eyes, nose, lips

Потому что твои глаза, нос и губы, Каждый взгляд и вздох, каждый поцелуй - Всё это убивает меня, Я всё ещё плачу из-за тебя.

*** Руки у Джэхёна дрожат, поэтому попасть ключом в замочную скважину у него получается не с первого раза, стоящий за его спиной Джонни только лишь подливает масла в огонь, говоря о том, что Джэ неаккуратный и ничего не может сделать с первого раза. Всё это не раздражает, а только заставляет очередную порцию смеха сорваться с его губ. Джонни прикладывается к бутылке с вином и морщится, потому что оно кисло-горькое и вкус оставляет желать лучшего, но это единственное, что бедные студенты смогли себе позволить, зато оно отменно туманит голову и добавляет храбрости. Иначе он бы сейчас не стоял возле двери Чона и не ждал, когда тот откроет её, чтобы они вдвоём смогли завалиться внутрь. Губы зудят от недостатка контакта с другими и Со делает очередной глоток прежде чем подойти к Джэхёну максимально близко, заставляя того развернуться к нему лицом. Он прижимает младшего спиной к холодной поверхности двери и обхватывает пальцами его подбородок, заставляя посмотреть на себя, чтобы в тоже мгновение прижаться к распухшим от предыдущих поцелуев губам, которые размыкаются ему навстречу. И Джонни вливает в чужой рот кислое вино. Влажные звуки поцелуев наполняют лестничную клетку. Джонни первым находит в себе силы, чтобы оторваться от поцелуя, что вызывает у Джэхёна недовольное хныканье, он старается притянуть старшего снова к себе, но всё, что ему удаётся это только прижаться к спине Со и уткнуться лицом между его лопаток, потому что старший теперь сам возится с замком входной двери. И получается у него намного лучше, потому что с очередным поворотом ключа дверь открывается. - Прошу, - Джонни распахивает перед Джэхёном дверь и сам заходит следом, захлопывая её. Внутри тесной прихожей они только в спешке скидывают обувь и куртки, потому что дальше страсть снова вспыхивает костром внутри и их как магнитом притягивает друг к другу. Губы на чужих губах и руки под одеждой, старающиеся снять её. Они сами не замечают, как оказываются в спальне. Как будто и не было расстояния в несколько метров. Будто бы и не нужно было пересечь гостиную с низким, стеклянным столиком посередине, чтобы попасть сюда. Джэхён находит себя, лежащим на прохладных простынях своей кровати, в то время как Джонни стоит напротив него в расстегнутых джинсах и стягивает футболку через верх. Чон может видеть, как напрягаются чужие мышцы, как проступают линии пресса. Видеть всё это великолепие, стоящее в нескольких шагах, а потом Джон подходит ближе и теперь Джэхён может не только смотреть, но и касаться. И это намного лучше, чем он представлял. Кожа под его касаниями мягкая и тёплая, Джэ как загипнотизированный водит по чужим плечам, проводит по ключицам и поднимается по шее выше, чтобы зарыться пальцами в длинноватые пряди волос, заставляя запрокинуть голову назад. Он проводит языком по пересохшим губам и прижимается к шее старшего, принимаясь осыпать её поцелуями. Джэхён не может удержаться от того, чтобы не оставить на чужой коже несколько следов от зубов и ярких пятен засосов. Он проводит языком по коже, оставляя влажную дорожку, на которую дует, смотрит на то, как мурашки бегут по чужой коже и не может удержать довольного стона, потому что всё это нереально круто. К тому же Джонни не останавливает его, лишь прижимает ближе к себе и позволяет делать, что ему вздумается. А потом Со всё же отрывает его от своей шее, проводит пальцами по щеке, гладит её и за затылок притягивает к себе ближе, чтобы затянуть в очередной глубокий поцелуй. Джэхён заканчивает на коленях старшего, обнимает его руками за плечи, правда ему совсем скоро приходится поднять их, чтобы позволить Джонни стянуть с себя худи. Он дрожит под прикосновениями старшего. Пальцы с грубыми подушечками обводят ореол соска, обхватывают чувствительную горошину и тянут её, разминают. Пока второй терзают губы и зубы. Джэхён распахивает рот, выпуская тонкий стон, и чуть отклоняется назад, упираясь ладонями в кровать. Он чувствует, как рука скользит всё ниже, пока не накрывает его стояк через слой джинс и белья, сжимает и некоторое время давит, заставляя скулить от яркого удовольствия, которого недостаточно. А потом пальцы расстёгивают пуговицы и ширинку, да ныряют под кромку белья, касаясь истекающей смазкой головки. Размазывают капли по всей длине и несколько раз проводят вверх-вниз, чтобы после резко прервать контакт и переключиться на его спину. Джонни ведёт ногтями от лопаток и ниже, оставляя несколько розовых полосок на пояснице. А после несильно хлопает Джэхёна по бедру, заставляя его приподняться, чтобы стянуть с него мешающуюся одежду. Чон дрожит, когда чувствует нежной кожей грубую ткань джинсов, кусает свои губы и бросает на Джонни взгляд из-под ресниц, на которые старший отвечает только усмешкой. Когда широкие ладони опускаются на его ягодицы, Джэхён только задерживает вздох. Потому что это волнительно, но это то, чего он так долго хотел и никогда не думал, что получит. И теперь в этот самый момент он чувствует себя на вершине эмоциональности. На кожу прилетает шлепок и Джэ вздрагивает, потому что это было совершенно неожиданно. Не больно, но всё ещё неприятно и кожа мгновенно нагревается. Он получает около десятка шлепков перед тем, как всё заканчивается и Джэхён никогда в своей жизни не ощущал себя настолько заведённым. В животе приятная тяжесть, член крепко стоит, прижатый к животу, пачкая кожу смазкой. И когда ладони снова сжимаются на его ягодицах, Джэхён не сдерживает в себе порыва поёрзать на чужих коленях, и при чём он специально качает бёдрами, задевая чужую эрекцию. С удовольствием смотря на то, как Джонни стискивает зубы и прикрывает глаза. Он делает это снова и снова, пока не выбивает из старшего стон. - Джэхён, черт возьми, - шепчет Джонни севшим голосом, а Чон поднимает на него самые невинные глаза в мире. Хлопает своими длинными ресницами и чуть улыбается распухшими губами. Правда льнёт ближе к Джонни и обхватывает его за плечи, утыкаясь лицом ему в шею, когда пальцы старшего с нажимом проводят между его ягодиц, надавливая на сморщенное кольцо мышц. Со смотрит на то, как Джэ прогибается в пояснице и поддаётся каждому его прикосновению. Он не делает ничего больше, как обводит по кругу, поглаживая и иногда надавливая кончиком пальца, чуть проникая внутрь, но этого хватает для того, чтобы Джэхён в его руках дрожал и всхлипывал. - Смазка под подушкой, - и глаза у него мокрые от слёз. То, как Джэхён смотрит на него практически невыносимо. Потому что в его взгляде слишком много доверия и беззащитности. Он вверяет всего себя Джонни. До конца и без остатка. И этого так много, что старший просто не может этого вынести. Ему невыносимо отрываться от Джэ хоть на секунду. Правда сейчас ему и не приходится. Он поддаётся вперёд, чтобы снова накрыть губы парня своими и утянуть его в поцелуй, скользя своим языком по чужому, играясь с ним. Отвлекая его таким образом от того, что будет происходит дальше. От того, как щелкает крышка на тюбике со смазкой, как он выдавливает её и распределяет по пальцам, согревая. - Джонни, - выдыхает Джэхён, когда чувствует, что давление становится сильнее. Стенки неохотно растягиваются, пропуская глубже, и всего этого становится слишком много. Настолько, что Чон больше не выдерживает. Он несколько раз моргает и слёзы катятся по щекам, чтобы хоть как-то отвлечься от атакующей его волнами снова и снова боли, Джэхён впивается зубами в чужое плечо. Джонни шипит в ответ на это действие, но ничего больше не делает, только гладит его чистой рукой по пояснице, стараясь успокоить. Со не спешит, чутко прислушивается к реакции чужого тела на каждое своё действие и осыпает чужое лицо поцелуями, переходя на шею и плечи. Постепенно он добавляет ещё два пальца и снова ждёт, потому что Джэ пальцами впивается ему в бока, царапая. Тогда Джонни укладывает ладонь на член младшего, начиная надрачивать ему в медленном темпе. А потом Джонни проталкивает пальцы глубже, поворачивая их и касаясь там, где раньше не касался. И эти действия выбивают из Джэхёна удивлённый вздох. Он отрывается от шеи Джонни, которую до этого кусал и смотрит на него. Лицо у него сосредоточенное, брови нахмурены на переносице, он сопит и выдаёт тихим, неуверенным голосом: - Сделай так ещё. – и Джонни делает ещё и ещё. Выбивая с каждым касанием простаты из Джэхёна неровные вздохи и громкие стоны. Он растягивает его ещё некоторое время, желая убедиться, что этого достаточно. И только когда стоны становятся на порядок громче, а дыханием Джэхёна окончательно сбивается, когда он крепко жмурится, Джонни считает, что этого хватит. Он вытаскивает пальцы, а на недовольный взгляд лишь только чмокает кончик носа Джэ. Ему не удаётся сдержать лёгкого смешка. Джонни заставляет Джэхёна лечь на спину, подкладывает ему подушку под бёдра и разводит ноги широко в стороны, одну из них подхватывает под коленом и удерживает, чтобы положить себе на плечо. Он снова открывает смазку и выдавливает на ладонь большое количество, чтобы покрыть прохладным гелем свой член. От прохлады геля он шипит и жмурится на несколько мгновений, но быстро берёт себя в руки. Чистой ладонью он упирается в кровать рядом с лицом Чона, наклоняясь над ним, чтобы было удобнее целовать, вторую же скользкую ладонь кладёт на бедро парня, а после давит головкой на приоткрытое кольцо мышц. Ничто не сравнится с чувством единения, которое Джонни ощущает сейчас. И пусть ему приходится прикладывать просто титанические усилия, чтобы не начать двигаться практически сразу же, он чувствует себя одним целым с Джэхёном. Он видит, как тот дышит сквозь стиснутые зубы, как крепко жмурит глаза, а после вообще закрывает их рукой, как напрягаются мышцы на его животе, и грудь принимается судорожно подниматься и опускаться. Джонни ждёт, пока Джэ привыкнет, пока не разрешит ему двигаться. И только когда он видит лёгкий кивок, то принимается двигаться. Сначала медленно и осторожно, не желая причинить ещё больше боли, но постепенно его движения становятся всё увереннее и сильнее. Темп набирается скорость, как и движения бедер. Чуть меняя угол, ему удаётся задеть снова простату Джэхёна и это заставляет очередную дрожь пройти по напряжённому телу, которое постепенно расслабляется и теперь более охотно пускает его внутрь. Теперь Джэхён сам подмахивает бёдрами, стараясь принять ещё глубже, ещё сильнее, чтобы до искр от удовольствия перед глазами. - Джонни, Джонни, Джонни, - шепчет Чон пересохшими губами, словно молитву. Повторяет раз за разом только его имя. А потом он и вовсе закидывает ноги на талию Джонни, смыкая их за его поясницей и притягивая к себе невозможно близко. Его руки сжимаются в кулаки, и он мнёт уголки подушки, кусает губы от того, что стыдно так громко стонать в этой тесной комнате с тонкими стенами, но не может сдержать себя. Удовольствие ломает его и Джэхён кричит громко. Джонни считает, что нет ничего лучше, чем Джэхён во время оргазма. Он кончает без единого прикосновения к себе. У него откинутая назад голова, приоткрытый рот, из которого рвётся очередной громкий стон, и ленты прозрачной спермы, которые приземляются ему на живот и грудь. И даже при том, что глаза у Джэ широко распахнуты, Джонни уверен, что он сейчас ничего не видит. Самому ему хватает ещё парочки толчков в дрожащее тело, чтобы кончить. И даже не смотря на то, что они потные и Джэхён вяло отпихивает его, когда Джонни хочет обнять его, говоря о том, что это отвратительно и им необходима ванна, эта ночь навсегда останется лучшей в его памяти. Он перебирает влажные волосы задремавшего Джэхёна и целует его плечо. Джонни проводит большую часть ночи, шепча о том, как сильно он любит младшего. И он не знает: улыбается ли Джэ потому что он слышит его слова сквозь сон или же от того, что ему снится что-то хорошее. Но это даже неважно, потому что всё, что ему нужно для счастья уже у него в руках. Джонни уверен, что дальше всё будет складываться только лучше. Ему всего лишь двадцать три, Джэхёну двадцать, и впереди вся жизнь, чтобы провести её вместе. *** Будильник противно пищит, Джонни стонет от недовольства. Он чувствует усталость в каждой клеточки своего тела и желания открывать глаза совсем нет, потому что он уверен в том, что они опять будут болеть. Мужчина утыкается лицом в подушку, стараясь урвать остатки ускользающего от него сна. Да только вот неважно как долго он будет лежать в одной позе без движения, потому что организм бунтует, он требует подниматься и уже начать что-то делать. Джонни протягивает руку, которая свободно падает на вторую подушку. Вторая половина кровати совершенно холодная и пахнет только кондиционером для белья. На ней больше никто не спит. Кровать уже долгое время кажется мужчине слишком большой для него одного. Как и вся его квартира. Всё в его жизни пустое и серое. Совершенно бессмысленное. Наконец, спустя бесцельные пятнадцать минут, во время которых он только разглядывает потолок, Джонни поднимается с кровати и сразу же заправляет её, стараясь заполнить пустое пространство обилием подушек. Горячая вода в душе не принесла никакого облегчения. Тело ещё всё тяжёлое, а голова мутная. Ему нужно взбодриться, именно поэтому он направляется на кухню, морщась, когда распаренные ступни касаются холода кафельного пола. Со открывает шкаф, из которого достаёт две кружки и ставит обе на столешницу. - Джэ, что ты будешь, - фраза остаётся неоконченной, потому что Джонни оборачивается через плечо, чтобы посмотреть на сидящего за столом Джэхёна. Да только вот вместо любви всей его жизни за столом обнаруживается лишь пустота. В квартире тихо. Никаких признаков присутствия другого человека. Конечно, разве может быть иначе? Ведь Джэхён ушел от него два года назад, а мужчина до сих пор не может смириться с тем, что он теперь один. Джонни впивается пальцами в столешницу до побелевших костяшек, прикусывает губу, надеясь, что боль приведёт его в чувство. Да только вот не работает это. И вообще не стоило ему закрывать глаза, потому что воспоминания, которых он так долго и так успешно избегал, они тут как тут. Нападают на него и в очередной раз разрывают его сердце на куски. Джонни вспоминает всё. Каким растрёпанным Джэхён просыпался по утрам. Как он улыбался и его ямочки появлялись на щеках, как сам Джонни целовал эти самые ямочки. Как часами мог смотреть на чужое лицо, водить по нему пальцами. Он провёл за этим так много времени, что мог бы нарисовать его с закрытыми глазами. Их тихие вечера за просмотром кино в объятиях друг друга и под одним пледом. Как они частенько пачкались в муке, когда пытались что-то испечь. Как ходили в Икею и выбирали всё эти мелкие детали для их квартиры. Всё их взлёты и падения. Распухшие после его поцелуев губы и засосы на бледной коже. Фотографии сделанные весной среди цветущих деревьев и лепестки сакуры, запутавшиеся в мягких волосах Джэхёна. Их ночи, шепот друг другу в уши, переплетённые пальцы и сбитое дыхание, громкие стоны, которые он сцеловывал с губ. И его собственное имя, которое Джэхён повторял раз за разом, словно мантру. Ленивые и лёгкие поцелуи после, ванна на двоих, наполненная пузырями и сладким запахом. И его тысячи «Я люблю тебя», которые он шептал, задевая губами распаренную после горячей ванны кожу. Ночи, которые он проводил за любованием чужим лицом. Всё это ушло. Кануло в бездну. И ничто не ранит Джонни сильнее, чем осознание того, что он видел знаки, говорящие о том, что совсем скоро всё переломится. Исчезнет. Но предпочитал игнорировать их. Делать вид, что проблем нет. Что он не чувствует холодности со стороны Джэхёна, не замечает, как он приходит позднее со своей работы. Как всё чаще утыкается в свой телефон и сидит в нём целыми днями. Как он становится всё раздражительнее и ссоры разгораются буквально на пустом месте. Как всё чаще Джэ стал искать предлоги, чтобы не оставаться с ним наедине. И даже на их годовщину Джонни получил холодное и официальное поздравление в виде сообщения, потому что у Джэ была фотосессия, и он не хотел её отменять. А потом он пришёл домой и Джэхён сидел на диване в гостиной. Снова уткнувшись в свой телефон, но он был здесь. Раньше полуночи. И даже раньше самого Джонни. Со в тот момент настолько удивился, что даже не заметил, что Джэхён сидит одетый, словно на выход. А когда Чон отложил телефон и поднял на него глаза, то Джонни понял, что это конец. Джэхён сказал всего лишь несколько фраз, когда уходил. И по нему не было заметно, что ему тяжело или же больно. Наверняка к тому моменту, когда окончательное решение было принято, внутри него уже всё перегорело и остыло. Не осталось ничего. Одно выжженное пепелище, на котором уже никогда ничего не вырастет, потому что земля осталась совершенно бесплодной. - Я устал, Джонни. Я так больше не могу. Я тебя больше не люблю. Джонни помнит, как ухватился за ручку двери в гостиной, напирая на неё всем своим весом, потому что ноги отказались его держать. Глаза наполнились слезами и всё, что он смог это прочистить горло, которое внезапно сжало спазмом. Джэхён поднялся с дивана, убрал телефон в карман своей сумки и двинулся по направлению к выходу. Со успел ухватить его за запястье. Его пальцы коснулись чужих, холодных и никак не отозвавшихся на это прикосновение. Он просто стоял и смотрел в чужую спину, пока Чон не тряхнул рукой, освобождая её от чужого захвата. - У меня нет времени. Машина уже ждёт. И ушёл, хлопнув дверью, но не запер её. Наверное, потому что ключи он оставил на низком столе в гостиной. Джонни упал на диван, то, что он сидел посреди гостиной в уличной одежде и обуви, совсем не имело для него значения, как и то, что придётся потратить много денег и времени на химчистку, чтобы привести белый ковер в порядок. Голова кружилась, а рыдания душили его. Отчаяние навалилось резко. Огромным комом. Он не представлял как жить дальше. Что делать? В тот момент ему казалось, что всё абсолютно пустое. Мужчина покачал головой, выгоняя воспоминания и снова сосредотачиваясь на настоящем. А точнее на том, что ему нужно сделать. Он включил кофемашину и подставил под неё кружку. Пока крепкий напиток готовился, Джонни смотрел на свою кухню. Он помнит интерьер каждой комнаты в деталях. Помнит, как они выбирали всё это и покупали и теперь ему плохо от этого, потому что без Джэхёна всё не то. Уют и теплота исчезли и теперь здесь пусто и холодно. Когда машина выключается, он берёт кружку и подходит к окну, смотря на постепенно просыпающийся город. Начинается очередной безрадостный день. *** Джонни откладывает фотоаппарат и давит на весь день ноющие виски, надеясь, что таким образом ему удастся снять доводящую до ручки головную боль. Один из ассистентов, проходя мимо, подаёт ему пластиковый стаканчик и Старбакса, который мужчина без задней мысли принимает. А когда понимает что именно в стакане, то кривится. Горький американо со льдом. Такой же беспросветно чёрный как и его жизнь. От кофе уже долго тошнит, но ему нужно работать, а другого способа взбодриться он не знает. У него бессонница, которая с уютом устроилась в его квартире и уже три недели не даёт ему спокойно спать в собственной спальне. Всё, что ему удаётся урвать это пара часов беспокойного сна, после которого он чувствует себя ещё более уставшим и разбитым. Холодный душ больше не помогает прогнать усталость и взбодрить тело, за всё это время он к нему привык и теперь это не больше, чем утренняя привычка. Раздражение и проблемы только накапливаются. С каждым днём их становится всё больше, но Джонни никак не может выкроить время на то, чтобы решить их. Потому что у него забитое работой расписание. Что угодно, чтобы проводить дома как можно меньше времени. Как можно меньше времени наедине с самим собой. Он не может даже отрицать того, что полное безразличие ко всему и тоска развились у него особенно остро, потому что он провалился в своё болото и теперь у него депрессия. Ведь он даже не говорил ни с кем о том, что случилось. Только заливал своё горе крепким алкоголем и просил друзей забрать его из очередного бара. Джонни усмехается. Потому что даже если бы он и решил поговорить с кем-то, то ему бы никто не поверил. Они ведь никогда и никому не говорили о том, что между ними что-то было. Сначала Джонни начал взбираться на свой олимп, как фотограф и его агентство прозрачно намекнуло о том, что ему не стоит влезать ни в какие скандалы и объявлять о своих отношениях тоже будет вредно для итак шаткой репутации. Тогда они решили подождать. Дальше Джэхёна случайно заметил один из агентов, работающий на довольно известное модельное агентство и он тоже получил работу. Теперь уж восходящей звезде не следовало влезать ни во что провокационное. И они снова решили подождать. Так и дождались. То, что родилось между ними в тишине. В тишине же и умерло. Никто не знал об этом. Джонни не уверен, что ему бы стало легче, если бы он поговорил об этом с кем-то, но выговориться ему бы точно не помешало. Иногда он задумывается о том, чтобы продать свою квартиру и купить себе маленькую студию, но он слишком эмоционально к ней привязан, чтобы вот так вот просто избавиться от того, где они жили вместе и были счастливы полгода. Срок, конечно же, маленький, но лучше чем ничего. Мужчина садится на диван и прикрывает глаза. До того момента, когда прибудет модель на съёмку у него ещё есть пара часов. Значит, он успеет подремать и хоть немного восстановить силы. Перед тем, как он засыпает, то думает о том, что в свои двадцать восемь он потерял гораздо больше, чем приобрёл. Джонни просыпается от того, что кто-то трясёт его за плечо и говорит о том, что осталось пятнадцать минут до того, как прибудет модель. И ему лучше привести себя в порядок, Джонни заторможено кивает и поднимается с дивана. Первым делом он решает умыться, дальше в списке закапать зудящие глаза и выпить американо, лёд в котором скорее всего уже растаял. - Кто у нас сегодня? – всё же решает он спросить у своего ассистента, когда проходит мимо него, тот на секунду заглядывает в свой планшет и незамедлительно отвечает: - Чон Джэхён. Джонни чувствует, как земля уходит у него из-под ног. Потому что, сколько бы времени не прошло, его не будет достаточно, чтобы подготовить к встрече с тем, чувства к кому ещё всё также сильны, но этому человеку совершенно наплевать. Он уже шагает дальше. У него другие интересы. Ему удаётся взять себя в руки. И Со просто очень сильно надеется на то, что никто не заметил того, как на него подействовало имя его сегодняшней модели. Потому что ему не нужны никакие глупые слухи о нём и Джэхёне. И вовсе не потому что он бы их не хотел, а потому что он переживает за то, что Джэ будет неудобно и это причинит ему какие-то проблемы. Даже спустя столько времени он всё ещё заботится о Чоне. У него ещё всё нет никого роднее и дороже. *** Когда Джэхён заходит в студию, то в помещении словно становится светлее. И этот день уже можно пережить до конца, зарядившись его теплой энергией. Джонни чувствует себя так, словно он, наконец, стоит под солнечными лучами, наслаждаясь его теплом. Чон приветливо всем улыбается и даже краснеет, когда на него с объятиями налетают девушки, которые сегодня отвечают за его одежду и макияж. Они с радостным щебетанием утаскивают его следом за собой, чтобы сотворить над ним магию перевоплощения для предстоящей съёмки. Джонни провожает Джэхёна взглядом до самой ширмы. Сердце в груди сходит с ума, рвётся туда, где скрылся Джэ. И ему даже становится холоднее, как будто внезапно всё отопление в студии выключили, и единственный способ согреться это пойти за ширму и снова встать возле Джэхёна. Только вот Со не может себе этого позволить. Они всего лишь незнакомцы, которым сегодня предстоит поработать совместно. И если повезёт, то они столкнутся ещё на других фотосессиях. Вот и всё, что ему осталось. Дверь студии открывается в очередной раз. Внутрь заходит Доён. У Доёна путанные волосы от ветра на улице с синими прядями, синий пиджак, под которым рубашка с принтом, джинсы, сидящие идеально на его длинных ногах, и остроносые ботинки на невысоком каблуке. Джонни переводит взгляд на его руки и отводит глаза, замечая полоску золотого кольца. Конечно, у него много причин не любить Доёна. Но, пожалуй, самая главная заключается в том, что Джэхён теперь принадлежит Киму. Об их свадьбе гремел весь шоубизнес, потому что восходящие модели высокой моды не выходят замуж за своих агентов. Они ввязываются в скандалы с наркотиками, осуждением и прочим дерьмом, которого в этом мире хватает, но уж точно не становятся примерными семьянинами. Джэхён только смеялся, когда каждый второй журналист задавал ему вопрос: почему? Он улыбался и выглядел слишком счастливым. Ямочки на щеках, горящие глаза, он буквально светился изнутри. И это то, что Джонни так сильно любил в нём, но совсем не замечал в те последние месяцы, что они были вместе. Приглашения на свадьбу он так и не дождался. И даже по прошествии полугода Джонни сам не знает, как он чувствует по этому поводу. С одной стороны он рад, потому что уверен, что не смог бы сдержаться и наверняка что-то да испортил, с другой стороны ему обидно, потому что они провели вместе столько времени и по старой дружбе можно было бы прислать приглашение. Может быть, у него бы даже времени не нашлось на то, чтобы прийти, но он хотя бы поздравил молодожёнов подарком. Но глубоко внутри он знает, что ненавидит Доёна за то, что тот сделал. Потому что теперь Джэхён навсегда принадлежит ему. По тому, какие взгляды они бросают друг на друга, Джонни понимает, что это то самое вечное и красивое о чём везде говорят. Румянец на щеках и улыбки, да светящиеся глаза. Если забрать одного у другого, то их мир никогда не будет полным. Джэхён выходит из-за ширмы, полностью готовый к фотосессии. Доён отрывается от своего телефона и поднимает взгляд на своего мужа. Они о чём-то перешёптываются и это выглядит слишком интимно, особенно после того, как щеки Джэхёна заливаются румянцем, и он несколько раз шутливо бьёт Кима по плечу, его смех разносится по студии звучанием колокольчика. Доён крепко обнимает его за талию и притягивает к себе, нежно касаясь чужих губ. Это не длится долго, потому что Джэ принимается отпихивать его от себя. - Доён, прекрати макияж испортишь. Доён! И Джонни ещё сильнее ненавидит себя за то, что не успел. Потому что надежда на то, что если бы он первый сделал предложение Джэхёну, сразу же как только они стали жить вместе, а не ждал подходящего момента, то всё было бы по-другому, до сих пор не умерла внутри него. Она ещё всё там внутри. Коробка с обручальным кольцом из белого золота, инкрустированного бриллиантами, идеального размера, чтобы быть одетым на чужой палец. Да только вот этого никогда не будет. Слишком поздно пытаться что-то изменить.