первым пунктом в моем списке было выключение будильника, что я поспешил выполнить. Далее шёл холодный душ, зарядка со старыми дедушкиными гантелями, скудный завтрак, состоящий из двух сгоревших яиц и крепко заваренного чая. Выглянув в окно, я проследил взглядом группу людей, одетых в белые халаты. Их остроконечные шляпы-колпаки устремлялись ввысь. Это был кто-то из правительства. Фактически, они лишились работы, потому как общество перестало быть управляемым, и теперь власть перешла к людям, имевшим больше возможностей. Люди, которые раньше стояли во главе государств, теперь стали кочевниками и одевались подобным странным образом. Если подумать, худшее в нашей действительности это то, что нет больше никаких «Я». Народ выживший обратился в серую массу, не способную мыслить как личности. Общество разбилось на группы, например: те, что уже умели фотографировать, те, что уже умели писать, те, что уже умели играть на музыкальных инструментах, и далее по списку. Из обыденного осталась только жажда денег. Неизменно все запрашивали за свои услуги космические суммы, которые неоткуда было достать. Если ты ничего не умеешь — тебе дорога заказана в Эпизод. Эпизод — место, куда стекаются все безработные, бездомные люди. Часто от Эпизода валит густой вонючий дым. А всё потому, что на территории расположена внушительных размеров печка и по вечерам, когда на Эпизод приезжают рабочие, из нее слышатся душераздирающие вопли. Рабочие приезжают на грузовике с массивным кузовом. Не многие догадывались, что умещается там. Я отчетливо помню тот день, когда Катя вбежала в мою квартиру с совершенно огромными, это из-за удивления и страха, глазами. У девушки тряслись руки, и ее саму била крупная дрожь. Щеки были мокрыми от слез. Тогда она прошептала только несколько слов: — Мама заболела. — она всхлипнула, и я, не раздумывая, прижал ее к себе, обнимая. — Они заберут ее. Заберут, у нее опухоль, она ум-умрет. — Катя вцепилась в мою рубашку и разрыдалась. За ней приехали в тот же вечер. Не знаю, как они смогли узнать эту новость так быстро. Наверное, все дело в ЦСО — Центральной Системе Оповещения. Со Дня прошло уже несколько лет, а народ так ничего и не придумал. Врачей, хирургов, патологоанатомов как не было, так и нет. Инструментальные рефлексы не восстановлены, равно как и все остальные. Медицина пала. Наступили времена, очень походившие на первобытные — когда заболевший человек уже считался мертвым. В тот вечер, когда Катя уснула, я понял. Понял, что отвозят на Эпизод в тех огромных грузовиках каждую неделю. То, что трупы сжигают не удивляло меня. Немыслимым было только их количество. Человечество, да и все живое в целом, было на грани исчезновения. Социальная мобильность в мире нулевая, новых навыков не появляется, абсолютно все обречены на скорую смерть, вот что страшно. Наспех позавтракав, я вдруг остро ощутил пустоту внутри. Как будто что-то важное отобрали у меня, навсегда оставив меня инвалидом. Это странное чувство часто посещало меня в последние дни. Тяжело вздохнув, я направился обратно в комнату, чтобы переодеться и собрать вещи на работу. Так как в мои навыки входило умение писать и читать, то я работал в офисе, производил планы, инструкции по действию и прочее для людей, умеющих только читать, но не писать, коих, кстати, было большинство. Люди не были способны создавать машины и аппараты по печатанию, поэтому мы довольствовались тем, что есть. Работа не пыльная, но мне она всё равно не импонировала. Мне не приходилась по нраву вся эта бумажная волокита, я всегда хотел чего-то большего. Больше всего на свете я хотел сбежать из этого места. Но не знал куда, потому что по сути же, все в мире одинаковое, точно такое же, как здесь, в Москве. Меня тянуло путешествовать, но я понимал, что не выживу в совершенно новой среде без моих условных рефлексов. А потому мне оставалось только одно: ждать и приспосабливаться. Ждать, что кто-то ворвется в нашу жизнь, изменив ее в корне. Поможет миру подняться с колен, заставит людей вновь мыслить, изобретать, придумывать. Но переворота не происходило, а жизнь двигалась вперед. Я открыл холодильник, тумбочку, шкафчик в ванной и комод. Я не понимал, куда я положил свои вещи, не знал конкретного их места, потому что с исчезновением условных рефлексов, исчезла и ассоциация комода с одеждой, так что теперь все мои вещи были хаотично разбросаны по квартире. Одевшись в серую униформу, я взял портфель с бумагами и документами, и отчётливо понял — я что-то забыл. Моя собака. На самом деле, ее звали Дина, и до Дня она была просто потрясающим другом. Мы вместе гуляли в лесу, она охотилась на мелких птиц, играла со мной в мяч. Сейчас она походила будто на свою безликую тень. Дина не откликалась на свою кличку, не приходила к миске, когда я наполнял ее кормом. Почти все время она проводила на коврике, который был удобно расположен около входной двери. Она не реагировала на мои команды, так что мне приходилось брать ее за поводок и подтаскивать к миске, чтобы покормить, как я это сделал и сейчас. Накормив собаку, я взял ключи, снова подхватил портфель и вышел из квартиры, забыв запереть дверь. Порыв холодного осеннего ветра сорвал с фонарного столба одно из многочисленных объявлений о пропаже очередной кошки. Первое время, хозяева, не заметив того, что их питомцы перестали откликаться на клички, продолжали выпускать их на улицу. По прошествии некоторого времени, когда кошки или собаки не отзывались и не возвращались домой, люди, наконец, поняли горькую правду. Я запрыгнул на велик и покатил по мостовой вниз. Вокруг царила однообразная серая, но все же миролюбивая обстановка. С исчезновением условных рефлексов, постепенно канули в лету различные террористические организации. Их существование прекратилось, потому что стала невозможной вербовка, программирование людей на действия, выгодные террористам. Пожалуй, это было чуть ли не единственным плюсом в сложившейся ситуации. Я фыркнул и выбросил эти мысли из головы. Сам того не заметив, я уже подъехал к офису. День обещал быть очень длинным. Все шло своим чередом. Сегодня мы напечатали еще сотни планов, а я все равно не чувствовал себя полезным, не думал, что как-то помогаю людям. Например, Катя действительно привносила вклад в общество. Она работала у очень влиятельных людей, где изготавливала специальную жидкость для смачивания пищи. Дело в том, что с исчезновением условных рефлексов, у людей исчезло и появление слюны при виде или запахе еды. Некоторым индивидуумам было очень некомфортно без данного навыка, а поскольку они были баснословно богаты, они наняли группу людей, которые согласились добывать и производить эдакую смачивающую жидкость. Вдруг я почувствовал острое желание выйти из кабинета. Ослабив галстук, я поднялся с кресла и направился к выходу. Не дойдя буквально пару шагов до двери, я остановился. Что-то было не так. Воздух передо мной стал нагреваться и вибрировать, и я поспешно отодвинулся назад. Чувствовался запах горящей древесины, и я сморщил нос. Между тем пространство передо мной озарялось бледно-голубым свечением. Постепенно оно становилось все ярче, и вот, наконец, свечение обратилось в небольших размеров шар, как будто сотканный из света. Он был настолько ярким, что на него невозможно было смотреть, и я зажмурил глаза, чтобы, не дай Бог, не ослепнуть. И когда я решил открыть их, шара уже не было. Я облегченно выдохнул и взъерошил волосы, задаваясь вопросом, не сошел ли я, часом, с ума. Похоже, все это мне только привиделось и мне просто нужно уделять сну больше времени. Позади меня что-то упало на пол и разбилось. Я подскочил на месте от неожиданности и, в страхе гадая, что же это могло быть и сколько вычтут из моей и так не шибко большой зарплаты, медленно и нерешительно обернулся. Около грязного подоконника, где еще недавно стояла потрясающая средневековая фарфоровая ваза, с совершенно невинным видом замер мужчина. С виду ему было не больше шестидесяти, а выглядел он, очень уж странно. Спутанные седые волосы спадали на узкие плечи, на шее болтались причудливой формы очки на веревочке. На мужчине были шорты, обнажающие тощие острые коленки, очень грязная футболка, а в руках он держал огромный чемодан. Честно говоря, было видно, что удерживать ношу ему было тяжело: мужчина то и дело кряхтел, сопел, пока, наконец, не сдался и не опустил багаж на пол. Я сразу же вспомнил все фильмы о «гостях из будущего», которые я смотрел и истерически засмеялся. Да, ситуация комична. Тут же, словно услышав мои мысли, старик быстро огляделся по сторонам и спросил самую ожидаемую фразу: — Какой сейчас год? — 2078. — ответил я и, выдержав паузу, выпалил, — Кто Вы? Что вы здесь делаете? Вы из будущего? Что там такого случилось? — Молодой человек! — окликнул меня старик, прерывая нескончаемый поток вопросов и оглядывая меня с ног до головы. — Давайте по порядку, и соблюдаем нормы приличия! Для хорошего начала разговора, следует здороваться. Сразу отвечая на ваши вопросы, призываю Вас не пугаться, я из прошлого. Моя бабушка, покуда была жива, растолковала мне, что мне надлежит выполнить особенную миссию. Бабка моя была провидицей, чай знала, что у вас за несчастье приключится. Судя по тому, что я вижу за окном, — старик приоткрыл жалюзи, взглянул на улицы города с высоты птичьего полета, прокашлялся и повторил. — Судя по тому, что я вижу за окном, я все сделал правильно. Что же, поведайте мне Вашу историю, и тогда, может быть, я обрадую Вас, потому что, мне кажется, что я знаю, как помочь Вашему миру. Оправившись от шока, я рассказал мужчине все, что помнил со Дня, пробежавшись по основным событиям. Пока я рассказывал, он успел бегло осмотреть мой небольшой кабинет, выглянуть в коридор и заглянуть в мой портфель. Теперь старик сидел в рабочем кресле, слушая меня и попутно делая некоторые заметки в блокноте в кожаном переплете, который он несколько минут назад выудил из своего чемоданчика. Когда я закончил свой рассказ, странный мужчина задумчиво смотрел на меня и почесывал подбородок. — Прямо как она и рассказывала… — пробормотал он. — Да, полагаю, что я знаю, как все исправить. Идемте. Немного поразмыслив над предложением старика проследовать за ним, я все-таки решился на этот рискованный поступок, плюнув на начальство и махнув рукой на мою повседневную жизнь. В конце-концов, мне нечего терять. Я вызвался нести чемодан, потому что видел, как тяжело было бедному путешественнику во времени. Я хоть и считал себя достаточно костлявым, старик определенно выигрывал, так что я решил помочь ему. В течение того времени, как мы продумывали, ну или по крайней мере, пытались продумать план, я узнал, что старика зовут Григорий, он ученый и прибыл в наше время из двадцатого века. Его бабка наказала Грише, чтоб он все исправил и не дал человечеству погибнуть. Теперь же оказывается, что я тоже причастен к спасению мира. Примерно поняв, что будем делать дальше, мы тихо открыли дверь и вышли из кабинета. Проскользнув мимо скучающих парней на охранном посту, мы выбрались на улицу. Старик объяснил мне, что ему нужно попасть в тихое помещение, где возможно было бы пробыть пару часов. К счастью, я знал такое место. Поблизости находился заброшенный склад. Раньше там располагался гитарный магазин, но сейчас, когда изготовление гитар, естественно, осталось далеко в прошлом, он пустовал. Проникнув в помещение, мы оба расчихались. Единственной проблемой заброшенного склада было то, что он заброшен. Отсюда и неимоверное количество пыли, от которой мы практически не могли дышать. Абстрагировавшись, Григорий пересек комнату и расчистил стол, который по-видимому раньше был кассовым прилавком. Старик вынул из кармашка на груди совершенно не внушающую доверия тряпку и стер слой пыли со стола. Затем, он взгромоздил на него свой чемодан, открыл его и приказал мне отойти. Внутри чемодана что-то загрохотало, забулькало и даже запищало, и он открылся с характерным щелчком. На столе вместо старенького багажа стояла сложная установка из металлических прутьев, колб, мензурок и еще Бог знает чего. Григорий радостно хлопнул в ладоши и, видимо чрезвычайно довольный результатом, стал что-то делать. Сначала он вытащил несколько пробирок со светящейся жидкостью и поставил на стол. Потом к ним добавились некоторые шипучие, перламутровые и сыпучие вещества, которые впоследствии старик перемешал, получив загадочную мутную смесь. Перелив ее в другую емкость и плотно закрыв ее крышкой, он велел мне подождать час. — Через час мне надобно, чтобы ты поучаствовал в моем опыте. — заключил Григорий и от этих слов мне резко стало не по себе. По прошествии этого времени, он подозвал меня к себе, и усадил на кресло, к счастью, так удачно оказавшееся под рукой. Я пронаблюдал за тем, как ученый вытащил смесь из емкости и расфасовал по колбам. Вручив одну из них мне, он произнес: — Выпей. И все вернется на круги своя. Должно сработать, ручаюсь. — заверил меня Григорий. Однако, в отличие от него, я не был так уверен. И честно говоря, мне не очень-то хотелось рисковать своей жизнью, хотя… А что мне терять, действительно? Ничего меня здесь не держит, никто не хватится меня, если я исчезну. Так что я тяжело вздохнул, поднес колбу к губам и сделал большой глоток так, чтобы залпом выпить все сразу. Ничего не поменялось. Первые несколько мгновений я решительно ничего не понимал, уставившись на Григория, но потом начало происходить что-то необычное. По телу прокатилась волна тепла. Я почувствовал себя так, будто выпил стакан чего-то очень крепкого, потому что в горле вдруг защипало, и оно стало гореть. Меня затрясло, начались судороги, и я повалился на пол. Я пытался дышать, отчаянно цепляясь за жизнь, но ничего не выходило, и я чувствовал, как силы постепенно покидают меня. Я уже не слышал, что мне кричал мой ученый, его слова не доходили до меня так, если бы я находился под водой, и меня тянуло ко дну. Но в один миг все прекратилось. Из моей груди вырвался рваный вдох. Потом еще, и еще, и вот я уже дышал полной грудью и мог подняться на ноги. Григорий широко улыбался и нужно полагать, что он думал, что его сомнительная жижа сработала. А вот сейчас мы это и проверим. Дело в том, что после окончания школы я научился играть на гитаре. Само собой, после Дня это умение было утеряно, ну, а сейчас оно должно было вернуться. Я подбежал к первой попавшейся гитаре, схватил ее, отметив про себя, как удобно гриф лег мне в руку, и, зажав простенький аккорд, ударил по струнам. Гитара была расстроена, звук выходил не очень мелодичный, но у меня получилось! Я снова могу заниматься любимым делом! — Получилось! Сработало! Гриша, сработало! — я подбежал к засмущавшемуся ученому и заключил его в объятия. — Нас запомнит мир, сынок, и этот день войдет в историю, как начало новой эпохи. Спасибо тебе за помощь. — он улыбнулся и похлопал меня по плечу. Дальше дело оставалось за малым. Предстояло каким-то образом напоить весь мир этой жидкостью. Новая эра началась десятого июня, 2078 года.